омцем" и столь беспокоится о доказательствах своей
этноботанической квалификации. В 1968 году сам Уоссон еще не оценил той
степени, в какой его собственные работы стали источником вдохновения
Кастанеды. Три года спустя он признался, что сразу ощутил, что "пахнет
обманом". Дело было даже не в том, что грибы Дона Хуана невозможно было
опознать, но в том, что Кастанеда казался до странной степени равнодушным к их
идентификации. Письмо Уоссона является прекрасным примером того щепетильного
уважительного тона, которым именитые ученые экзаменуют студентов, подозревая
их в списывании и обмане. В 1968 году Уоссону было 70 лет, и он уже обладал
большим опытом в разоблачении обманщиков и притворщиков, однако в лице
Кастанеды ему встретился достойный соперник его уровня учености и опыта в
разоблачениях.
В своем ответе на письмо Уоссона Кастанеда претендует на образ человека науки,
опубликовавшего этноботанические находки, или по крайней мере, такие
достоверные наблюдения, которые могут стать надежной основой этноботанических
открытий, и который сейчас отвечает на вопросы, поставленные чрезвычайно
известным знатоком в этой области, строго ограничиваясь при этом своими
опубликованными утверждениями. Таким образом, содержание его письма неизбежно
становится достоянием всей научной среды и не может быть предохранено никакими
доводами о частной собственности или тайне личной переписки. Благодаря
любезному содействию Уоссона на меня легла обязанность и большая честь довести
до вас содержание этого документа. С другой стороны -- многих это разочарует
-- литературные права на это письмо защищены законом об авторских правах, и
его нельзя использовать без разрешения владельца. 12 августа 1979 года я
написал Кастанеде: "Ваши поклонники и мои читатели наверняка гораздо больше
оценят возможность прочесть исходный текст Вашего ответа, чем мой рассказ о
нем." Мало кого удивит, что ответа на это письмо я не получил. Тем не менее
когда-нибудь письмо Кастанеды будет опубликовано, и мне остается надеятся,
что, сравнив его с изложением в этой статье, вы убедитесь, что я неплохо
поработал, отделив то, что относится к ученой среде, от того, что принадлежит
самому Кастанеде, и что я передал содержание письма полностью и без искажений.
Пока Кастанеда не смягчится или его наследники не позволят опубликовать это
письмо, вам придется доверится мне.
Письмо Кастанеды к Уоссону составило шесть плотно заполненных машинописных
страниц, на каждой из которых стояла дата "6 сентября 1968 года". Подпись, вне
всяких сомнений, принадлежит Кастанеде. Тем не менее, в своей следующей книге
писатель напишет: "4 сентября 1968 года я отправился в Сонору навестить Дона
Хуана... Два дня спустя, 6-го сентября, пришли Лючио, Бениньо и Элихио... мы
собирались вместе поохотиться." Пока Карлос в Соноре охотится на зайцев,
Кастанеда практикует сталкинг на Уоссоне из Вествуда. Человек, который
по-настоящему владеет сталкингом, предстает перед оленем в форме оленя, перед
койотом -- как койот, а перед ученым -- в обличьи ученого. Характерным
способом поведения Кастанеды с теми людьми, которых он хочет обратить на свою
сторону или убедить в чем-то, является отзеркаливание их интересов и
подражание их манерам мимики и жестов. С мимикрии начинается и его письмо к
Уоссону -- заголовки на каждой странице, с указанием имени адресата и даты,
что является постоянной привычкой Уоссона; три раздела, пронумерованных
римскими цифрами; те же самые завершающие слова "Искренне Ваш". Чтобы избежать
повторений типа "Кастанеда пишет" я представил содержание письма в форме
списка из пронумерованных утверждений, а комментирую эти утверждения, как
обычно, в квадратных скобках. Вопросы Уоссона, которые цитировал Кастанеда,
выделены курсивом. Итак, письмо:
1. Кастанеде было чрезвычайно приятно получить письмо Уоссона, поскольку
Кастанеда "очень хорошо знаком" с его работами и польщен уделенным ему
вниманием. Однако, Уоссон должен принимать во внимание, что Кастанеда не
является большим авторитетом; его знания полностью ограничены теми данными,
которые ему удалось собрать. Его заметки никогда не были в строгом смысле
антропологическими полевыми наблюдениями, но скорее "результатами опросов",
связанных с его интересами, имевшими "значение" и "содержание" лично для него.
Таким образом, его увлекают скорее "косвенные намеки" Дона Хуана, чем
какие-либо "специфические этографические подробности". Поскольку он имел дело
с "драматичной и серьезной" системой убеждений, то даже намеренно скрывал
некоторые такие детали. Было бы "излишним" пытаться исправить эти
неопределенности в одном единственном письме без предварительной подготовки
более широкого "этнографического контекста", и поэтому Кастанеда попытается
лишь ответить на вопросы Уоссона. [Подвергая себя прелестному самоунижению,
Кастанеда оправдывается ограниченностью своей профессиональной компетенции и
неофициальностью целей своих исследований, выскальзывая таким образом из
смирительной рубашки научной этнографии. Судя по всему, упоминание
драматичности и серьезности убеждений Дона Хуана как-то обязывает Кастанеду
скрывать этнографические детали. Честно говоря, это больше похоже на намерение
мистифицировать читателя. Под "излишним" он, очевидно, понимает тщетность, но
далее подразумевает, что если бы он пожелал, то смог мы поместить Дона Хуана в
определенный и ясный этнографический контекст, чему он сам противоречит
немного ниже. В данном случае такой подтекст служит целям окружения его слов
аурой достоверности без каких-либо реальных доказательств этой достоверности.]
ВОПРОС: Верно ли мое заключение, сложившееся на основе Вашего рассказа, что Вы
лично никогда не собирали эти грибы и даже не видели ни одного цельного
экземпляра такого гриба?
2. Кастанеда сам собирал эти грибы. Он держал в руках "не меньше сотни" их
экземпляров. Каждый год они с Доном Хуаном отправлялись собирать грибы "на
юго-запад и северо-запад от Валье Насьональ (Valle Nacional)" [Уаутла де
Хименес (Huahutla de Jimenez), где Уоссон впервые попробовал грибы,
расположена на северо-западе от Валье Насьональ. Отзеркаливание Кастанеды
привычно отражает то, что собеседник ожидает или надеется увидеть, при этом не
показывая это в четких очертаниях. Сейчас он напоминает Уоссону о Уаутла, не
упоминая точного названия этой местности.] Кастанеда хотел описать ритуал
собирания грибов в "Учении Дона Хуана", но поскольку, в отличие от пейота и
дурмана, эти грибы содержат "союзника (альядо, aliado)" Дона Хуана, тот
установил правило "абсолютной секретности относительно подробностей процесса".
[Кастанеда мягко сворачивает в сторону, переходя от вопроса о внешнем виде
экземпляра гриба, который интересовал Уоссона, к рассказу о ритуале их
собирания Доном Хуаном, и в результате говорит, что ритуал запрещено кому-либо
описывать. Он ни упоминает, ни подразумевает, возможно ли представить
экземпляр этого гриба. Почему? Если бы Дон Хуан четко запретил забирать с
собой образцы грибов, это могло бы полностью предрешить судьбу их
ботанического исследования, однако Кастанеда слишком тонок для подобного хода.
Пока мы пялимся на ритуал, Кастанеда ловко скрывает грибы в своей шляпе, как
это делает каждый фокусник.]
ВОПРОС: Удостоверились ли Вы, что имеете дело с Psilocybe mexicana?
3. Нет. Это была лишь преположительная оценка, "ужасно несовершенная". [Вновь
самоуничижение.] Уверенная идентификация вида грибов в "Учении Дона Хуана",
как предполагает Кастанеда, была "ошибкой издательства". Поскольку он никогда
не был полностью убежден в правильности своего определения, оно должно было
оставаться предположительным при каждом упоминании в книге. [Кастанеда
неохотно перекладывает вину за ошибку на редакторов "Юниверсити Пресс", но как
же он сам просмотрел эту ошибку?] Грибы Дона Хуана выглядят похожими на
изображения _Psilocybe mexicana_, которые встречались Кастанеде, а один
[безымянный] работник факультета фармакологии Калифорнийского университета в
Лос-Анджелесе показывал ему экземпляры этого гриба, которые выглядели точно так
же. К тому же, грибы Дона Хуана не превращаются в порошок, когда их держат в
руках. [То есть, это наверняка не "дымучки" из Мекстиканы, и скорее все-таки
_Psilocybe mexicana_ -- в таком случае, почему бы и не называть их так и
дальше в книге? Тактика представления мага в унизительном виде служит его
стратегии окончательного самоутверждения.] Дон Хуан всегда брал гриб левой
рукой, переносил его в правую, а потом бросал в горлышко тыквы. [_Минутку!_ А
как же правило "абсолютной секретности" ритуала собирания? Или оно такое
гибкое, что изменяется, когда человек пишет письма? Дон Хуан что, придумал его
как помощь в написании этого письма?]
ВОПРОС: Известно ли Вам, где растут описанные Вами грибы?
4. Да. На стволах мертвых деревьев, но чаще всего в гнилых кустарниках.
ВОПРОС: Каково культурное происхождение Дона Хуана?
5. Дон Хуан -- достаточно смешанный человек, и его личность сформировалась под
влиянием множества культур, помимо культуры индейцев Яки. Хуан -- его
настоящее имя. Кастанеда пытался придумать какой-нибудь псевдоним, но ни одно
из имен не подходило этому человеку. [Интересно, если бы кто-то пытался
придумать другое имя Питеру Пэну или доктору Дулитлу, какое бы подошло?] Дон
Хуан -- не чистокровный индеец Яки. Его мать была из племени Юма. Он родился и
провел первые шесть-семь лет жизни в Аризоне, а потом переехал в Сонору. Через
некоторое время после того, как мексиканские власти выслали его из Соноры, он
перебрался в район Валье Насьональ [в Оахаку], где прожил больше тридцати
лет. Кастанеда считает, что он переехал туда вместе со своим учителем,
"который, скорее всего, был из племени Масатек". Кастанеде не удалось узнать,
кто был его учителем и где Дон Хуан изучал магию, но тот факт, что каждый год
Кастанеда отвозит Дона Хуана в Оахаку для собирания грибов, позволяет
достаточно уверенно предположить, где именно Дон Хуан учился их применению.
Так или иначе, Кастанеда не может определить культурное происхождение Дона
Хуана, "разве только угадыванием". [А вот и противоречие высказанному выше
намеку на то, что в продолжительной переписке Кастанеда смог бы "отследить" и
"поместить Дона Хуана в определенный и ясный этнографический контекст".]
Невозможность определить культурные основы Дона Хуана показывает еще одну
ошибку Кастанеды, которую он с сожалением оправдывает "недостатком опыта в
вопросах публикации". Принимая его рукопись к печати, редакционная комиссия
здательства Калифорнийского университета "предположила", что включение в
название книги слова "Яки" наверняка "придаст работе этнографическую
направленность". "Тогда они еще не прочли рукопись", но тем не менее
доказывали Кастанеде, что ему следует называть Дона Хуана индейцем Яки -- и
ему, разумеется, пришлось это сделать, -- однако он никогда не утверждал, что
Дон Хуан был продуктом или представителем культуры Яки, хотя этот неверный
вывод и можно сделать на основании подзаголовка "Путь индейца из племени Яки".
[Сделаем небольшую паузу и проанализируем то, что Кастанеда только что
рассказал Уоссону о своей публикации в Калифорнийском университете:
редакционная комиссия Университета 1) принимает к публикации _еще не
прочитанные_ рукописи и работает на основе простых _предположений_; 2)
навязывает подобным работам искажающие заглавия против воли добросовестных
авторов, неопытных в вопросах публикации. В противоположность этому, записи
указывают, что Уолтер Голдшмидт, член редакционной комиссии, прочел рукопись
Кастанеды, которую комиссия приняла к печати по его рекомендации и на основе
мнения еще трех независимых консультантов. Что касается второго обвинения, мне
припомнились также рассуждения Спайсера о том, что "Юниверсити Пресс" "зашло
далеко за пределы намерений Кастанеды" и добавило в книгу смущающий
подзаголовок, и я написал в издательство, процитировав им слова Спайсера.
Редактор Удо Струтинский...
Продолжение на следующей странцие...
