Она всё знает. И что я "искусственница" знает.
- А для чего ты смотреть ходила, как ребёночка кормят из груди?
- Я думала, посмотрю, как ребёночку хорошо, когда с мамочкиной титечки он кушает. Увижу, как ему хорошо, и мне лучше станет.
- Тебе станет лучше, Анечка. Ты будешь здоровой и сильной, - спокойно и уверенно сказала Анастасия. И, сказав это, Анастасия стала медленно расстёгивать пуговицы своей кофточки и оголила грудь.
Как заворожённая, словно онемевшая от неожиданности, смотрела Анюта на обнажённую грудь Анастасии. На кончиках сосков выступили маленькие капельки грудного молока.
- Молочко... Мамино молочко! Тёточка Анастасия, ты тоже кормишь маленького ребёночка? Ты мама?
- Я кормлю этим молочком своего маленького сыночка.
Капельки грудного молока становились всё больше и больше. Одна капелька затрепетала на ветерке, и ветерок сорвал эту капельку с груди Анастасии...
Худенькое тельце Анютки молниеносной стальной пружинкой рванулось вслед за этой капелькой грудного молока. И она... Представляешь, худенькая и болезненная Анютка ловко поймала эту капельку.
Падая на землю, Анютка подставила свои ладошки - и поймала в выставленные ладошки маленькую капельку грудного молока.
Падая, она поймала её у самой земли. Анютка встала на коленки, поднесла к своему лицу сжатые ладошки, раскрыла их, рассматривая мокрое пятнышко. Потом протянула руки к Анастасии.
- Вот. Я поймала её. Вот она. Не упало молочко для вашего сыночка.
- Ты спасла капельку, Анечка. Теперь она твоя.
- Моя?!
- Да. Только твоя.
Анюта поднесла к губам свои ладошки и прикоснулась к мокрому пятнышку. Закрыв глаза, худенькая девочка долго держала ладошки, прижав к губам. Потом опустила руки, посмотрела на Анастасию и шёпотом, переполняемым благодарностью, произнесла:
- Спасибо!
- Подойди ко мне, Анечка.
Анастасия взяла подошедшую к ней девочку за плечи. Погладила по волосам, потом, посадив к себе на колени, наклонила, как грудного младенца, к груди и тихо запела.
Губы Анютки оказались близко от соска Анастасииной груди. Словно в полусне, Анютка медленно приближала свои губы, к груди Анастасии, коснулась ими влажного соска, слегка вздрогнула и стала жадно сосать переполненную молоком грудь Анастасии.
Судя по диктофону, она проснулась через девять минут. Подняла голову и вскочила с колен Анастасии.
- Я...Ой. Что же наделала я? Выпила молочко вашего сыночка.
- Не беспокойся, Анечка. Ему хватит. Ты только из одной выпила груди, а в другой ещё осталось. Ему хватит. Мой сыночек может и пыльцу цветочков кушать. Если захочет. А ты теперь всё получила, чтобы не бояться быть сильной, красивой и счастливой. Теперь возьми своё счастье от жизни, от каждого дня её.
- Я буду сильной и здоровой. Буду думать, как мамочку встретить, чтобы не переживала она, когда увидит меня, а радовалась сильно. Только петь не смогу. Раньше мы с бабушкой пели. Умерла бабушка. Я дедушку прошу, прошу, он не поёт. Только когда водки выпьет, споёт мне, и я ему подпеваю. Но трудно ему подпевать, хрипит его голос. С радиоприёмником тоже пробовала, но трещит приёмничек наш старенький словами непонятными.
- Ты попробуй, Анечка, пока петь без слов, повторяй голосом за птичками, как услышишь их, за водой, когда журчит она, за шелестом листвы и ветерком, когда сильный он и завывает в ветвях. И у травки звуков много. Много чистых звуков вокруг услышишь, если слышать захочешь. Им и попробуй своим голосом подражать. Они лучшими твоими учителями будут. А я пойду, Анечка, прощай. Пора мне.
Анастасия встала с брёвнышка. Анютка осталась сидеть, прислушиваясь к окружающему её миру звуков. Анастасия подошла к стрелявшему в неё молодому охраннику. Охранник по-прежнему был бледен, с дрожащими руками. Пистолет его валялся рядом на земле. Анастасия сказала охраннику:
- Не вините себя, не терзайте Душу свою. Она не участвовала в ваших действиях. Это инстинкт. Вы научились, не раздумывая над ситуацией, защищать то, что приказано. Вот и выработался инстинкт. Не хорошо, если инстинкт берёт верх над всем в человеке. Когда инстинкт главный, тогда человек не главный. Тогда не человек получается. Вы подумайте, может, лучше вернуться к себе - человеку.
От спокойных интонаций голоса Анастасии у охранника перестали дрожать руки, исчезла бледность с лица. А когда она закончила говорить, лицо охранника до кончиков ушей пылало красным цветом.
Потом Анастасия попрощалась с деревенскими стариками и пошла в сторону тайги. Мы молча долго смотрели вслед уходящей от нас Анастасии. И вдруг услышали необыкновенно чистый детский голос.
Сидящая на брёвнышке Анюта пела какую-то старинную, наверное, услышанную от бабушки песню. И как пела! Чистый голос её брал невероятно высокие ноты, заполняя пространство, и завораживал Душу.
Дождик поливает,
Брат сестру качает.
Брат сестру качает,
Песню напевает.
Анюта закончила песню и стала пристально смотреть на нашу всё ещё стоящую без движения группу. Потом Анютка встала, подняла с земли тоненький прутик и сказала:
- Плохие вы дяди. Такие большие, а всё равно плохие. После этих слов она пошла на нас с маленьким прутиком в руке. За ней молча двинулась группа старушек и стариков. И тут мы все, все до единого стали отступать перед ними. Мы пятились до самого стоящего у берега теплохода, потом, толкаясь, быстро взбирались по трапу на теплоход. Когда уже собрались убирать трап, капитан вдруг увидел, что на борту теплохода оказались и два вертолётчика.
- А вы куда забрались? Вертолёт на кого бросили? - крикнул из рубки капитан.
Вертолётчики спрыгнули с теплохода и побежали к своей технике.
Мы уходили, оставив на берегу бочки с горючим и палатки. Никто и не подумал их разбирать.
СОТВОРИ СВОЁ СЧАСТЬЕ
Когда Александр прервал свой рассказ, я не мог не высказать свою неприязнь к нему:
- С вами мне всё ясно. Палатки они оставили. Бочки. Жалко только, что лишь сединой только отделались. Блаженная она - Анастасия. Сразу было ясно, любой нормальный человек с первых слов понял бы, увидев вас. Понял бы, кто перед ним и чего хочет. А она Душу перед вами изливать стала.
- Она всё понимала. Зачем пришли и что хотели от неё. Понимала. Но говорила не с тёмной стороной человеческого "Я". Она игнорировала тёмную сторону, общаясь только с тем светлым, что было в душе у каждого. Тем и изменила нас всех. Я ведь учёный. Психологией увлекался.
- Тоже мне учёный. Для чего твоя наука нужна, если задним числом мыслишь?
- Оттого так случается, что жизнь зачастую быстрее и точнее свои события выстраивает. К тому же Анастасия оказалась... Нет, я остерегусь пока давать ей определения, как и другому явлению...
- Какому?
- Как бы это сказать?.. Ну, понимаешь?.. Те старики, старушки из таёжной заброшенной деревеньки, они и сейчас на нас идут. И девочка худенькая с тоненьким прутиком впереди...
- Куда идут? Где?
- На нас, на всех, кто был там и видел их. Я думал, только со мной такое творится, как глаза закрою, так сразу и вижу их, а иногда они возникают, как только совершаю какие-то действия, наверное, по их мнению, непотребные. Я думал, только со мной такое происходит, но я разговаривал с другими... С теми, кто побывал там, такое же происходит.
- Ну, так это в мыслях ваших, в представлениях.
- Какая разница? Отступать перед ними всё равно приходится.
- Что же страшного может быть в немощных и безоружных стариках? Чего вы испугались?
- Мне пока и самому не понятно, чего мы испугались? Может быть, собственной... может быть, мы переступили некую черту вседозволенности?..
- Какую ещё черту? С ума сойти можно с такой философией, может, думать надо во время, когда дела ка- кие-то делаешь?
- Может, думать во время... Всем нам надо задуматься...
- А с чего это ты взял, что после разговора Анастасии с девочкой судьба у девочки поменялась и у матери её? Да ещё и у жителей деревенских?
- Говорю же тебе, я психологией увлекался. Как учёный могу тебе сказать: Анастасия полностью поменяла жизненную программу Анютки.
Брошенный на попечение стариков больной ребёнок, маленькая девочка сидела беспомощная в уголочке грязной избы и ждала приезда своей мамы. Её уверяли: "Приедет твоя мамочка. Играть будет с тобой, подарки привезёт". Уверяли, думая, что дело творят благое враньём. А мать её тем временем в городе спивалась от безысходности. Ложные уверения обрекли девочку на бесплодные ожидания.
Так и мы в своей жизни зачастую ждём сошествия свыше. Кто-то должен прийти и сделать нас счастливыми, изменить судьбу.
Не оттого ли действуем вяло или вообще бездействуем? Не задумываемся, что нам уже и так всего предостаточно дано и пришедшего к нам сами должны встретить с подарками.
Анастасия поменяла судьбу, будущее, своей простотой и искренностью.
Подумать только, самыми простыми человеческими словами можно изменить судьбу.
Я много раз прослушивал запись диалога Анастасии с Анютой. Думаю, если кто-нибудь другой так же поговорил бы с девочкой, последовал бы тот же эффект. И нужно-то немногое, чтобы говорить так же, как она. Нужно не врать. Нужно просто искренне желать помочь человеку. Помочь, а не сочувствовать. Нужно быть свободным от кармических догм или, вернее, быть сильнее их. Можно порассуждать о карме, о безысходности, кармической предначертанности для маленькой больной девочки. Но Анастасия оказалась сильнее этой предначертанности. Она на неё попросту не обратила внимания. И другой так бы смог. Ведь словами всё делалось, обычными нашими словами. Только необходимо, чтобы прозвучали они в нужном месте и в нужное время, в определённой последовательности были сказаны. Сделать это умом трудно. Возможно, что та чистота помыслов, о которой говорит Анастасия, и расставляет эти слова автоматически в определённой последовательности, оттого и действенны они.
- Ну, это всё твои теории, предположения. Надо ещё в жизни реальной посмотреть, в будущем, изменится судьба от каких-то слов или нет. Да что может измениться в жизни для этой девочки? Если только чудо какое-то произойдёт.
- Чудо и произошло. Оказалось, все чудеса в нас.
- Какое чудо произошло?
- Маленькая Анютка перепрограммировалась. Сломала все кармы свои и окружающих.
- Что значит сломала? Тебе это откуда известно?
- Мне известно. Спустя некоторое время поехал я в эту деревушку. Решил отвезти Анютке свой приёмник, раз её хрипит, и антенну им на крыше поставить. Иду к дому Анютки по отремонтированным деревянным мосткам. Раньше они совсем прогнившие были, а тут все прогнившие доски на новые заменены. "Надо же, - думаю, - с чего бы это благоустройство такое?" Деда Анютки увидел сидящим на крыльце и сапоги в ведре моющим. Поздоровался с ним, рассказал о цели приезда.
- Ну ладно, - говорит дед. - Проходи в избу, коли так. Обувку только тебе снять придётся. Порядки, видишь ли, у нас новые заведены.
На крылечке разулся я. Вошли мы с дедом в избу. Там по-простому всё, по-деревенски, только очень чистенько и уютно.
- Внучка вот такой порядок у нас завела, - сообщил дед. - Долго она старалась. Пол драила, перемыла всё. Больше недели с утра до вечера как заведённая. Отдохнёт и снова за уборку. Стены побелить меня уговорила. А теперь, как в сапогах в избу войду, след на полу остаётся, она тут же тряпку берёт и начинает следы вытирать. Ну, так лучше их не делать, следы. Тапочек у нас нет. Вместо тапочек она калоши старые приспособила. Надень калоши. Присаживайся.
Я присел за стол, покрытый старой, но чистенькой скатертью. В одном месте скатерть была потёртой и на часть потёртости, насколько могла сделать аккуратно детская рука, был пришит цветной лоскуток в форме зайчика. Посередине стола стоял гранёный стакан, в котором аккуратными лепестками торчали уголочки тетрадных листиков вместо салфеток.
- Я смотрю, и деревеньку вашу благоустраивать начали. И на вас власти внимание обратили, раз тротуар деревянный отремонтировали, - сказал я деду.
А он мне отвечает:
- Да не власти у нас орудуют. Нет им дела до нас, властям. Это внучка, Анютка, непоседой стала.
- Как - Анютка? Она же маленькая ещё, чтобы тротуар отремонтировать. Там же доски тяжёлые.
- Тяжёлые доски. Да....
Продолжение на следующей странцие...