й путь, передаваемый из поколения в покление непрерывно сменяющими друг друга мастерами, служит вечным источником света, который лежит в основе таких великих ценностей, что даже мое царствование является не более, чем слабым их отражением".
- Да, это так, - ответил дервиш.
- А раз так, - продолжал царь, - то если я настолько просвещен, что знаю это и страстно желаю обучиться всем тем истинам, которые ты в своей мудрости можешь сделать доступными, - учи меня.
- Это просьба или приказ? - спросил дервиш.
- Как тебе будет угодно, - сказал монарх. - Единственное, чего я хочу, - это учиться у тебя; не все ли равно, будешь ли ты учить меня, выполняя просьбу или подчиняясь приказу? И он стал ждать, что ответит дервиш.
Опустив голову на грудь, дервиш погрузился в глубокое раздумье. В этой медитационной позе он пробыл довольно долго и, наконец, промолвил:
- Вы должны ждать благоприятного момента для передачи.
После этого дервиш продолжал являться каждое утро ко двору, готовый служить правителю. Шло время. Изо дня в день вершились государственные дела, периоды беззаботного счастья для жителей царства сменялись периодами тяжелых испытаний и неудач, царские советники оценивали события и принимали решения, колесо небес вращалось.
Всякий раз, заметив фигуру дервиша в халате из заплат, царь думал: "Каждый день он приходит сюда, но упорно не желает возвращаться к нашему разговору об учении. Правда, он принимает участие во многих делах двора: разговаривает, смеется, ест и, по-видимому, спит. Может быть, он ждет какого-то знака?" Но как государь ни старался, он не мог разгадать этой тайны.
И вот однажды подходящая волна незримого набежала на берег возможности. Среди присутствующих в тронном зале завязалась беседа и кто-то сказал: "Дауд из Сахиля - величайший на свете певец". Обычно никогда не проявлявший интереса к подобным заявлениям, царь внезапно загорелся страстным желанием услышать этого певца.
- Приведите его немедленно ко мне, - приказал он.
Придворный церемонийместер пришел к певцу и объявил ему, что его требует к себе сам государь. Дауд - царь среди певцов - ответил: "Ваш правитель мало разбирается в том, что необходимо для пения. Если он желает просто посмотреть на меня, я приду. Но если он хочет услышать мое мнение, он должен как и все люди, ждать, пока у меня не появится настроение петь. Я превзошел других певцов только потому, что знаю, когда следует петь и когда не следует. Зная этот секрет, любой осел может стать великим певцом".
Эти слова были переданы царю. Гнев и вместе с тем желание сейчас же, немедленно, во что бы то ни стало услышать певца, одолели его и он воскликнул:
- Неужели никто из вас не сможет заставить этого певца спеть для меня?! Если он поет только тогда, когда у него появляется настроение петь, то я желаю его слушать, когда у меня есть настроение для этого.
Тут дервиш вышел вперед и сказал:
- О павлин века, пойдем со мной к этому певцу.
Придворные стали многозначительно переглядываться. Некоторые из них тут же решили, что дервиш затевает какую-то хитрую игру и хочет воспользоваться случаем заставить певца петь. Если ему это удастся, думали они, царь, несомненно, наградит его. Но сказать что-либо никто не решался, боясь, что придется принять вызов дервиша.
Между тем царь без единого слова поднялся с трона, велел принести себе нищенское рубище и, облачившись в него, последовал за дервишем.
Оказавшись у дома певца, они постучались. Из-за двери раздался голос Дауда: "Я не пою сегодня. Идите своей дорогой и оставьте меня в покое".
Тогда дервиш сел на землю и запел. Он пел любимую песню Дауда и пропел ее всю, от начала до конца.
Царь, который не очень-то разбирался в пении, был очарован мелодичным голосом дервиша и пришел в восторг от песни. А дервиш нарочно пел чуть-чуть фальшиво, чтобы мастеру пения непременно захотелось поправить его, но царь этого, конечно, не почувствовал. "Пожалуйста, прошу тебя, спой еще раз, я никогда не слышал столь прекрасной мелодии". Но в этот момент запел сам Дауд. С первых же звуков царь и дервиш застыли в изумлении, внемля сладкозвучному пению "Соловья Сахили". Когда Дауд окончил пение, царь послал ему щедрый подарок.
Затем он обратился к дервишу: "О человек мудрости! Я восхищен тем, как ловко ты заставил Соловья спеть для нас, и я хочу назначить тебя советником при дворе".
Но дервиш ответил так:
- Ваше величество, вы можете услышать песню, которую желаете, только в том случае, если есть певец, если присутствуете вы и присутствует человек, который создает условия, побуждающие певца петь. В этом отношении великие певцы и монархи подобны дервишам и их ученикам. Время, место, люди и метод.
Самые острые разногласия между суфиями и обычными схоластами вызывает суфийская теория, гласящая, что идеи суфиев могут изучаться только в соответствии с особыми принципами, один из которых: время, место, люди.
Многие суфийские истории, подобно этой, иллюстрируют тот факт, что суфии всего лишь претендуют на такое же право создавать свои условия, как это делают ученые.
Настоящее сказание взято из "Поучений" Саида Имама Али Шаха, который умер в 1860 году. Его гробница находится в Гардаспуре, в Индии.
Этого великого учителя школы Накшбандийа то и дело беспокоили своими посещениями люди самых разных вероисповеданий и происхождения. Наслышавшись о его способности создавать странные "пси-явления", они желали стать его учениками. Говорили, что он является людям в снах и сообщает им важную информацию; что его видели во многих местах одновременно; что то, что он говорит, всегда идет на пользу его собеседнику. Но те, кто встречались с ним лицом к лицу, не могли найти в нем ничего необычного или сверхестественного.
ПРИТЧА О ТРЕХ СТЕПЕНЯХ
Жизнь отдельного индивидуума и жизнь человеческих сообществ в целом представляет собой нечто весьма отличное от того, чем она кажется. В действительности она следует образцу, очевидному для одних и скрытому от других. Более того, развиваясь во времени, она следует даже не одному образцу, а нескольким. Люди, однако, знают обычно лишь какую-нибудь часть одной из моделей, и на этой основе они пытаются воссоздать целое. Они неизменно находят лишь то, что ожидают, а не то, что существует на самом деле.
Рассмотрим для примера три вещи: пшеницу в поле, воду в источнике и соль в шахте. Таково естественное (природное) состояние человека. Он представляет собой существо, с одной стороны, цельное и завершенное, с другой - обладающее способностями и возможностью для дальнейшего прогресса.
Каждый из трех вышеназванных элементов (пшеница, вода, соль) представляет собой одну из трех субстанций в состоянии потенциальности. Они могут остаться такими, какие есть, или же, при известных обстоятельствах, а если говорить о человеке - то при наличии усилий, могут измениться.
Такова первая степень - природное состояние.
Вторая степень выступает как стадия, на которой происходит нечто большее. Пшеницу, посредством определенного усилия и знания, собирают и превращают в муку. Воду берут из источника и запасают для дальнейшего употребления. Соль добывают из шахты и очищают. Эта степень отличается от первой активностью: предыдущая стадия содержала в себе только возможность к изменению. Во второй степени имеющееся знание применяется на практике.
В третью степень можно вступить только после того, как три составных элемента в соответствующих количествах и в точной пропорции объединятся в определенном месте и в определенное время: соль, вода и мука соединяются и превращаются в тесто. С добавлением в тесто дрожжей в нашу смесь внесен жизненный элемент; тогда для выпечки хлеба подготавливается печь. Этот процесс настолько же зависит от "вдохновения", насколько и от собранного знания.
Все вещи ведут себя согласно своей собственной ситуации, а эта ситуация соответствует степени, в которой они в данный момент пребывают.
Если цель - испечь хлеб, зачем говорить о производстве соли?
Эта история, известная от сармунских суфиев, поясняет учение Газали о том, что невежественный человек не может составить себе правильного представления о науке ученых. И точно так же ученый-схоласт не может понять знания просветленных.
Кроме того, она подчеркивает дервишское убеждение, что традиционная религия, а также метафизические или философские школы продолжают "толочь воду в ступе" и не могут развиться дальше, потому что для этого необходимо присутствие людей высшего понимания, которые являются большой редкостью.
ПОЛЕЗНЫЙ И БЕСПОЛЕЗНЫЙ
Однажды один царь сказал своему советнику: "Правильное мышление опирается на исследование альтернатив. Скажи мне, что лучше: увеличить знание моих подданных или дать им больше еды? И то, и другое будет для них полезным".
Суфий ответил: "Ваше величество, нет смысла давать знание тем, кто неспособен его воспринять, точно так же, как давать пищу тем, кто не может понять ваших побуждений. Поэтому неправильно говорить, что "то, и другое будет для них полезным". Если они не смогут переварить пищу, или если они подумают, что вы даете ее им только для того, чтобы подкупить их, или что они могли бы получить больше, - вы не добьетесь своей цели. Если они не смогут понять того, что вы даете им знание, или не смогут узнать, действительно ли это - знание, или нет; или если они даже не поймут, почему вы даете его им, - знание окажется для них бесполезным. Поэтому ответить на ваш вопрос сразу нельзя, его нужно разбирать по частям. Прежде всего примите во внимание такое соображение: "Самый полезный человек - бесполезен, самый никчемный - ценен".
- Я тебя не понимаю, приведи пример, - сказал царь.
Тогда суфий позвал главу афганских дервишей, и тот явился во дворец.
- Если бы ты мог действовать в соответствии со своим разумением, что бы ты хотел, чтобы кто-нибудь сделал в Кабуле? - спросил он руководителя дервишей.
Глава дервишей, знавший внутреннюю связь событий, ответил:
- Здесь, в Кабуле есть торговец, который мог бы, если бы он знал об этом, осчастливить себя, принести пользу всему государству и послужить Пути; и для этого он должен всего лишь дать фунт вишен одному нуждающемуся человеку.
Весьма взволнованный услышанным - ибо суфии обычно не открывают таких вещей - царь воскликнул:
- Приведите этого торговца, и мы его заставим это сделать.
Но суфий жестами остановил его.
- Нет, - сказал суфий. - Он должен сделать это по доброй воле, и никак иначе.
Итак, переодевшись в обычные одежды, чтобы не смутить торговца и не повлиять на его решение, царь и суфии отправились на базар. Без тюрбана и халата, глава суфиев теперь ничем не выделялся среди других горожан.
- Я возьму на себя роль посредника, - прошептал он своим спутникам, когда они подходили к прилавку с фруктами.
И вот суфий приблизился к торговцу и, поприветствовав его, сказал: "Я знаю одного бедного человек. Не пожертвуешь ли ты ему фунт вишен?" Торговец громко захохотал.
- Видывал я всяких хитрецов, но впервые встречаю человека, который вымаливает вишни, как подаяние.
- Теперь вы понимаете, что я имел в виду? - обратился советник к королю. - Самому полезному человеку только что на наших глазах сделали самое полезное предложение; но оно оказалось совершенно бесполезным для того, кто мог бы воспользоваться этим предложением.
- Но что означает "самый никчемный человек полезен"?
Оба дервиша поклонились ему и попросили следовать за ними.
Подойдя к реке Кабул, суфии вдруг схватили царя и бросили его в воду. Царь не умел плавать, поэтому, наглотавшись воды, он стал тонуть. Но тут на помощь ему бросился известный всему городу юродивый по прозвищу Кака Диван - Безумный Дядя, как раз в этот момент случайно оказавшийся рядом. Он подхватил царя и вытащил его на берег. Другие горожане - более сильные и здравомыслящие люди, тоже видели, как царь беспомощно барахтался в воде, но даже не сдвинулись с места.
Когда царь пришел в себя, оба дервиша в один голос сказали:
- Самый никчемный человек оказался полезен.
Вот так царь возвратился к своему старому традиционному обычаю: помогать в меру своих возм...
Продолжение на следующей странцие...
