Карлос КАСТАНЕДА
СКАЗКА О СИЛЕ
Пять условий для одинокой птицы:
первое - до высшей точки она долетает,
второе - по компании она не страдает,
даже таких же птиц, как она,
третье - клюв ее направлен в небо,
четвертое - нет у нее окраски определенной,
и пятое - поет она очень тихо.
Сан Хуан де ля Крус
"Разговоры о свете и любви"
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СВИДЕТЕЛЬ ДЕЙСТВИЙ СИЛЫ
1. СВИДАНИЕ СО ЗНАНИЕМ
Я не видел дона Хуана несколько месяцев. Была осень 1971 года. У меня
была уверенность, что он находится в доме дона Хенаро в центральной
Мексике, поэтому я сделал все необходимые приготовления для
шести-семидневной поездки к нему. Однако, на второй день моего путешествия
я интуитивно остановился в месте жительства дона Хуана в Соноре в середине
дня. Я оставил свою машину и пошел к его дому. К своему удивлению я нашел
его там.
- Дон Хуан! Я не ожидал найти тебя здесь, - сказал я.
Он засмеялся. Мое удивление, казалось, доставило ему удовольствие. Он
сидел перед дверью на пустой молочной фляге. Казалось, он ожидал меня. В
той легкости, с которой он встретил меня, был оттенок завершенности. Он
снял шляпу и помахал ею перед собой комическим жестом. Затем он опять одел
ее и отдал мне честь по-военному он опирался о стену, сидя на фляге, как
если бы он был в седле.
- Садись, садись, - сказал он веселым тоном, - рад тебя видеть вновь.
- Я собирался ехать всю дорогу до центральной Мексики ни за что ни
про что. А затем мне пришлось бы ехать обратно в лос-анжелес. То, что я
нашел тебя здесь, сэкономило мне несколько дней езды."
- Каким-либо образом ты бы нашел меня, - сказал он загадочным тоном.
- скажем, однако, что ты должен мне шесть дней, которые ты используешь на
нечто более интересное, чем нажимание на педаль газа в своей автомашине.
Было что-то обещающее в улыбке дона Хуана. Его теплота была
заразительной.
- Где твои орудия письма?
Я сказал ему, что забыл их в автомашине. Он сказал, что без них я
выгляжу неестественно и заставил меня пойти и взять их.
- Я закончил писать книгу, - сказал я.
Он бросил на меня долгий странный взгляд, который вызвал раздражение
в центре моего живота. Казалось, он толкает меня в живот каким-то мягким
предметом. Я ощущал себя так, словно мне вот-вот станет плохо, но затем он
отвернул голову в сторону, и я восстановил свое хорошее самочувствие.
Я хотел поговорить о моей книге, но он сделал мне знак, который
означал, что он не хочет, чтобы я что-либо говорил о ней. Он улыбнулся.
Настроение его было легким и обворожительным, и он тотчас же вовлек меня в
незначительный разговор о людях и текущих событиях. В конце концов я
ухитрился направить разговор на ту тему, которая меня интересовала. Начал
я, заметив, что пересмотрел свои первичные заметки и понял то, что он мне
давал детальное описание мира магов с первой нашей встречи. В свете того,
что он сказал мне на этих начальных стадиях, я стал расспрашивать о роли
галлюциногенный растений.
- Почему ты заставлял меня использовать эти сильные растения столь
много раз? - спросил я.
Он засмеялся и очень тихо пробормотал: "потому что ты нем."
Я расслышал его с первого раза, но хотел быть уверенным в том, что он
сказал, и притворился, что не понял.
- Извини, я не расслышал, - сказал я.
- Ты знаешь, что я сказал, - ответил он и встал.
Он похлопал меня по голове и прошел мимо.
- Ты довольно медлительный, - сказал он. - и не было никакого другого
способа встряхнуть тебя.
- Значит ничего из этого не было абсолютно необходимо? - спросил я.
- В твоем случае - было. Однако есть другие типы людей, которые,
кажется, не нуждаются в этом.
Он стоял рядом со мной, глядя на верхушки кустов с левой стороны
дома. Затем он опять сел и заговорил об элихио, своем другом ученике. Он
сказал, что элихио воспользовался психотропными растениями только один раз
с тех пор, как стал его учеником, и однако он продвинулся даже более
далеко, чем я.
- Быть чувствительным - естественное состояние некоторых людей, -
сказал он. - ты, также как и я, в эту категорию не входишь. В конце концов
чувствительность значит очень мало.
- Но что же тогда значит много? - спросил я.
Казалось, он искал подходящий ответ.
- Имеет значение то, чтобы воин был неуязвим, - сказал он наконец. -
но это лишь способ говорить. Способ вертеться вокруг да около. Ты уже
выполнил ряд задач магии, и я верю, что пришло время отметить источник
всего того, что имеет значение. Поэтому я скажу, что для воина имеет
значение прибытие к целостности самого себя.
- Что такое целостность самого себя, дон Хуан?
- Я сказал, что собираюсь только отметить это. В твоей жизни еще
очень много свободных концов, которые ты должен связать прежде, чем я
должен поговорить о целостности самого себя.
Здесь он закончил наш разговор. Он сделал знак руками, показав, что
хочет остановить мои разговоры. Кто-то или что-то явно находилось
поблизости. Он склонил голову налево, как бы прислушиваясь. Я мог видеть
белки его глаз, когда он остановил их на кустах, находившихся слева за
домом. Несколько секунд он внимательно слушал, а затем поднялся, подошел
ко мне и прошептал мне на ухо, что нам нужно уйти из дому и отправиться на
прогулку.
- Здесь что-нибудь не так? - спросил я шепотом.
- Нет, все так. Все совершенно в порядке.
Он повел меня в пустынный чапараль. Мы шли около получаса, затем
пришли к небольшому круглому участку, на котором не было растительности.
Пятнышко около четырех метров в диаметре, где красноватая земля ссохлась и
была совершенно ровной. Не было однако никаких признаков, что это машины
очистили и выровняли участок. Дон Хуан сел в центре того участка лицом к
юго-востоку. Он указал на место в полутора метрах от него и попросил меня
сесть там лицом к нему.
- Что мы собираемся сделать? - спросил я.
- Сегодня вечером у нас здесь свидание, - ответил он.
Быстрым взглядом он осмотрелся в окрестностях, поворачиваясь на месте
до тех пор, пока не стал вновь смотреть на юго-восток.
Его движения испугали меня. Я спросил его, с кем же это свидание?
- Со знанием, - сказал он. - скажем так, что знание кружит вокруг
нас.
Он не дал мне уцепиться за такой загадочный ответ. Он быстро изменил
тему, и шутливым тоном велел мне быть естественным, то есть записывать и
разговаривать так, как если бы мы были у него дома.
Что больше всего давило мне на ум на этот раз, так это то живое
ощущение, которое я имел шестью месяцами раньше, разговаривая с койотом.
Это событие означало для меня, что я впервые мог визуализировать или
воспринять через свои органы чувств и в трезвом состоянии то описание
мира, которое делают маги.
- Мы не собираемся уходить в рассуждения о занятиях подобного рода, -
сказал дон Хуан, услышав мой вопрос. - тебе нельзя посоветовать
индульгироваться, концентрируя свое внимание на прошлых событиях. Мы можем
касаться их, но только поверхностно.
- Но почему это так, дон Хуан?
- У тебя еще недостаточно личной силы для того, чтобы искать
объяснения магов.
- Значит, есть объяснение магов?
- Конечно, маги - люди. Мы - создания мысли. Мы ищем разъяснений.
У меня было такое впечатление, что основным моим недостатком было
искать объяснения.
- Нет. Твой недостаток в том, что ты ищешь подходящих объяснений.
Объяснений, которые подойдут к твоему миру, против чего я возражаю, так
это против твоей рассудочности. Маг тоже объясняет все вещи в своем мире,
но он не такой окаменелый, как ты.
- Каким образом я мог, прийти к объяснению магов?
- Накапливая личную силу. Личная сила заставляет тебя очень легко
соскользнуть в объяснение магов. Это объяснение не является тем, что ты
называешь объяснением. Тем не менее оно делает мир и его чудеса, если не
ясными, то по крайней мере менее пугающими. Это должно быть сущностью
объяснения. Но это не то, чего ты ищешь. Ты ищешь отражения своих идей.
Я потерял инерцию в задавании вопросов. Однако его улыбка
подталкивала меня к тому, чтобы я продолжал разговаривать и следующей
темой, представляющей для меня большую важность, был его друг Хенаро и то
необычное действие, котороеимели на меня его поступки. Каждый раз, когда я
приходил с ним в контакт, я испытывал абсолютно неземные расстройства
органов чувств.
- Хенаро поразителен, - сказал он. - но пока что не имеет смысла
говорить о нем или о том, что он делает с тобой. Опять же, у тебя нет
достаточно личной силы, чтобы поднимать эту тему. Подожди, когда она у
тебя будет, тогда и поговорим.
- Что если ее у меня никогда не будет?
- Если у тебя ее никогда не будет, то мы никогда не поговорим.
- Однако с той скоростью, с которой я продвигаюсь, будет ли она у
меня? - спросил я.
- Это зависит от тебя. Я дал тебе всю необходимую информацию. Теперь
ты отвечаешь за то, чтобы получить достаточно личной силы, чтобы потрогать
чешуйки.
- Ты говоришь метафорами, - сказал я. - скажи мне прямо, скажи мне
точно, что я должен делать. Если ты мне уже это говорил, предположим, что
я уже это забыл.
Дон Хуан усмехнулся и лег, положив руки под голову.
- Ты отлично знаешь, что тебе нужно, - сказал он.
Я сказал ему, что иногда мне кажется, что я знаю, но что большей
частью у меня нет такой уверенности в себе.
- Боюсь, что ты путаешь темы, - сказал он. - самоуверенность воина не
является самоуверенностью среднего человека. Средний человек ищет
определенности в глазах того, кто на него смотрит и называет это
самоуверенностью. Воин ищет неуязвимости в своих собственных глазах и
называет это смирением. Средний человек сцеплен с окружающими его людьми,
в то время как воин сцеплен только с самим собой. Может быть ты охотишься
за радугами, ты гонишься за самоуверенностью среднего человека, тогда как
тебе следовало бы стремиться к смирению воина. Разница между тем и этим -
значительная. Самоуверенность обозначает, что ты знаешь что-то наверняка.
Смирение включает в себя то, что ты неуязвим ни в поступках, ни в
чувствах.
- Я старался жить в согласии с твоими предложениями, - сказал я. -
возможно я делал не все самое лучшее, но самое лучшее, что я мог сам. Это
неуязвимость?
- Нет. Ты должен делать лучше, чем это. Ты все время должен
выталкивать себя за собственные границы.
- Но это будет безумие, дон Хуан. Никто не может этого.
- Есть масса вещей, которые ты сейчас делаешь, и которые казались бы
тебе безумными десять лет назад. Эти вещи сами по себе не изменились.
Изменилась твоя идея относительно самого себя. То, что было невозможным
тогда, совершенно возможно сейчас. Может быть твой полный успех в перемене
самого себя, это только дело времени и в этом отношении единственно
возможным курсом, который есть у воина, это действовать неуклонно и не
оставляя места для отступления. Ты достаточно знаешь о пути воина, чтобы
действовать соответственно. Но на твоем пути стоят твои старые привычки и
твой распорядок жизни.
Я понял, что он хотел сказать.
- Ты думаешь, что записывание - одна из моих старых привычек, к...
Продолжение на следующей странцие...
