льше игровых
комбинаций! Если все мои жизнеобразы существуют одновременно, должна
быть возможность их пересечения. Должна быть возможность найти
Ричарда, который выбрал Китай в настоящем, которое я называю "семь
тысяч лет назад", или того Ричарда, который в 1954 стал судостроителем,
а не летчиком, или проксимида, выбравшего жизнь на космическом
флоте Центавра 4 в настоящем ? миллиарде лет отсюда. Если существует
только Настоящее, то должен существовать и способ всем нам встретиться.
Что знают они такого, чего не знаю я?
Любопытное выражение на его лице, скрытая усмешка.
? Ну и как, получается?
? Только что-то неясное моментами ? сказал я.
? Гм.
Он снова улыбнулся этой странной улыбкой, как если бы не я, а он
был здесь учителем. Мне нужно было тогда спросить его, чему он
так улыбался, но я пропустил это, не обратив особого внимания и
отнеся его улыбки к саркастическим.
? Но доказательство и не требуется, ? сказал я, спускаясь, чтобы
переставить стремянку к переднему краю левого стабилизатора. ? Жизнь
не ограничивает нашу свободу верить в границы. Пока мы продолжаем
наш роман с формой, я предпочитаю, чтобы мы поднимались от одной
ограничивающей веры к другой, взращивая время нашей жизни на пути,
где мы перерастаем ограничения игры, независимо от цвета, независимо
от формы, которую они принимают, находя радость в новых игрушках.
? Игрушки? В бесконечном будущем? ? переспросил он. ? Я уже было
подумал, что обгоняю твою мысль. Я думал, ты собираешься мне сказать,
что следующая жизнь будет необусловленной любовью.
? Нет. Безусловная любовь не вписывается ни в пространство-время,
ни в шахматы, футбол или хоккей. Течение игры определяют правила,
необусловленная же любовь не признает никаких правил.
? Приведи какое-нибудь правило.
? Сейчас...
Я закончил левый стабилизатор, спустился и перенес стремянку к
правому, взобрался и начал распылять воск по его поверхности.
? Самосохранение ? правило. В тот момент, когда мы перестаем беспокоиться
о своей жизни, когда мы сдвигаем наши ценности за пределы пространства-времени,
мы внезапно обретаем способность любить безусловно.
? На самом деле?
? Попробуй, ? сказал я.
Я отполировал переднюю кромку стабилизатора.
? Как?
Вертикальные стабилизаторы сверкали посреди ангара, словно две
скульптуры из слоновой кости. Я перешел к горизонтальному.
? Представь себе, что ты ? духовно развитая личность, лидер, проповедующий
непротивление злу насилием, и ты поклялся освободить свою страну
от тирана. Ты пообещал ему организовывать гигантские демонстрации
протеста в столице до тех пор, пока он не отречется.
? Я так и пообещал? Может, я и развит духовно, ? сказал Дикки,
? но не шибко умен.
Я улыбнулся. Мой отец так говорил: "не шибко умен".
? Тебя предупредили, ? сказал я. ? Люди тирана идут за тобой, они
собираются тебя убить. Ты напуган?
? Да! ? сказал Дикки. ? Где мне укрыться?
? Нигде. Ты развит духовно, помни. Поэтому сейчас же, сию минуту,
отбрось самосохранение, правила, тревогу за свою жизнь. Это мир
образов, а у тебя есть твой настоящий дом, более знакомый-и-любимый,
чем Земля, и ты будешь рад туда вернуться.
Я полировал Дейзи, пока он сидел на стабилизаторе, представляя
все это с закрытыми глазами.
? О'кей, ? сказал он. ? Я отбросил тревогу. Мне больше ничего не
нужно. Я больше ни в чем не нуждаюсь на Земле. Я готов отправиться
домой.
? Вот к твоим дверям подходят убийцы. Ты боишься?
? Нет, ? ответил он, представляя. ? Они не убийцы, они мои друзья.
Мы ? актеры в пьесе. Мы выбираем роли и играем их.
? Они достают мечи. Ты боишься их?
? Я их люблю, ? сказал он.
? Вот, ? сказал я. ? Теперь ты знаешь, на что похожа безусловная
любовь. Не нужно быть святым, каждый на это способен; отбрось пространство-время,
и будет уже неважно, убьют они тебя или нет.
Через минуту Дикки открыл глаза и передвинулся к концу стабилизатора,
чтобы я мог отполировать участок, на котором он сидел.
? Интересно. Справедливо ли обратное? Чем больше я забочусь о самосохранении,
тем меньше я способен на безусловную любовь.
? Можем выяснить.
? О'кей.
Он закрыл глаза в ожидании.
? Представь себе, что ты ? мирный и скромный фермер, ? сказал я.
? У тебя есть три вещи, которые тебе дороже всего на свете: твоя
семья, твоя земля и твои нарциссовые поля. Ты и твоя жена растите
детей и нарциссы в той же долине, которую возделывали твои родители.
Ты родился на этой земле и здесь же собираешься умереть.
? Ого, ? сказал он. ? Что-то должно произойти.
? Ага. Скотоводы, Дикки. Им нужна твоя ферма, чтобы проложить прямую
дорогу к железнодорожной ветке, а ты отказался ее продать. Они
угрожали тебе, но ты стоял на своем. Теперь они перешли от угроз
к действиям: сегодня в полдень они собираются захватить твою ферму
силой. Отдай свою землю и оставь умирать свои цветы, либо умрешь
сам.
? Ничего себе, ? сказал он, представляя.
? Ты напуган?
? Да.
? Уже почти полдень, Дикки. Он уже едут, дюжина вооруженных мужчин
верхом на лошадях, в облаке пыли, стреляя из револьверов, гоня
стадо лонгхорнов на твои зеленые поля. Испытываешь ли ты к ним
безусловную любовь?
? НЕТ! ? сказал он.
? Вот видишь...
? Я собрал всех соседей, ? сказал он. ? У каждого из нас многозарядное
ружье; вдоль ограды я закопал динамит. Только ступите на мои цветы,
вы, крутые парни, как получите такой пинок, что побежите обратно
еще быстрее, чем пришли сюда! Только посмейте нас тронуть, и это
будет последнее, что вы сделаете в вашей жизни!
? Ты понял идею, ? сказал я, улыбаясь его воинственности. ? Видишь,
как это отличается от безусловной...
? Не останавливай меня, ? сказал он. ? Дай мне взорвать их к чертям!
Я рассмеялся.
? Дикки, это всего лишь мысленный эксперимент, а не резня!
Он открыл глаза.
? Боом... ? сердито произнес он. ? Никто не отберет мою землю!
Я усмехнулся, пересадил его на верх фюзеляжа и, передвинув стремянку,
начал полировать правое крыло Дейзи.
? Значит, безусловной Любовь становится только тогда, ? произнес
он наконец, ? когда ее перестают заботить наши игры.
? Наши игры и наши цели, ? сказал я. ? Ни самосохранение, ни справедливость,
ни мораль, ни совершенствование, ни образование, ни прогресс. Она
любит нас такими, каковы мы есть, а не какими мы хотим казаться.
Поэтому, наверное, смерть ? такой шок. В ней наиболее сильно проявляется
контраст между ролью и реальностью. Те, кому удалось вернуться
буквально с того света, говорят, что эта любовь обрушивается, словно
молот.
? И она одинакова для скотоводов и для фермеров, разводящих цветы?
? Для убийц и жертв, кротких и чудовищ. Одинаковая для всех. Абсолютная.
Всеобъемлющая. Безусловная. Любовь.
Дикки лег на фюзеляж, прижавшись щекой к холодному металлу и наблюдая,
как я работаю.
? Все эти вещи, которые ты мне рассказываешь, ? откуда ты их узнал?
? Я надеялся, что ты это знаешь, ? сказал я. ? Сколько я себя помню,
для меня всегда было важно: "Как устроена Вселенная? Когда она
появилась"?
Я ожидал, что он что-нибудь мне сообщит, но если он и знал, в чем
кроются истоки этого любопытства, то не собирался говорить.
? Откуда ты знаешь, что твои ответы правильны? ? спросил он.
? Я этого и не знаю. Но каждый вопрос создает внутреннюю напряженность,
которая потрескивает во мне, пока не находится ответ. Когда вопрос
соприкасается с ответом, он заземляется на интуицию, происходит
голубая вспышка, и напряженность уходит. Она не сообщает, "правильно"
или "неправильно", а просто: "ответ получен".
Ого, подумал я в наступившей тишине, вмятина на передней кромке...
мы, должно быть, попали в сгусток воздуха во время последнего полета.
? Приведи пример, ? попросил он.
Я медленно полировал крыло, вспоминая.
? Когда я кочевал по стране, ? начал я, ? торгуя на пастбищах Среднего
Запада полетами на старом Флите, некоторое время я ощущал вину.
Честно ли было с моей стороны жить подобным образом, летя за ветром
и зарабатывая этим на жизнь, когда другие люди вынуждены трудиться
с девяти и до пяти? Но ведь не каждый может вести кочевую жизнь,
думал я.
? Это и было твоим вопросом? ? сказал он.
? Это было той самой напряженностью, гудевшей во мне много недель:
все не могут быть кочевниками. Почему же я не живу как другие?
Справедливо ли, что я имею такие привилегии?
Он не видел эту картину: смешной, раздражительный, покрытый маслом
авиатор, ночующий под крылом своего самолета, зарабатывающий долларовую
бумажку с полета и мучающийся оттого, что он ? самый счастливый
парень в мире.
? Каков же был твой ответ? ? спросил он, торжественный, как сова.
? Я думал об этом ночами, готовя лепешки на костре. Кочевник ?
чрезвычайно романтическая профессия, думал я, но таковы и профессии
юриста, актера. Если бы все были актерами, то в "Желтых Страницах"*
остался бы только один раздел ? А, актеры. Ни летных инструкторов,
ни адвокатов, ни полиции, ни врачей, ни магазинов, ни строительных
компаний, ни киностудий, ни продюсеров. Одни актеры. И наконец
я понял. Все не могут быть кочевниками. Все не могут быть юристами,
или актерами, или малярами. Все не могут заниматься чем-то одним!
___________
* Телефонный справочник.
? Это и был ответ?
? В моем сознании, Дикки, произошел взрыв и всплеск, как будто
огромный кит поднялся с большой глубины на поверхность:
Все не могут заниматься тем, чем хотят, но всякий может.*
___________
* Здесь игра слов: "Everybody can't do any one thing, but anybody
can!
? О, ? сказал он, тоже пораженный этим всплеском.
? С того момента я перестал думать, что нечестно с моей стороны
быть тем, кем я хочу быть.
Я продолжал полировать крыло в тишине. Он обдумывал эту идею.
? А я могу стать тем, кем захочу? ? спросил он. ? Даже если это
не будешь ты?
? Особенно если это не буду я, ? сказал я ему. ? Я думаю об этом
время от времени, но мое место уже занято. Все места уже заняты,
Капитан, кроме твоего.
Тридцать шесть
Шепот в темноте.
? Ты ведь не будешь учить его эгоизму, правда?
На часах горело 3:20. Откуда Лесли узнала, что я не сплю? Откуда
олень знает о том, что в его лесу бесшумно упал лист? Она услышала,
как изменилось мое дыхание.
? Я не учу его ничему, ? прошептал я в ответ. ? Я говорю ему то,
что считаю истинным, а он должен сам выбрать то, что ему нужно.
? Почему ты шепчешь? ? спросила она.
? Я не хочу тебя разбудить.
? Ты уже разбудил, ? прошептала она. ? Твое дыхание изменилось
минуту назад. Ты думаешь о Дикки.
? Лесли, ? сказал я, проверяя ее. ? Что я делаю сейчас?
Она прислушалась в темноте.
? Ты моргаешь глазами.
? НИКТО НЕ В СОСТОЯНИИ УГАДАТЬ В ТЕМНОТЕ, ЧТО КТО-ТО ДРУГОЙ МОРГАЕТ!
Молчание. Потом шепот.
? Хочешь, чтобы я извинялась за свой хороший слух?
Я вздохнул.
Короткий вызывающий шепот.
? Я не собираюсь этого делать.
? А что я делаю сейчас?
? Не знаю.
? Я улыбаюсь.
Она повернулась ко мне и обвила себя моей рукой в темноте.
? О чем ты подумал, что это тебя разбудило?
? Ты будешь смеяться.
? Не буду. Честное слово.
? Я думал о добре и зле.
? О, Риччи! Ты просыпаешься в три часа ночи, думая о добре и зле?
? Ты все-таки смеешься? ? спросил я.
Она смягчилась.
? Я просто спросила.
? Да.
? О чем ты думал? ? спросила она.
? О том, что я впервые понял... их не существует.
? Не существует добра и зла?
? Нет.
? Что же тогда?
? Существуют счастье и несчастье.
? Счастье ? это добро, а несчастье ? зло?
? Абсолютно субъективно. Это все только в нашей голове.
? Тогда что значит быть счастливым или быть несчастным?
? Что это значит для тебя? ? спросил я.
? Счастье ? это радость! Огромное удовольствие! Несчастье ? это
депрессия, безнадежность, отчаяние.
Мне следовало бы знать. Я было предположил, что ее слова будут
и моими: счастье ? это ощущение благополучия, несчастье ? его отсутствия.
...
Продолжение на следующей странцие...
