х существ, круги с
глазами и крыльями. Когда все заканчивалось, он, послушный
своим родителям, старался как можно быстрее забыть видения.
Поэтому голоса и видения стали посещать его все реже и
реже. Родители были довольны и больше не заводили
разговоров на эту тему. Илия достиг того возраста, когда
уже сам должен был обеспечивать себе пропитание, и родители
дали ему денег, чтобы он мог открыть маленькую плотницкую
мастерскую.
Нередко Илия с почтением взирал на других пророков,
проходивших по улицам Галаада в меховых одеждах, стянутых
кожаными поясами. Они говорили, что Господь выделил их,
чтобы они вели за собой избранный народ. Конечно, это была
не его участь; он ни за что на свете не стал бы вызывать
священный трепет плясками или самобичеванием, подобно
другим "избранникам", - он боялся боли. Никогда в жизни не
стал бы он ходить по улицам Галаада, гордо демонстрируя
рубцы и раны от бичей, - он был слишком робок.
Илия считал себя, да и был, обычным человеком. Он
одевался как все остальные и терзал лишь свою душу - теми
же страхами и соблазнами, что и обычные смертные. По мере
того как он все лучше овладевал своим ремеслом, ему все
реже слышались голоса; наконец они совсем оставили его -
ведь у взрослых, людей, занятых делом, на это нет времени.
Его родители были довольны сыном, и жизнь текла мирно и
безмятежно.
Со временем беседа священника с маленьким мальчиком
превратилась в полузабытое воспоминание. Илия не мог
поверить, что Всемогущему Богу нужно разговаривать с
людьми, чтобы они чтили Его законы. То, что случалось с ним
когда-то давно, и само его детство были лишь фантазией
беззаботного мальчишки. В Галааде, его родном городе, жили
люди, которых местные жители считали сумасшедшими. Они не
могли и двух слов связать, и им не дано было отличить Божий
глас от бреда безумца. Всю жизнь они проводили на улицах,
предсказывая конец света и кормясь подаянием. Однако ни
один из священников не считал их "избранниками Божьими".
Со временем Илия пришел к выводу, что сами священники
никогда не были уверены в том, что говорили. "Избранники
Божьи" появлялись потому, что страна не знала своего пути,
ее раздирали междоусобные войны, ежечасно сменялись
правители. И не было различия между пророками и безумцами.
Узнав о свадьбе царя Ахава и царевны тирской,
Иезавели, Илия не придал этому особого значения. Другие
цари Израиля поступали так же, и вслед за тем на долгие
годы в стране воцарялся мир, успешно шла торговля с
Ливаном. Илию не очень трогало то, что жители соседней
страны поклоняются несуществующим богам или исповедуют
странные культы, подобные обожествлению животных и гор.
Честная торговля - вот что было для него самое важное.
Илия, как и прежде, покупал кедровое дерево из Ливана и
продавал изготовленные в своей плотницкой мастерской
товары. Хотя жители этой страны были несколько спесивы и
сами себя любили называть "финикийцами" - из-за особенного
цвета кожи, - ни один из ливанских торговцев никогда не
пытался нажиться на смуте, царившей в Израиле. Они честно
платили за товары и не вмешивались в междоусобицы и
политические дела Израиля.
Взойдя на престол, Иезавель потребовала, чтобы Ахав
заменил культ единого Бога культом богов Ливана.
Такое случалось и прежде. Илия, хотя и был возмущен
согласием Ахава, продолжал поклоняться Богу Израилеву и
исполнять законы Моисея. "Это пройдет, - думал он. -
Иезавель соблазнила Ахава, но не в ее силах убедить весь
народ".
Иезавель была женщиной особенной; она верила, что
послана богом Ваалом в этот мир для того, чтобы обращать
народы и страны в свою веру. Хитрая и умеющая ждать, она
стала одаривать всех, кто отступал от единого Бога. Ахав
повелел построить капище Ваалу в Самарии, а внутри него
поставил жертвенник. Началось паломничество, и повсюду стал
распространяться культ богов Ливана.
"Это пройдет. Одному поколению придется, наверное,
потерпеть, но это пройдет", - как и прежде, думал Илия.
И вот случилось то, чего он не ждал. Однажды вечером,
когда Илия почти закончил строгать столешницу, в мастерской
вдруг потемнело, и тысячи белых звездочек заискрились
кругом. Он почувствовал необыкновенную головную боль; хотел
сесть, но не мог двинуть ни рукой, ни ногой.
"Я умер, - подумал он в тот же миг. - И теперь мне
ясно, куда посылает нас Господь после смерти - в центр
небосвода".
Одна из звездочек засверкала ярче других, и вдруг как
бы одновременно со всех сторон раздался голос.
И было к нему слово Господне: скажи Ахаву, что жив
Господь Бог Израилев, пред которым стоишь, в сии годы не
будет ни росы, ни дождя, разве только по Моему слову.
В следующий миг все стало как прежде - стены
мастерской, вечерний свет, голоса детей, играющих на улице.
В ту ночь Илие не спалось. Впервые за много лет к нему
вернулись ощущения детства; но говорил с ним не его
ангел-хранитель, а кто-то более могущественный и сильный.
Он испугался, что вся торговля его будет проклята, если он
не выполнит свою задачу.
На следующее утро он решил исполнить то, что ему было
велено. В конце концов, он всего лишь посланник того, о ком
ничего не знал; как только он выполнит то, что от него
требуется, голоса перестанут его тревожить. Добиться
встречи с царем Ахавом было нетрудно. Много лет назад, с
тех пор, как на трон взошел царь Соломон, пророки приобрели
особый вес в торговле и управлении страной. Они могли
жениться, заводить детей, но всегда должны были находиться
в распоряжении своего Господа, чтобы правители никогда не
отклонялись от правильного пути. По традиции считалось, что
именно благодаря "избранникам Божьим" было одержано много
побед в сражениях. И жив был Израиль только потому, что при
правителях всегда были пророки, возвращавшие их на
правильный путь, если они от него отклонялись.
Илия пришел во дворец и предупредил царя о засухе,
грозившей опустошить земли Израиля, покуда не будут изгнаны
финикийские боги.
Государь не придал особого значения его словам, а вот
Иезавель, сидевшая рядом с Ахавом и внимательно слушавшая
то, что говорил Илия, стала подробно его расспрашивать.
Илия рассказал ей о видении, о боли в голове, о том, как,
слушая ангела, почувствовал, что время остановилось.
Описывая то, что с ним приключилось, он имел возможность
получше разглядеть царицу, о которой все столько говорили.
То была одна из самых прекрасных женщин, каких ему
когда-либо доводилось видеть: длинные черные волосы до
пояса, гибкий, стройный стан. Ее зеленые глаза, сверкавшие
на смуглом лице, неотрывно смотрели в глаза Илии. Он не мог
понять, что хотят сказать эти глаза, и уж точно не мог
знать, какое воздействие оказывают его слова.
Он покинул дворец, уверенный в том, что исполнил свою
миссию и теперь может вернуться к работе в мастерской. На
обратном пути возжелал он Иезавель со всем пылом своих
двадцати трех лет, и попросил Бога, чтобы повстречалась ему
женщина из Ливана - они там так хороши! - такая же
смуглолицая и с зелеными глазами, полными тайны.
Остаток дня он трудился в мастерской и ночью спал
спокойно. На заре его разбудил левит. Иезавель сумела
убедить царя в том, что пророки представляют опасность для
дальнейшего процветания Израиля. Воинам Ахава было
приказано казнить тех, кто не отречется от священного обета
Богу.
Однако Илия не имел права выбора. Он должен был
умереть.
Два дня Илия и левит провели, прячась в конюшне в
южной части Галаада. За это время были казнены четыреста
пятьдесят пророков. Но большинство пророков, которые раньше
бичевали себя на улицах и предсказывали конец света, теперь
согласились принять новую веру.
Резкий свист и последовавший за ним глухой звук
падения прервал размышления Илии. Встревоженный, он
обернулся к своему спутнику:
- Что с тобой?
Ответа он не услышал. Тело левита рухнуло на землю,
пронзенное стрелой в самое сердце.
Перед ним стоял воин и снова натягивал тетиву. Илия
посмотрел вокруг: дома с закрытыми дверями и окнами, яркое
солнце в небе, легкий ветерок с океана. Он столько слышал
об океане, а вот увидеть его теперь уже не доведется. Он
хотел бежать, но знал, что стрела поразит его раньше, чем
он достигнет ближайшего поворота.
"Если уж суждено мне погибнуть от стрелы, то пусть она
поразит меня не в спину", - подумал Илия.
Воин снова поднял лук. К своему удивлению, Илия не
чувствовал ничего: ни страха, ни желания жить. Словно все
было давно предопределено, и они оба - воин и он сам -
играют роли в пьесе, написанной кем-то другим. Он вспомнил
свое детство, дни и ночи в Галааде, незаконченную работу,
которую он оставит в мастерской. Подумал об отце и матери,
которые не хотели, чтобы их сын был пророком. Вспомнил
глаза Иезавели и улыбку царя Ахава.
Он подумал: как глупо умереть в двадцать три года, так
и не познав любви женщины.
Рука натянула тетиву, стрела рассекла воздух,
пронеслась, звеня, мимо правого уха Илии и плашмя упала на
пыльную землю позади него.
Воин наложил на тетиву новую стрелу и прицелился. Но
вместо того чтобы пустить стрелу, он пристально посмотрел в
глаза Илии.
- Я лучший стрелок из всех воинов Ахава, - сказал он.
- За семь лет я не промахнулся ни разу. Илия обернулся и
посмотрел на тело левита.
- Эта стрела предназначалась тебе.
Воин держал лук натянутым, но руки его дрожали.
- Единственный пророк, который должен был умереть, -
Илия. Другие могли выбрать веру в Ваала.
- Так заверши свой труд.
Его удивляло собственное спокойствие. Ночами в конюшне
он столько раз представлял себе смерть, и теперь понимал,
что не стоило так страдать. Через несколько секунд все
будет кончено.
- Не могу, - сказал воин. Лук ходил ходуном в его
трясущихся руках. - Уйди прочь с моих глаз. Видно, мои
стрелы отвел Бог, и Он меня покарает, если я убью тебя.
Чем яснее Илия осознавал, что может остаться в живых,
тем больше им овладевал страх смерти. Где-то еще маячила
надежда увидеть океан, встретить женщину, завести семью и
закончить свою работу в мастерской.
- Убей меня скорее, - сказал он. - Не заставляй меня
долго страдать.
Воин посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, нет ли
свидетелей этой сцены. Затем опустил лук, спрятал стрелу и
исчез за поворотом.
Илия почувствовал, как слабеют его ноги. На него с
новой силой наваливался страх смерти. Надо было немедленно
бежать, исчезнуть из Галаада, никогда не встречать на своем
пути воина с натянутым луком. Он не выбирал свою судьбу и к
Ахаву отправился не для того, чтобы похвастаться перед
соседями, будто может разговаривать с самим царем. Не его
вина, что пророков убили, тем более он не был виноват, что
видел чудо, когда время остановилось, а мастерская
осветилась искрящимися звездочками. Илия тоже осмотрелся по
сторонам - на улице было пустынно. Он хотел проверить,
нельзя ли спасти жизнь левита, но тут на него вновь
нахлынул страх, и он убежал прежде, чем кто-либо появился.
Он долго брел нехожеными тропами, пока не оказался на
берегу небольшой реки Хораф. Ему было стыдно за свою
трусость, но он радовался, что остался жив.
Он выпил воды, сел на землю и только теперь понял, что
его ждет: завтра нужно будет чем-то питаться, а в пустыне
не найти пищи.
Он вспомнил свою мастерскую, работу, которую ему
пришлось оставить. У не...
Продолжение на следующей странцие...
