гнула от меня, было что-то, поистине
сводящее с ума. Я был сам этому свидетелем: она перепрыгнула ширину шоссе
в мгновение ока. Я не имел способа избежать этой несомненности. С этого
момента я сконцентрировал все мое внимание на этом случае и, мало-помалу,
накопил "доказательства", что она действительно преследовала меня.
Окончательный результат был тот, что я должен был отказаться от
ученичества под давлением моего иррационального страха.
Я вернулся к дому дона Хуана несколько часов спустя, рано после
полудня. Он, очевидно, ожидал меня. Он подошел ко мне, когда я вышел из
моей машины, и осмотрел меня с любопытством в глазах, обойдя вокруг меня
пару раз.
- Почему взволнованность? - спросил он, прежде чем я имел время
сказать что-нибудь.
Я объяснил, что что-то испугало меня этим утром и что я начал
чувствовать что-то крадущееся вокруг меня, как в прошлом. Дон Хуан сел и,
казалось, был поглощен мыслями. Его лицо имело необычно серьезное
выражение. Он, казалось, был уставшим. Я сел около него и приводил в
порядок свои записи.
После очень долгой паузы его лицо прояснилось, и он улыбнулся.
- То, что ты чувствовал этим утром, был дух водяной дыры, - сказал
он. - Я скажу тебе, что ты должен подготовиться для неожиданной встречи с
этими силами. Я думаю, ты понял.
- Да.
- Тогда почему страх?
Я не мог ответить.
- Этот дух на твоей тропе, - сказал он. - он уже похлопал тебя в
воде. Я уверяю тебя, что он постучит тебе снова, и, вероятно, ты не будешь
подготовлен, и эта встреча будет твоим концом.
Слова дона Хуана заставили меня почувствовать искреннее беспокойство.
Однако, мои чувства были необычными; я был обеспокоен, но не боялся. Что
бы ни случилось со мной, это не могло вызвать во мне старых чувств слепого
страха.
- Что я должен делать? - спросил я.
- Ты слишком легко забываешь, - сказал он. - тропа знания - это тропа
силы. Для того, чтобы учиться, мы должны спешить. На тропе знания мы
всегда боремся с чем-то, избегаем чего-то, готовимся к чему-то; и это
что-то всегда является необъяснимым, великим, более сильным, чем мы.
Необъяснимые силы будут приходить к тебе. Теперь это дух водной дыры,
позднее это будет твой собственный олли, поэтому ты ничего не можешь
делать теперь, кроме как готовиться к борьбе. Много лет назад ла Каталина
торопила тебя, она была только колдуньей, однако, и это была хитрость для
новичка.
Мир действительно полон пугающих вещей, и мы - беспомощные создания,
окруженные силами, которые необъяснимы и непреклонны. Обычный человек, в
незнании, верит, что эти силы могут быть объяснены или изменены; он в
действительности не знает, как это сделать, но он ожидает, что действия
человечества объяснят их или изменят их раньше или позже. Маг, с другой
стороны, не думает об объяснении или об изменении их; вместо этого, он
учится использовать такие силы, перенаправляя себя самого и
приспосабливаясь к их направлению. Это его хитрость. Очень мало остается
от магии, если ты узнал ее хитрость. Маг только немного лучше выделен, чем
обычный человек. Магия не помогает ему жить лучшей жизнью; в
действительности, я бы сказал, что магия мешает ему; она делает его жизнь
сложной, опасной. Открывая себя знанию, маг становится более уязвимым, чем
обычный человек. С одной стороны, окружающие его люди ненавидят и боятся
его и будут стараться кончить его жизнь; с другой стороны, необъяснимые и
непреклонные силы, которые окружают каждого из нас, по праву того, что мы
живем, являются для мага источником еще большей опасности. Быть пронзенным
собратом - действительно больно, но это ничто по сравнению с тем, чтобы
быть тронутым олли. Маг, открывая себя знанию, падает жертвой таких сил и
имеет только единственное средство уравновесить себя - свою волю; таким
образом, он должен чувствовать и действовать, как воин. Я повторю это еще
раз: только как воин можно выжить на пути знания. То, что помогает магу
жить лучшей жизнью, - это сила жизни воина.
Это мое обязательство - научить тебя "видеть". Не потому, что я лично
хочу сделать так, но потому, что ты был выбран; ты был указан мне
мескалито. Однако, мое личное желание заставляет меня научить тебя
чувствовать и действовать, как воин. Лично я верю, что быть воином - более
подходящее, чем что-либо еще. Поэтому я старался показать тебе эти силы,
как маг воспринимает их, потому что только под их устрашающим воздействием
можно стать воином. "Видеть", прежде чем быть воином, - это сделает тебя
слабым; это даст тебе ложную слабость, желание отступить; твое тело будет
разрушаться, потому что ты станешь безразличным. Это мое личное намерение
- сделать тебя воином, таким образом ты не сломаешься.
Я слышал, что ты говорил уже много раз, что ты всегда готов умереть.
Я не рассматриваю это чувство, как необходимое. Я думаю, что оно является
бесполезным потаканием себе. Воин должен быть готов только к битве. Я
слышал также, что ты говорил о том, что твои родители поранили твой дух. Я
думаю, что дух человека является чем-то, что может быть легко ранено, хотя
не теми средствами, которые ты сам называешь ранящими. Я полагаю, что твои
родители искалечили тебя тем, что сделали тебя потакающим себе, мягким и
предающимся прозябанию.
Дух воина не связывается ни потаканием себе и жалобами, не
связывается он победами или поражениями. Дух воина связывается только с
борьбой, и каждое усилие - это последняя битва воина на земле. Таким
образом, результат имеет очень мало значения для него. В своей последней
битве на земле воин позволяет своему духу течь свободно и ясно. И когда он
проводит свою битву, зная, что его воля безупречна, воин смеется и
смеется.
Я кончил писать и поднял глаза. Дон Хуан пристально смотрел на меня.
Он покачал головой из стороны в сторону и улыбнулся.
- Ты действиетльно все записываешь? - спросил он с недоверием. -
Хенаро говорил, что он никогда не может быть серьезным с тобой, потому что
ты всегда пишешь. Он прав: как может кто-нибудь быть серьезным, если ты
всегда пишешь?
Он усмехнулся и я попытался отстоять свою позицию.
- Это не имеет значения, - сказал он. - Если ты когда-либо научишься
в_и_д_е_т_ь_, то, я полагаю, ты должен делать это твоим собственным путем
судьбы.
Он встал и посмотрел на небо. Было около полудня. Он сказал, что еще
было время поехать поохотиться в горах.
- На кого мы собираемся охотиться? - спросил я.
- На особое животное, или на оленя, или на кабана, или даже на
горного льва.
Он остановился на момент, а затем добавил: "даже на орла".
Я встал и последовал за ним к моей машине. Он сказал, что на этот раз
мы собирались только наблюдать и узнать, на каких животных мы должны
охотиться. Он собирался сесть в мою машину, когда, казалось, вспомнил
что-то. Он улыбнулся и сказал, что путешествие должно быть отложено, пока
я не узнаю нечто, без чего наша охота будет невозможна.
Мы вернулись и сели снова под его рамада. Я хотел многое спросить, но
он не дал мне время ничего сказать и заговорил снова.
- Это приводит нас к последнему моменту, который ты должен знать о
воине, - сказал он. - Воин отбирает отдельные предметы, которые создают
его мир.
В тот день, когда ты встретился с олли, и я был вынужден дважды
полоскать тебя в воде, ты знаешь, что было с тобой не так?
- Нет.
- Ты потерял свои щиты.
- Какие щиты? О чем ты говоришь?
- Я сказал, что воин отбирает вещи, которые создают его мир. Он
отбирает намеренно, так как каждая вещь, которую он выбирает, является
щитом, который защищает его от нападений сил, которые он стремится
использовать. Воин будет использовать свои щиты, чтобы защититься от олли,
например.
Обычный человек, который в равной мере окружен этими необъяснимыми
силами, недоступен для них, потому что он имеет другие виды особых щитов
для защиты себя.
Он сделал паузу и посмотрел на меня с вопросом в глазах. Я не
понимал, что он имеет в виду.
- Что это за щиты? - настаивал я.
- То, что делают люди, - повторил он.
- Что же они делают?
- Хорошо, посмотри вокруг. Люди заняты деланьем того, что делают
люди. Это и есть их щиты. Когда бы маг ни имел столкновения с любыми из
этих необъяснимых и непреклонных сил, о которых мы говорим, его просвет
открывается, делая его более доступным смерти, чем обычно; я говорил тебе,
что мы умираем через тот просвет, поэтому, если он открывается, необходимо
иметь свою волю готовой заполнить его; это в том случае, если человек -
воин. Если человек не является воином, как ты, тогда у него нет иного пути
отступления, кроме как воспользоваться деятельностью повседневной жизни,
чтобы удалить из своего ума страх встречи и, таким образом, позволить
своему просвету закрыться. Ты рассердился на меня в тот день, когда
встретился с олли. Я рассердил тебя, когда остановил твою машину, и я
остудил тебя, когда я опускал тебя в воду. То, что ты был в мокрой одежде,
еще более остудило тебя. То, что ты был сердит и замерз, позволило твоему
просвету закрыться, и ты был защищен. В это время твоей жизни, однако, ты
не можешь больше использовать эти щиты столь же эффективно, как обычный
человек. Ты слишком много знаешь об этих силах, и теперь, наконец, ты на
грани того, чтобы чувствовать и действовать, как воин. Твои старые нити не
являются больше надежными.
- Что же от меня ожидается?
- Действуй, как воин, и отбирай частицы своего мира. Ты не можешь
больше окружать себя вещами, как попало. Я говорю тебе это самым серьезным
образом. Теперь ты впервые не в безопасности при твоем старом образе
жизни.
- Что ты имеешь в виду под отбором частиц моего мира?
- Воин встречает эти необъяснимые и непреклонные силы, потому что он
намеренно ищет их, поэтому он всегда готов к встрече. Ты, напртив, никогда
не готов к ней. Фактически, если эти силы явятся к тебе, они захватят тебя
врасплох; испуг откроет твой просвет, и твоя жизнь беспрепятственно
ускользнет сквозь него. Первой вещью, которую ты, затем, должен делать, -
это быть готовым. Думай, что олли собирается выскочить перед твоими
глазами в любую минуту и ты должен быть готов к этому. Встреча с олли -
это не вечеринка на воскресном пикнике, и воин берет на себя
ответственность по защите своей жизни. Поэтому, если какая-либо из этих
сил стучится к тебе и открывает твой просвет, ты должен намеренно бороться
за то, чтобы закрыть его самому. Для этой цели ты должен иметь избранный
ряд вещей, которые дают тебе большое спокойствие и удовольствие, вещей,
которые ты можешь намеренно использовать для того, чтобы убрать свои мысли
от испуга и закрыть свой просвет и сделать себя цельным.
- Что это за вещи?
- Несколько лет назад я говорил тебе, что в своей повседневной жизни
воин выбирает себе дорогу с сердцем. Именно последовательный выбор пути с
сердцем делает воина отличным от среднего человека. Он знает, что путь
имеет сердце, когда он един с этим путем, когда он переживает огромное
спокойствие и удовольствие, идя по нему. Вещи, которые воин отбирает,
чтобы сделать свои щиты, - это частицы пути с сердцем.
- Но ты сказал, что я не воин, поэтому, как же я могу выбрать путь с
сердцем?
- Это твоя поворотная точка. Можно сказать, что раньше тебе не было
действительной необходимости жить, как воин. Теперь иначе, теперь ты
должен окружить себя предметами пути с сердцем и должен отказаться от
остального, или же ты погибнешь при следующей встрече. Я могу добавить,
...
Продолжение на следующей странцие...
