жник, музыкант, поэт, писатель - не так озабочены тем, чтобы иметь сыновей, просто потому, что они нашли заменитель. Выживут их картины, выживет их поэзия, выживут их скульптуры; они не хотят сына. Вот почему ученые, художники, скульпторы, писатели и поэты не слишком беспокоятся о том, чтобы иметь сыновей. Нет других причин кроме той, что они нашли сына иного рода. Они создали волну, которая сохранится после того, как их не станет. Фактически, они нашли сына, который проживет дольше, чем ваши дети, потому что, даже когда исчезнут ваши дети, книга писателя останется.
Писатель не очень озабочен тем, чтобы иметь сына, отпрыска. Это не значит, однако, что он беззаботен; это просто значит, что он нашел долгоиграющую волну; он прекращает беспокоиться о меньших волнах. Поэтому он не заинтересован в семье; он создал семью иного рода. Он тоже стремится к той же степени бессмертия. Поэтому он говорит: "Деньги будут потеряны, богатство будет потеряно, но моя работа, мое писание выживет" - и в точности этого он хочет.
Но исчезают и писания. Ни одно писание не остается навсегда, хотя его хватает на несколько более долгий срок. Кто знает, сколько писаний уже утрачено и сколько теряется каждый день? Утрачено будет все. фактически, в мире волн не важно, до каких пределов продлит себя волна, в конце концов все это будет потеряно. Быть волной - значит подлежать вымиранию, - продолжение себя ничего не меняет.
Поэтому если ты смотришь на себя как на волну, то захочешь избежать смерти - ты останешься испуганным, боящимся. Я говорю: смотри на смерть - не нужно ни избегать, ни бояться ее, ни бежать от нее. Смотри на нее. И, просто смотря на нее, ты найдешь, что то, что казалось с одной стороны смертью, если ты войдешь немного глубже, оказывается жизнью.
Тогда волна стала океаном; ее страх перед исчезновением исчез. Тогда она не хочет стать застывшим льдом. Тогда все отведенное ей время она танцует под небом, радуется лучам солнца, она счастлива. А когда она падает обратно в океан, она в равной мере счастлива в состоянии покоя. Таким образом она счастлива в жизни, счастлива в смерти - потому что знает, что "то-что-есть" никогда не рождается и никогда не умирает. То, что есть, - есть; постоянно меняется только форма.
Мы - волны в океане сознания. Некоторые из нас превратились в лед - большинство из нас. Эго подобно льду, оно жестко, как камень. Как поразительно, что жидкость, подобная воде, может стать твердой, как лед или камень. Если в нас возникает желание замерзнуть, сознание - обычно такое простое и текучее - замерзает и становится эго. Мы полны желания замерзать и применяем множество средств, чтобы позаботиться о том, чтобы мы были замороженными, уплотненными.
Есть законы, по которым вода превращается в лед, и также есть законы, которые вызывают формирование эго. Чтобы стать льдом, вода должна остыть, потерять тепло, стать холодной. Чем она холоднее, тем тверже она становится. Человек, который хочет создать эго, тоже должен стать холодным; он должен потерять свое тепло. Вот почему мы говорим: "Теплое приветствие". Приветствие всегда теплое; холодное приветствие бессмысленно.
Любовь значит тепло; холодная любовь не имеет смысла. Любовь никогда не холодна, она содержит тепло. Фактически, жизнь поддерживается теплом; смерть холодна, ниже нуля. Вот почему солнце символизирует жизнь, тепло. Когда оно всходит утром, смерть уходит; все становится теплым и горячим. Цветы распускаются, и птицы начинают петь. Тепло - это символ жизни, холод - символ смерти. Поэтому человек, который хочет создать это, должен стать мертвым, а чтобы стать мертвым, он должен утратить все вещи, которые дают тепло. Он должен лишиться всего, что дает тепло его существу. Например, тепло дает любовь, ненависть приносит холод. Поэтому ради это человек должен отказаться от любви и начать цепляться за ненависть. Жалость и сочувствие приносят тепло; жестокость и безжалостность приносят холод.
В точности как есть законы о замерзании воды, есть законы и о замерзании человеческого сознания. Работает тот же закон: продолжай становиться холодным. Иногда мы говорим, что такой-то и такой-то человек очень холоден - в нем нет тепла; он становится жестким, как скала. И помни, чем теплее человек, тем он проще. Тогда в его жизни есть текучесть, которая позволяет ему течь в других и другим течь в него. Холодный человек становится жестким, закрытым со всех сторон и не может течь. Никто не может в него войти, не может ни в кого войти и он. Эго подобно замерзшему льду, а любовь подобна воде, жидкой, текучей. Человек, который боится смерти, бежит от нее. Он будет продолжать замерзать, потому что страх, что он может умереть, исчезнуть, заставит его сжиматься - и его эго сохранится, становясь все жестче, сильнее.
Я несколько дней был в гостях у одного друга. Он довольно богат, у него много собственности. Но меня озадачило одно: он никогда ни с кем не разговаривал по-хорошему; во всем остальном он был хорошим человеком. Я был очень озадачен, видя, что внутри он очень мягок, но снаружи очень тверд. Слуга дрожал перед ним, сын дрожал перед ним, жена боялась смотреть ему в лицо. Прежде чем к нему зайти, все люди должны были хорошо подумать. Даже подойдя к его дверям, они колебались, стоит ли звонить, раздумывая, заходить или нет. Прожив с ним некоторое время и узнав его поближе, я спросил, в чем же дело.
Я сказал:
- На самом деле, ты очень простой человек.
- Я очень боюсь, - ответил он. - Опасно формировать отношения, потому что, если формируются отношения с кем-то, рано или поздно он начинает просить денег. Если оставаться любезным и любящим со своей женой, расходы резко подскакивают. Если не проявлять твердости к сыну, его карманные расходы будут возрастать. Если мягко разговаривать со слугой, он тоже начнет вести себя как начальник.
Поэтому человек должен окружить себя твердой стеной холодности - это отпугнет жену, это отпугнет сына. Сколько отцов делают это?
Истина в том, что едва ли есть дом, в котором отец и сын подходят друг к другу с любовью. Сын приходит к отцу, когда ему нужны деньги, а отец приходит к сыну, когда хочет прочитать ему проповедь; в противном случае они не встречаются, встреча никогда не происходит. У отца и сына нет точки встречи. Отец боится и окружает себя жесткой стеной. Сын боится; он обходит отца стороной. Между ними нет гармонии. Чем больше человек боится, чем более он обеспокоен своей безопасностью, тем жестче он становится. В текучести больше опасности, незащищенности.
Вот почему мы боимся влюбляться. Лишь тщательно исследовав человека и полностью убедившись в его благонадежности, мы можем влюбиться. Это значит: сначала мы убеждаемся, что от человека не исходит никакой опасности, и лишь затем влюбляемся. Вот для чего изобретен брак - сначала мы женимся, сначала принимаем необходимые меры, затем влюбляемся - потому что любовь опасна. Любовь текуча - это вход в каждого. Опасно влюбиться в незнакомца, потому что ночью он может ускользнуть со всеми твоими ценностями! Поэтому сначала мы точно выясняем, кто этот человек, что он делает, откуда его родители, какой у него характер, какие у него качества. Мы принимаем все меры социальной предосторожности; лишь тогда мы принимаем индивидуальность в браке.
Мы испуганные люди - мы хотим сначала сделать все безопасным. Чем более мы окружаем себя безопасностью, тем жестче и холоднее становится окружающая нас стена льда, и она сжимает все наше существо. Наше отделение от Божественного случилось лишь по одной причине: мы не текучи, мы стали твердыми. Это единственная причина отделения: мы не течем, мы стали как кирпичи; мы не похожи на воду, мы похожи на замерзший лед. Если мы станем похожими на жидкость, отделения больше не будет существовать; но мы будем похожими на жидкость, лишь если согласимся видеть и жить смерть, когда примем, что смерть существует.
Увидев и осознав, что смерть существует, почему мы должны бояться? Если смерть есть наверняка, если волна точно знает, что она обречена на исчезновение, если волна открыла, что само рождение содержит смерть, если волна узнала, что ее распад начался в то мгновение, когда она была создана, - дело ясно. Зачем теперь превращаться в лед? Тогда она примет себя и будет волной сколько нужно, и она примет и будет океаном сколько нужно. Вот и все! Дело кончено! Тогда все принято. В этом приятии волна становится океаном. Тогда тревоги об исчезновении больше нет, потому что волна знает, что существовала до своего возникновения и будет продолжать существовать после своего исчезновения не как "я", но как безграничный океан.
Когда Лао-цзы был при смерти, кто-то попросил его открыть некоторые тайны его жизни. Лао-цзы сказал:
- Вот первая тайна: никто никогда не побеждал меня в этой жизни.
Услышав это, ученики пришли в волнение. Они сказали:
- Ты никогда раньше нам этого не говорил! Мы тоже хотим побеждать. Пожалуйста, покажи нам этот трюк.
- Вы сделали ошибку, - сказал Лао-цзы. - Вы услышали что-то другое. Я сказал, что никто не мог меня победить, а вы говорите, что хотите побеждать. Это совершенно противоположные вещи, хотя они и кажутся похожими по смыслу. В словарях, в мире языка у них один смысл: человек, который не побежден, - победитель. Я просто говорю, что никто не мог меня победить, Toгдa как вы говорите о том, чтобы побеждать. Убирайтесь отсюда! Вы никогда не поймете моих слов.
Ученики взмолились:
- Все равно, пожалуйста, объясни. Пожалуйста, покажи нам технику. Как тебе удалось никогда не быть побежденным?
- Никто не мог меня победить, - сказал Лао-цзы, - потому что я всегда оставался побежденным. Нельзя победить побежденного человека. Я никогда не был побежден, потому что никогда не желал победы. Фактически, никто не мог втянуть меня в борьбу. Если кто-то приходил бросить мне вызов, он находил, что я уже побежден, и не мог получить удовольствия, побеждая меня. Радость в том, чтобы победить того, кто желает победы. Какое удовольствие побеждать того, кто не хочет победить сам? Фактически, нам доставляет удовольствие разрушать это кого-то другого, потому что это усиливает наше собственное. Но если человек уже стер самого себя, какое удовольствие в том, чтобы уничтожать этого человека? Наше эго ничего от этого не выиграет. Чем более мы добиваемся успеха в том, чтобы разрушать чужие эго, тем сильнее становятся наши собственные. Сломленные эго других становятся силой для наших эго. Но эго человека, о котором мы говорим, уже сломлено.
Например, если ты собираешься победить человека, и вдруг, прежде чем ты собьешь его с ног, он сам ложится на землю; прежде чем ты на него сядешь, он сам приглашает тебя и позволяет тебе на него сесть. Каким тогда будет твое состояние? Ты убежишь оттуда! Что еще ты можешь сделать? Люди, наблюдающие за вами, будут смеяться, они скажут:
-Давай, садись на него, садись поудобней. Почему ты убегаешь?
Кто будет выглядеть глупее, тот, кто сядет на этого человека, или человек, который продолжает смеяться и смех которого будет эхом отражаться во всей твоей жизни?
Поэтому когда кто-то бросает этому человеку вызов, он ложится на землю и говорит:
- Давай, садись на меня. Ты для этого пришел, не правда ли? Так сделай это. Пожалуйста, не заботься, не беспокойся слишком; не нужно напрягаться - просто иди сюда и сядь на меня.
Лао-цзы продолжал:
- Но вы просите что-то другое. Вы хотите, чтобы я рассказал вам технику победы. Если вы думаете о победе, то проиграете. Человек, лелеющий мысль о победе, всегда оказывается проигравшим. Фактически, поражение начинается с самой идеи о победе.
Лао-цзы продолжал:
- И никто никогда не мог меня оскорбить.
- Пожалуйста, расскажи нам и этот секрет, потому что и нам не нравится, когда нас оскорбляют, - сказал ученик.
- Снова вы делаете ошибку. Никто не мог меня оскорбить, потому что я не желал почета. Вас всегда будут оскорблять, потому что вы полны жажды признания. Меня никогда ниоткуда не выгоняли, потому что я всегда садился у выхода, где люди оставляют свою обувь. Меня никогда не просили уступить дорогу, потому что я всегда останавливался в конце, где ник...
Продолжение на следующей странцие...
