он Хуан
простодушным тоном.
Я снова сказал ему, что я весь целиком в его распоряжении, что моя
привязанность к нему была такой глубокой, что я мог бы предпринять любой
вид действия, чтобы помочь ему.
Дон Хуан улыбнулся и вновь спросил, действительно ли я имею такое
намерение, и я страстно вновь подтвердил свое желание помочь ему.
- Если ты действительно намерен, - сказал он, - у меня есть еще один
шанс.
Он, казалось, был удовлетворен. Он широко улыбнулся и похлопал своими
руками несколько раз - это было то, что он всегда делал, когда хотел
выразить чувство удовольствия. Изменение его настроения было таким
удивительным, что оно также захватило меня. Я внезапно почувствовал, что
гнетущее настроение, страдание, было преодолено, и жизнь была снова
необъяснимо пробуждена. Дон Хуан сел, и я сделал то же самое. Он смотрел
на меня долгое время и затем продолжал говорить мне очень спокойно и
осторожно, что я был, в действительности, единственным человеком, который
мог помочь ему в этот момент, и поэтому он собирался попросить меня
сделать нечто очень опасное и очень особенное.
Он прервался на момент, как будто хотел нового подтверждения с моей
стороны, я вновь подтвердил мое твердое желание сделать что-нибудь для
него.
- Я собираюсь дать тебе оружие, чтобы пронзить ее, - сказал он.
Он взял длинный предмет из своей сумки и вручил его мне. Я взял его и
осмотрел. Я почти отбросил его.
- Это кабан, - продолжал он. - Ты должен пронзить ее этим.
Предмет, который я держал, был сухой передней ногой кабана. Шкура
была отталкивающей, а щетина была отвратительной на ощупь. Копыто было
целым, и его две половины были развернуты, как будто нога была напряжена.
Это была ужасно выглядевшая вещь. Она почти заставила меня испытывать
тошноту. Он быстро взял ее назад.
- Ты должен забить кабана прямо в ее пупок, - сказал дон Хуан.
- Что? - спросил я слабым голосом.
- Ты должен взять кабана в свою левую руку и заколоть ее им. Она -
колдунья, и кабан войдет ей в живот, и никто на свете, за исключением
другого мага, не увидит его воткнутым там. Это не обычная битва, но дело
магов. Ты должен избежать той опасности, что, если тебе не удастся
пронзить ее, она может без промедления смертельно ударить тебя, или ее
компаньоны или родственники застрелят или зарежут тебя. С другой стороны,
ты можешь уйти без царапины.
Если тебе удастся это, у нее будет ужасное время с кабаном в своем
теле, и она оставит меня в покое.
Гнетущая боль охватила меня снова. Я был глубоко привязан к дону
Хуану. Я восхищался им. Во время этой ужасающей просьбы я уже научился
смотреть на его способ жизни и на его знание, как на высшее достижение.
Как мог кто-то позволить умереть человеку, подобному этому? И все же, как
кто-либо мог умышленно рисковать его жизнью? Я так погрузился в свои
размышления, что не заметил, что дон Хуан встал и стоял около меня, пока
он не похлопал меня по плечу. Я поднял глаза: он благожелательно улыбался.
- Когда ты почувствуешь, что действительно хочешь помочь мне, ты
вернешься, - сказал он, - но не раньше. Если ты вернешься, я знаю, что мы
будем делать. Теперь отправляйся! Если ты не захочешь вернуться, я пойму
это также.
Я автоматически поднялся, сел в свою машину и поехал. Дон Хуан
действительно запустил в меня дальний крючок. Я мог уехать и никогда не
возвращаться, но почему-то мысль свободно уехать не успокаивала меня. Я
ехал долгое время, а затем импульсивно повернул и поехал назад к дому дона
Хуана.
Он все еще сидел под своим рамада и не казался удивленным, увидев
меня.
- Садись, - сказал он. - На западе прекрасные тучи. Вскоре будет
темно. Сиди спокойно и позволь сумеркам охватить тебя. Сейчас делай все,
что хочешь, но, когда я скажу тебе, посмотри прямо на те блестящие облака
и попроси сумерки дать тебе силу и спокойствие.
Я сидел лицом к западным облакам пару часов. Дон Хуан вошел в дом и
остался изнутри. Когда стало темно, он вернулся.
- Сумерки пришли, - сказал он. - Встань! Не закрывай свои глаза,
смотри прямо на облака; подними свои руки и с поднятыми руками и
растопыренными пальцами беги на месте.
Я последовал его инструкциям; я поднял руки над головой и начал
бежать. Дон Хуан подошел сбоку и корректировал мои движения. Он вложил
ногу кабана в ладонь моей левой руки и велел мне схватить ее пальцами.
Затем он опустил мои руки вниз, пока они не стали указывать на оранжевые и
черные мрачные тучи над горизонтом на западе. Он растопырил мои пальцы
подобно вееру и велел мне не сгибать их. Это было рещающей важностью,
чтобы я сохранял свои пальцы растопыренными, потому что, если я закрою их,
я не смогу попросить сумерки о силе и спокойствии, но буду угрожать им. Он
также корректировал мой бег. Он сказал, что он должен быть спокойным и
однообразным, как будто бы я действительно бежал к сумеркам с протянутыми
руками.
Я не мог заснуть в течение этой ночи. Несмотря на успокаивание меня,
сумерки, как будто, возбудили во мне бешенство.
- У меня так много еще незаконченных вещей в моей жизни, - сказал я.
- Так много неразрешенных вещей.
Дон Хуан хихикнул мягко.
- Ничто в мире не закончено, - сказал он. - ничто не кончено, однако
ничто не является неразрешенным. Иди спать.
Слова дона Хуана были успокаивающими.
Около десяти часов на следующее утро дон Хуан дал мне что-то поесть,
и затем мы отправились в путь. Он прошептал, что мы должны подойти к
женщине около полудня, или перед полуднем, если возможно. Он сказал, что
идеальным временем были ранние часы дня, потому что ведьма всегда имеет
меньше силы и меньше знает утром, но она всегда охраняет свой дом в эти
часы. Я не задавал никаких вопросов. Он направил меня к шоссе, и в
определенном месте он велел мне остановить и поставить машину сбоку от
дороги. Он сказал, что мы должны ждать здесь.
Я посмотрел на свои часы - было пять минут одиннадцатого. Я
непрерывно зевал. Я был в действительности сонный; мой ум бесцельно
блуждал.
Внезапно дон Хуан выпрямился и толкнул меня. Я вскочил на своем
сиденьи.
- Она здесь! - сказал он.
Я увидел женщину, идущую к шоссе по краю вспаханного поля. Она несла
корзину, закрепленную петлей в своей правой руке. До этого времени я не
замечал, что мы остановились поблизости от перекрестка. Две узкие тропинки
проходили параллельно обеим сторонам шоссе; очевидно, люди, которые
использовали эту тропу, должны были пересекать мощеную дорогу.
Когда женщина была еще на грунтовой дороге, дон Хуан велел мне выйти
из машины.
- Теперь делай это, - сказал он твердо.
Я повиновался ему. Женщина была почти на шоссе. Я побежал и догнал
ее. Я был так близко к ней, что я чувствовал ее одежду на своем лице. Я
вынул кабанье копыто из-под своей рубашки и поразил ее им. Я не
почувствовал никакого сопротивления к тупому предмету, который я держал в
своей руке. Я видел быстро мелькнувшую тень перед собой, подобно портьере;
моя голова повернулась направо, и я увидел женщину, стоявшую в пятидесяти
футах от меня на противоположной стороне дороги. Она была красивой,
молодой и темной, с сильным приземистым телом. Она улыбнулась мне. Ее зубы
были белыми и крупными, а ее улыбка была спокойной. Она полузакрыла свои
глаза, как будто чтобы предохранить их от ветра. Она все еще держала свою
корзину, закрепленную петлей на своей правой руке.
Тогда у меня наступил момент полного замешательства. Я обернулся и
посмотрел на дона Хуана. Он делал неистовые жесты, чтобы позвать меня
назад. Я побежал. Трое или четверо мужчин второпях приблизились ко мне. Я
вскочил в свою машину и дал скорость в противоположном направлении.
Я пытался спросить дона Хуана о том, что случилось, но я не мог
говорить; мои уши лопались от потрясающего напряжения; я чувствовал, что
задыхался. Он, казалось, был удовлетворен и начал смеяться. Моя неудача
как будто не беспокоила его. Мои руки на рулевом колесе были такими
тяжелыми, что я не мог двинуть ими; они были застывшими; мои руки были
негнущимися и такими же были мои ноги. Фактически, я не мог оторвать свою
ногу от педали газа.
Дон Хуан похлопал меня по спине и селел мне расслабиться. Мало-помалу
давление в моих ушах ослабло.
- Что случилосб там? - наконец спросил я.
Он захохотал, как ребенок, не отвечая. Затем он спросил меня, не
заметил ли я способ, которым женщина перемахнула дорогу. Он восхищался ее
превосходной скоростью. Разговор дона Хуана казался таким неуместным, что
я не мог в действительности следовать ему. Он восхищался женщиной! Он
сказал, что ее сила была безупречной и что она была безжалостным врагом.
Я спросил дона Хуана, помнил ли он о моей неудаче. Я был искренне
удивлен и раздосадован переменой его настроения. Он, казалось, был
действительно рад.
Он велел мне остановиться. Я остановился на обочине дороги. Он
положил свою руку на мое плечо и проницательно посмотрел в мои глаза.
- Все, что я делал сегодня с тобой, было хитростью, - сказал он
прямо. - Существует правило, что человек знания должен обманывать своего
ученика. Сегодня я обманул тебя и обманом заставил учиться.
Я был ошеломлен. Я не мог собрать свои мысли. Дон Хуан объяснил, что
все затруднительное положение с женщиной было хитростью; что она никогда
не была угрозой ему; и что его задачей было ввести меня в испытание с ней
при специфических условиях непринужденности и силы, которые я переживал,
когда пытался пронзить ее. Он похвалил мою решимость и назвал ее актом
силы, который продемонстрировал женщине, что я был способен на большое
усилие. Дон Хуан сказал, что, даже хотя я и не сознавал этого, все, что я
делал, должно было показать меня в выгодном свете перед ней.
- Ты никогда не мог коснуться ее, - сказал он. - но ты показал ей
свои когти. Теперь она знает, что ты не боишься. Ты бросил вызов ей. Я
использовал ее, чтобы перехитрить тебя, потому что она сильна и
безжалостна и никогда не забывает. Люди обычно слишком заняты, чтобы быть
безжалостными врагами.
Я почувствовал ужасный гнев. Я сказал ему, что никто не должен играть
с глубокими чувствами и преданностью других.
Дон Хуан смеялся до тех пор, пока слезы не покатились у него по
щекам, а я ненавидел его. Я был переполнен желанием ударить его и уехать;
однако, в его смехе был такой необычный ритм, что он почти парализовал
меня.
- Не надо быть таким сердитым, - сказал он успокаивающе.
Затем дон Хуан сказал, что его действия никогда не были фарсом, что
он также отбрасывал свою жизнь долгое время прежде, когда его собственный
бенефактор обманывал его, точно так же, как он обманул меня. Дон Хуан
сказал, что его бенефактор был безжалостным человеком, который не думал о
нем таким же образом, как он, дон Хуан, думает обо мне. Он добавил очень
сурово, что женщина испытывала свою силу против него и действительно
пыталась убить его.
- Теперь она знает, что я играл с ней, - сказал он, смеясь, - и она
возненавидит _т_е_б_я_ за это. Она ничего не может сделать мне, но она
выместит это на тебе. Она не знает еще, сколько у тебя силы, поэтому она
будет приходить испытывать тебя мало-помалу. Теперь у тебя нет выбора, и
ты должен учиться, чтобы защитить себя, или ты сделаешься жертвой этой
леди. Она не шутит.
Дон Хуан напомнил мне способ, которым она перелетела.
- Не надо сердиться, - сказал он. - это не обычная хитрость. Это
правило.
В способе, которым женщина отпры...
Продолжение на следующей странцие...
