ертов, которые все будут только в свою сторону отклонять, по-своему объяснять. Важно ориентироваться на сам факт.
В науке был такой хороший термин, когда что-то предлагалось иное, то обязательно в формулу вставля-лось что-то отличающееся. И вот это отличающееся оказывается кастрировать можно. Если есть иерархия, линейность, выборка, то значит ничего нового здесь нет.
Помнишь я книгу "Ключ" написал? Вот там пишется о том, как любого умника раздраконить можно. Когда начинаются разговоры о духовности, космосах, инопланетянах, о экономике, социальных структурах, тогда можно посмотреть не о том ли самом он говорит, не о тех ли самых схемах, просто слова новые? Сейчас это уже устаревает - не с позиции, что старое - уже ушло, а с позиций, что жизнь припирает. Поэтому я счи-таю, что чем больше бед, тем лучше. Пока человек на стенку не натыкается, он не шевелится.
Вот я тебе на примере американской катастрофы расскажу. До этого много говорили о правовых нормах. Вопрос первый: "Кто говорил?". Говорил ли тот, кто просто пашет, просто сеет или тот, кто у станка стоит? Значит можно четко выделить сферу людей, которые обеспечивают межчеловеческую договоренность, а потом службы, которые должны обеспечивать сохранение этой договоренности. Так появляется первый ход правовых норм. Обязательно появиться наращивание. Это очередной ход разрастаний, который обязан быть. Разрастания и этих структур, и этой уверенности. Появятся те, которые в это не вписываются. Вспом-ни историю с диссидентами. Они не вписывались не потому что они бунтари, а потому что условия функ-ционирования не вписываются в те рамки, которые им диктуют люди в общем-то со старых схем. Так появ-ляется нарастающий гнет. Та же начинается форма, если брать термин "террор", т.е. форма насилия, вве-дение в страх. Тут же начинается терроризм, брежневские психушки например. Но возникает теперь тема, а что мы под террором определяем. Если, скажем, кто-то из диссидентов, взорвал как Александра Ульянов в народоволии, то это называют террором, а царская охранка террором не называлась. Поэтому с той сторо-ны с которой есть кулак или узел основной, вот та самая кора, о которой я сказал, не считается это терро-ром, хотя используются может быть более убийственные методы. И потом вопрос ведь не об убийстве, ес-ли честно говорить, вопрос ведь ставиться о другом. Мертвым все равно - никому не дано присутствовать на своей смерти, значит волнуются живые люди. Поэтому террор Путин назвал чумой ХХI века, я с ним полностью согласен. Живые в страхе находятся, мертвым уже не до страхов.
И так, держание в страхе, насилие, которое с этим связано, но ведь оно тогда может быть рассмотрено с каких позиций? Вот я пример приведу. Во Вьетнаме народ конкретно убивали, Югославию бомбили как хо-тели. Можно террором все это назвать? Если будет поставлено так, что у кого сила, власть, то это не тер-рор, а тот, кто в гнев вошел, возмутился - это терроризм, тогда терроризм нужно четко определять: если у тебя сила, можно бить кого угодно - это террором не будет, а если силы у тебя нет, и ты осмелился защи-щаться это и будет называться террор.
Теперь вторая сторона. Наступает момент наращивания силы с одной стороны и не вписывание в это дик-таторское с другой стороны. Оно пропорционально растет, это обязательно будет. Так ломаются все ста-рые религии, так ломаются все старые схемы. Скажем к примеру, момент становления мусульманской ре-лигии. Вот идолопоклонники, которыми до этого были деды, прадеды, люди мудрые. Вот сохранялось пле-мя. И появляется один Мухамед, который все это проклинает, ругает, отзывается не лестным образом, вы-ступает против этого, вот кто он? Хулиган. Это с позиции всех этих святейших и мудрейших. Вот террори-стическое выступление Мухамеда. Вот наступает накапливание. Накапливание именно такого стиля, кото-рый, скажем, против закапывания девочек новорожденных в землю. Люди ощущают, что это как-то не соот-ветствует жизненному процессу, понятию жизненности. Так накопление такого создает силу, и так начинает эта сила вступать уже в равностояние. Но ведь по началу, это были выпады самые обыкновенные Мухаме-да с его сверстниками, которые ощущали это с большей этической весомостью, чем старые, те которые правила имели, но ведь старое это ведь было общепризнанное.
Вот так и идет этот процесс. Я как-то привел такой пример, что заслуга перестройки не Горбачеву принад-лежит, как личности, а как раз она принадлежит тому огромному объему вот этих вот диссидентов, которые все это шевельнули. И не диссидентов явно выраженных, а диссидентских мнений, которые стали как гнев против существующих системоотношений накапливаться. Накопление всего этого приводит к решению пе-ресмотра правовых норм.
Вернемся теперь к Америке. Насилие, которое до этого, насилием не считается, оно было, но насилием это никто не считал. Когда накапливается гнев невписывания в такое насилие, арабов ли это, или самой Аме-рики, или в России, тогда идет накопление. Как только это накопление начинает объединяться, оно приоб-ретает точно такую же политическую основу. Хлебороб не участвует ни в терроризме, ни в чем подобном.
Теперь вопрос, какая среда занимается продуктированием удовлетворенных межчеловеческих отношений? И какая среда потом сохраняет это все, даже тогда, когда идет неудовлетворение? Это политики. Значит определить эпицентр очень легко. Политики, когда приходят к власти, вживаются именно в эту форму от-ношений - они хлеб они уже не жнут, в магазинах в очередях не стоят. Ясно, что там, настаивая на жизнен-ных процессах, может накапливаться гнев и отсюда требование пересмотра.
Россия в свое время называлась "международным жандармом". То есть правовые нормы, религиозные нормы, которые тогда были, давали возможность ввести свои войска куда угодно, в любую страну. Но уже с 1903 года появился разряд людей, которые мечтали, чтобы эти походы оказывались провальными, как вой-на с Японией, например. Вот роль такого же "международного жандарма" в наше время взяла на себя Аме-рика. Я в Америке жил. У них вся идеология, была идеологией не хуже, чем у Советского Союза. Все по-ставлено на преимуществах, на превосходствах, люди воспитаны в том же духе. Значит их форма сущест-вования дает им все основания вмешиваться в дела других. Бомбить Югославию например. Югославия очень далеко находится, Вьетнам очень далеко. Так вот начинается насилие, террор, который террором не называют. Возмущение, которое возникает от такого жандармизма, будет вспыхивать все чаще. Вся эта история печальная, которая произошла в Америке, это сигнал. Страдают простые люди и это будет иметь крупное продолжение на пересмотр международных норм.
Лотос: Вы можете сказать, сколько времени займет этот пересмотр?
В. Ленский: Поначалу созреет бунт, созреет вот это вот возмущение, а потом будет пересмотр в зависимо-сти от количества реальных потерь. Поначалу те, кто является эпицентром, я имею ввиду руководители, политики, будут пытаться сохранить все как было. Но сопротивляемость с другой стороны наращивает конфликтную ситуацию. Это из сегодняшней формы отношений. Вот в Непале, например, было так. Если вступают в конфликт два рода, собираются на поле два принца, за ними строятся в ряд их войска и принцы между собою начинают сражаться. А войско наблюдает. Если принц один победил, автоматически победа переходит сюда. А народ не дерется. Вот если бы сейчас таким же образом политические лидеры на себе это все испытывали, то тогда проблемы, я думаю, решались бы значительно быстрее. А поскольку идет прикрытие за счет того, как на Руси говорили "когда дерутся паны, у холопов чубы трещат", или как говори-ли в Азии " когда дерутся два верблюда, между ними погибает ишак", то процесс затягивается.
Чувствительность государственных лбов к диалекте созревания момента позволяет все разрешить скоро-стным образом, либо затянуть. Я ведь по себе это все знаю, весь мир ведь объездил. И в Америке, жил, и в Индии, в Пакистане, в Израиле. Что такое террор мне понятно вот с какой стороны - не один террорист себя террористом не считает. Поэтому я говорил, что если есть сила, то человек себя террористом не считает, но и те, кто находится в противостоянии, в возмущении, они ведь тоже себя террористами не считают. Ведь сначала идет обоснование, интеллектуальное обоснование, затем идеологическое обоснование. Вот так появляется идеология, патриотизм. Вот так появляются фанатики. Фанатику совершить героический посту-пок - раз плюнуть. Он же себя героем считает. И со своей точки зрения он прав. Один человек это же не террорист еще. А когда они собираются в кучу, то появляется соответствующая идеология, обоснования, теории, настрой и все это разрастается. Что мы и можем наблюдать. Вспышки такого возмущения начинают переноситься в страны, которые диктуют свою волю. Возмущенные стараются применить те же самые приемы, которые применяли к ним. Например Югославию бомбили по месту их государственного центра, Ирак тоже. Отсюда методы таких же приемов, которые ускоряют события. Раньше таких приемов быть не могло.
Лотос: Возможно ли развития без нарастания таких вот противостояний, катастроф?
В. Ленский: Возможно. Но вообще-то все это закономерно. Не смотря на террор, который ко мне столько лет применяется, я еще не испачкался тем, чтобы начать кричать как обиженный, хотя насилие физиологи-ческих воздействий очень сильное. Я просто смотрю на это с позиций жизненности как таковой. Вот как ре-волюция состоялась? Все было: царская охранка, и то и другое. Но все равно ситуация созрела в виде гне-ва, как возмущение, как не вписывание в существующие нормы. Все это просто неизбежно. Никто никуда не денется от всех этих процессов.
Форма террора будет меняться, это понятно. Сейчас все смотрят на внешнюю форму террора: стрельнул, порезал, ударил, напугал. Пока не обращают внимания на такую прогрессирующую форму террора, как внутренняя: вирусы, отравления химическими летучими соединениями, электромагнитные процессы. Но как только все это прорвется, возмущение будет очень сильным.
Я уже давно книгу о терроризме спецслужб написал. Там есть такой пример. Когда еще форум в Таллинне проводился, там две тысячи людей было, там вирусы применялись спецслужбами. Написали Крючкову и Горбачеву протест. Получили такой удар молча, что утром весь совет, все исполнители просто с постелей не поднялись. У меня с тех времен таких фактов очень много накопилось. Так вот почему я не выпускаю эту книгу? А чтобы воду не мутить. Я надеюсь, что рано или поздно, сама ситуация созреет, появится какая-нибудь государственная мудрость. События сами заставляют смотреть с позиции жизненности и решать проблему не с позиции силовых приемов. Чем больше в зрелой ситуации наращивается силовой прием, тем больше опасность взрыва. Вот такого примерно как в Америке был.
Речь идет не о каком-то правительстве. Народ же это все сам негласно одобрил. Я имею ввиду насилие. Когда я был в Америке сам видел, как они относятся к насилию во Вьетнаме. Все очень просто - они имеют на это право, там это внушено. А вот вьетнамцы не имеют на это права. Но когда созревает уже жесткая необходимость, то приходится теснить свои старые понятия. Я ждал созревания такой ситуации, когда по-литические деятели, хочешь не хочешь, должны проявить политическую мудрость. А нет, так будет крах, будет война. Ну не уничтожить же всю Азию?
Лотос: Можно ли как-то определить ту границу, после которой уже война?
В. Ленский: Можно. Это зависит как раз от государственной мудрости, то есть не цепляния за традицион-ные алгоритмы. Приведу пример. Вот как только случился этот терракт в Америке, первое чувство у росси-ян какое? Сочувствие. Это натуральный, человеческий фактор. Но вот другая сторона сочувствия - подбад-ривание, продолжение такого же великодержавного насилия над слабыми, подбадривание политическое. Если только на это подбадривание политические деятели среагируют, то будет война. Я ведь в Азии жил долго. Азиаты - это особый народ. Их нельзя просчитывать интеллектуально. Это психологизм. Такой народ либо убить можно, либо п...
Продолжение на следующей странцие...
