освобождения в зримом мире". — Так некоторые учат о высшем освобождении живого существа в зримом мире.
21. Другой обращается к нему так: "Существует, досточтимый, то свое "я", о котором ты говоришь. Я не говорю, что его нет. Но это свое "я", досточтимый, не достигает столь высокого освобождения в зримом мире. В чем же причина? Ведь чувственные удовольствия, досточтимый, непостоянны, приносят несчастье, изменчивы по природе, с их изменчивостью и превратностью возникает горе, плач, несчастье, неудовлетворенность, беспокойство. И насколько, досточтимый, это свое "я", освободившись от чувственных удовольствий, освободившись от нехороших свойств, достигает первой ступени созерцания — связанной с устремленным рассудком и углубленным рассуждением, рожденной уединенностью, дарующей радость и счастье — и пребывает в ней, настолько, досточтимый, что свое "я", и достигает высшего освобождения в зримом мире". — Так некоторые учат о высшем освобождении живого существа в зримом мире.
22. Другой обращается к нему так: "Существует, досточтимый, то свое "я", о котором ты говоришь. Я не говорю, что его нет. Но это свое "я", досточтимый, не достигает столь высокого освобождения в зримом мире. В чем же причины? Ведь раз там есть устремленный рассудок и углубленное рассуждение, то это состояние считается грубым. И насколько, досточтимый, это свое "я", подавив устремленный рассудок и углубленное рассуждение, достигает второй ступени созерцания — несущей внутреннее успокоение и собранность в сердце, лишенной устремленного рассудка, лишенной углубленного рассуждения, рожденной сосредоточенностью, дарующей радость и счастье — и пребывает в ней, настолько, досточтимый, это свое "я" и достигает высшего освобождения в зримом мире". — Так некоторые учат о высшем освобождении живого существа в зримом мире.
23. Другой обращается к нему так: "Существует, досточтимый, то свое "я", о котором ты говоришь. Я не говорю, что его нет. Но это свое "я", досточтимый, не достигает столь высокого освобождения в зримом мире. В чем же причина? Ведь раз там есть достижение радости и веселья в сердце, то это состояние считается грубым. И насколько, досточтимый, это свое "я" отвращается от радости и пребывает в уравновешенности, наделенной способностью самосознания и вдумчивостью, и, испытывая телом то счастье, которое праведные описывают: "Уравновешенный, наделенный способностью самосознания, пребывающий в счастье", достигает третьей ступени созерцания и пребывает в ней, настолько, досточтимый, это свое "я" и достигает высшего освобождения в зримом мире". — Так некоторые учат о высшем освобождении живого существа в зримом мире.
24. Другой обращается к нему так: "Существует, досточтимый, то свое "я", о котором ты говоришь. Я не говорю, что его нет. Но это свое "я", досточтимый, не достигает столь высокого освобождения в зримом мире. В чем же причина? Ведь раз сердце вкушает там счастье, то это состояние считается грубым. И насколько, досточтимый, это свое "я", отказавшись от счастья, отказавшись от несчастья, избавившись от прежней удовлетворенности и неудовлетворенности, достигает четвертой ступени созерцания — лишенной несчастья, лишенной счастья, очищенной уравновешенностью и способностью самосознания — и пребывает в ней, настолько, досточтимый, это свое "я" и достигает высшего освобождения в зримом мире". — Так некоторые учат о высшем освобождении живого существа в зримом мире.
25. Таковы, монахи, эти отшельники и брахманы, проповедующие освобождение в зримом мире, на пяти основаниях учащие о высшем освобождении живого существа в зримом мире. Ибо, монахи, все те отшельники или брахманы, которые проповедуют освобождение в зримом мире и учат о высшем освобождении живого существа в зримом мире, делают так на пяти этих основаниях или на каком-нибудь одном из них — нет кроме этого других оснований.
26. Итак, монахи, Татхагата понимает: "Эти основы учения так-то достигнуты, так-то приняты, ведут к тому-то, приносят то-то в будущем существовании". И Татхагата понимает их и понимает выходящее за их пределы и не привязывается к этому пониманию; не привязанный он находит успокоение в своем сердце. Постигнув в согласии с истиной и возникновение и исчезновение, и сладость, и горечь, и преодоление ощущений, Татхагата, монахи, освободился, лишившись всякой зависимости.
Таковы, монахи, эти вещи — глубокие, трудные для рассмотрения, трудные для постижения, несущие покой, возвышенные, недоступные рассудку, тонкие, ведомые мудрецам, — которые возглашает сам Татхагата, познав их и, увидев собственными глазами, и ради которых следует произносить надлежащую хвалу Татхагате.
27. Таковы, монахи, эти отшельники и брахманы, занятые будущими временами, рассуждающие о будущих временах на сорока четырех основаниях выдвигающие различные суждения о будущих временах. Ибо, монахи, все те отшельники или брахманы, которые заняты будущими временами, рассуждают о будущих временах и выдвигают различные суждения о будущих временах, делают так на сорока четырех этих основаниях или на каком-нибудь одном из них — нет кроме этого других оснований.
28. Итак, монахи, Татхагата понимает: "Эти основы учения так-то достигнуты, так-то приняты, ведут к тому-то, приносят то-то в будущем существовании". И Татхагата понимает их и понимает выходящее за их пределы и не привязывается к этому пониманию; не привязанный он находит успокоение в своем сердце. Постигнув в согласии с истиной и возникновение, и исчезновение, и сладость, и горечь, и преодоление ощущений, Татхагата, монахи, освободился, лишившись всякой зависимости.
Таковы, монахи, эти вещи — глубокие, трудные для рассмотрения, трудные для постижения, несущие покой, возвышенные, недоступные рассудку, тонкие, ведомые мудрецам, — которые возглашает сам Татхагата, познав их и, увидев собственными глазами, и ради которых следует произносить надлежащую хвалу Татхагате.
29. Таковы, монахи, эти отшельники и брахманы, занятые прежними временами, и занятые будущими временами, и занятые прежними и будущими временами, рассуждающие о прежних и будущих временах, на шестидесяти двух основаниях выдвигающие различные суждения о прежних и будущих временах. Ибо, монахи, все те отшельники или брахманы, которые заняты прежними временами, и заняты будущими временами, и заняты прежними и будущими временами, рассуждают о прежних и будущих временах и выдвигают различные суждения о прежних и будущих временах, делают так на шестидесяти двух этих основаниях или на каком-нибудь одном из них — нет кроме этого других оснований.
30. Итак, монахи, Татхагата понимает: "Эти основы учения так-то достигнуты, так-то приняты, ведут к тому-то, приносят то-то в будущем существовании". И Татхагата понимает их и понимает выходящее за их пределы и не привязывается к этому пониманию; не привязанный он находит успокоение в своем сердце. Постигнув в согласии с истиной и возникновение, и исчезновение, и сладость, и горечь, и преодоление ощущений, Татхагата, монахи, освободился, лишившись всякой зависимости.
31. Таковы, монахи, эти вещи — глубокие, трудные для рассмотрения, трудные для постижения, несущие покой, возвышенные, недоступные рассудку, тонкие, ведомые мудрецам, — которые возглашает сам Татхагата, познав их и, увидев собственными глазами, и ради которых следует произносить надлежащую хвалу Татхагате.
32. И вот, монахи, что касается тех отшельников и брахманов, которые проповедуют вечность и на четырех основаниях учат, что и свое "я", и мир вечны, то эти почтенные отшельники и брахманы ощущают, как незнающие и невидящие, беспокоятся и мечутся, как охваченные жаждой.
33. И вот, монахи, что касается тех отшельников и брахманов, которые проповедуют отчасти вечность, отчасти не вечность и на четырех основаниях учат, что и свое "я", и мир отчасти вечны, отчасти не вечны, то эти почтенные отшельники и брахманы ощущают, как незнающие и невидящие, беспокоятся и мечутся, как охваченные жаждой.
34. И вот, монахи, что касается тех отшельников и брахманов, которые проповедуют конечность или бесконечность и на четырех основаниях учат, что мир конечен или бесконечен, то эти почтенные отшельники и брахманы ощущают, как незнающие и невидящие, беспокоятся и мечутся, как охваченные жаждой.
35. И вот, монахи, что касается тех отшельников и брахманов, которые уклончивы, словно скользкая рыба, и, на четырех основаниях ведут уклончивую речь, когда им задают тот или иной вопрос, — уклончивую, словно скользкая рыба, то эти почтенные отшельники и брахманы, ощущают, как незнающие и невидящие, беспокоятся и мечутся, как охваченные жаждой.
36. И вот, монахи, что касается тех отшельников и брахманов, которые проповедуют беспричинное возникновение и на двух основаниях учат, что и свое "я", и мир возникли без причины, то эти почтенные отшельники и брахманы ощущают, как незнающие и невидящие, беспокоятся и мечутся, как охваченные жаждой.
37. И вот, монахи, что касается тех отшельников и брахманов, которые заняты прежними временами, рассуждают о прежних временах и на восемнадцати основаниях выдвигают различные суждения о прежних временах, то эти почтенные отшельники и брахманы ощущают, как незнающие и невидящие, беспокоятся и мечутся, как охваченные жаждой.
38. И вот, монахи, что касается тех отшельников и брахманов, которые проповедуют сознание вслед за кончиной и на шестнадцати основаниях учат, что свое "я" наделено сознанием вслед за кончиной, то эти почтенные отшельники и брахманы ощущают, как незнающие и невидящие, беспокоятся и мечутся, как охваченные жаждой.
39. И вот, монахи, что касается тех отшельников и брахманов, которые проповедуют отсутствие сознания вслед за кончиной и на восьми основаниях учат, что свое "я" лишено сознания вслед за кончиной, то эти почтенные отшельники и брахманы ощущают, как незнающие и невидящие, беспокоятся и мечутся, как охваченные жаждой.
40. И вот, монахи, что касается тех отшельников и брахманов, которые проповедуют, что вслед за кончиной нет ни сознания ни отсутствия сознания и на восьми основаниях учат, что вслед за кончиной нет ни сознания, ни отсутствия сознания, то эти почтенные отшельники и брахманы ощущают, как незнающие и невидящие, беспокоятся и мечутся, как охваченные жаждой.
41. И вот, монахи, что касается тех отшельников и брахманов, которые проповедуют разрушение и на семи основаниях учат о разрушении, гибели, уничтожении живого существа, то эти почтенные отшельники и брахманы ощущают, как незнающие и невидящие, беспокоятся и мечутся, как охваченные жаждой.
42. И вот, монахи, что касается тех отшельников и брахманов, которые проповедуют освобождение в зримом мире и на пяти основаниях учат о высшем освобождении живого существа в зримом мире, то эти почтенные отшельники и брахманы ощущают, как незнающие и невидящие, беспокоятся и мечутся, как охваченные жаждой.
43. И вот, монахи, что касается тех отшельников и брахманов, которые заняты будущими временами, рассуждают о будущих временах и на сорока четырех основаниях выдвигают различные суждения о будущих временах, то эти почтенные отшельники и брахманы ощущают, как незнающие и невидящие, беспокоятся и мечутся, как охваченные жаждой.
44. И вот, монахи, что касается тех отшельников и брахманов, которые заняты прежними временами, и заняты будущими временами, и заняты прежними и будущими временами, рассуждают о прежних и будущих временах и на шестидесяти двух основаниях выдвигают различные суждения о прежних и будущих временах, то эти почтенные отшельники и брахманы ощущают, как незнающие и невидящие, беспокоятся и мечутся, как охваченные жаждой.
45. И вот, монахи, что касается тех отшельников и брахманов, которые проповедуют вечность и на четырех основаниях учат, что и свое "я", и мир вечны, то причиной этому чувственное восприятие.
46. И вот, монахи, что касается тех отшельников и брахманов, которые проповедуют отчасти вечность, отчасти не вечность и на четырех основаниях учат, что и свое "я", и мир отчасти вечны, отчасти не вечны, то причиной этому чувственное восприятие.
...
Продолжение на следующей странцие...
