очереди и по очереди поднимались. И вот я остался один, я сижу, фонарь, я выключил, и эта темнота в пещере, и чуть какое-то землетрясение, чуть сдвинется - и все. И ты чувствуешь на себе давление это. И я думал: какие будут картины, как я буду мыслить, если я буду здесь находиться? Какие картины я напишу, что нету солнца, что нету света. Лампочка горит, но это уже не то. Какие будут картины? То же самое - когда я писал Эверест, рисовал снизу, это было одно, а когда я поднялся - это уже другое.
В.: А что именно поменялось?
Ф.К.: Ну, это все сложно. Этого словами не передать, - когда я пишу книги, я понимаю, что ахинею же пишу. Садишься писать и начинаешь умничать. Там же нету откровенности... И картину - художник говорит: я делаю сам для себя картину. Врет. Не только для себя. А так ты хочешь передать этот мир, чтоб другие увидели, может быть, тысячи людей, может быть, близкий только человек, может быть, друг, может быть, враг. Ты хочешь передать свои чувства. Но чувства ограниченны. Пишешь картину. Пишешь книги. А это только слова. А ты чувствуешь - нельзя океан выразить словами. Я пишу музыку. А это очень мало. Пишу стихи - а это мало. И хватаюсь за все. А люди думают - разбрасывается. Я согласен - да, это разбрасывание... Но зачем же только одним заниматься? Я вот встретился с Алексеем Рыбниковым - композитором. Он хороший парень, мы с ним в хороших отношениях. Я сижу слушаю музыку, и думаю: хорошо, если б он написал, музыку, побывав на мысе Горн - какая там несется музыка. Я пишу бездарно, а он то - талант... Но Алексей Рыбников не хочет туда идти. И он пишет здесь... Вот и приходится самому искать выражение тех чувств... Ну как ты можешь словами выразить, как парит альбатрос? Хочется об этом фильмы снимать. Мир настолько разнообразный, настолько он интересный!
Вот многие сваливают то, что советская власть не давала путешествовать. Ну как - советская власть не давала? Я второй человек в мире, который сделал "большой шлем". После корейца. Нас пять человек в мире, - кореец первый идет, я иду, англичанин идет, канадец и сингапурец идет. Пять человек сделали "большой шлем". Это значит поднялись на все высочайшие вершины мира и были на северном и на южном полюсе. На сегодняшний день пять человек в мире. И я вторым сделал. Кореец быстрее меня сделал. Мы там по числам смотрим, кто когда поднимался. А тут четыре полюса - тут я стою я первый и пока единственный. Это кто поднялся на Эверест (полюс высоты), кто поднялся, дошел до Северного полюса, кто дошел до Южного полюса и кто прошел мыс Горн (морской полюс). Как говорят, пройти мыс Горн - это равносильно как подняться на Эверест, и добавляют - без кислорода. Что это так сложно. Американцы отстают и очень далеко. Ведь большую часть своих путешествий я совершил при советской власти. Сделал то, что англичане не сделали, французы не сделали, японцы не сделали, чилийцы не сделали... Почему в Америке во всей не нашелся парень, который бы сделал вот это? Я считаю, при советской власти это была очень хорошая для людей ширмочка такая - закрыться.
Я ни к кому не отношусь. Я не хочу быть философом, я не хочу быть священником. Я почему ушел из духовной семинарии, - мне все нравится, православие, но вот - отпускать грехи. Я когда посмотрел на свои грехи, думаю - бабушка ко мне придет, - она может быть чище, чем я, если бы я стал священником. А я должен отпускать ей грехи? Или ребенок пришел - и я должен его чистую душу исповедовать? Я почувствовал, что я не смогу это сделать. У меня хоть одна жизнь в этом мире, но какой бы не был мир иной, - может быть, там и рай есть, и ад, и другое нечто... Но это другой мир. Там не будет такого запаха, там не будет таких лиц, там не будет таких зверей, там не будет холода антарктического, там не будет жары Аравийской пустыни, там не будет высоты, - такой высоты, что аж тошнит, когда идешь на Эверест. И человек должен наслаждаться этим. И почему должны быть какие-то рамки - стать философом, стать мыслителем, художником? Есть возможность, какой-то, можно сказать, дар выражать - и выражай!
Вот я в океане был. Там киты. Представляете, какое у кита богатство мышления, богатство энергии, богатство истории? Нам бы его понять... Понять альбатроса... Мы недавно шли на верблюде через пустыню, - от него запах исходит, и ты чувствуешь - вечность. Это еще доисторическое животное, -человека и близко не было на Земле, когда верблюд уже был. Он идет ногами по пескам раскаленным, а ты сидишь, ты чувствуешь, что энергия проходит через него. У него бы поучиться. Он читает мысли на расстоянии... Или хвалят его - он подойдет к тебе голову положит, лежит. Мы уезжаем - плачет. Если обидится - он мстительный. Но вообще - они добрые. Ну, как человек.
А когда на собаках я бежал... С ними же не надо даже кнута. Не надо говорить по-английски, - он же американский пес по происхождению. Только мысли, мысли. На собаках это очень видно. Если он массивный, - воли у него, энергии больше. На собаках бежишь - этому надо научиться - надо сканировать собак. Вот собаки бегут - надо сканировать, надо мыслить, каждую собаку определенно. Никогда не тащит вожак. Он только дорогу выбирает. Вправо свернуть, влево свернуть... Вторые задают тон. Они скорость задают. Третьи тащат. И ты за ними все время мысли посылаешь. Повернул вправо, повернул влево... Эти ускорили шаг, или, наоборот, замедлили. А ты укутан, одни глаза, в очках. Там звезды. И ни кнута, ничего... Только их сканировать... И они несутся. Остановиться нужно через сто метров - через сто метров встанут.
В.: Для меня Федор Конюхов - не просто уникальный человек, но еще и уникальный специалист. В чем специалист - вот этого определить не могу. Вот в чем все-таки?
Ф.К.: По специальности, видишь, я не считаю себя в чем-то специалистом.
Ко мне, например плохо относились многие хорошие альпинисты - я же не альпинист. Там же должна быть квалификация, нужно пройти, чтобы быть альпинистом, какие-то зачеты - маршруты, подготовку специальную, обучение пройти. А я думаю: почему? Эверест принадлежит всем. Ну, мало ли, что он стоит в Непале, но он принадлежит всему миру, господь Бог создал его для всех. Это люди поделили... Я хочу подняться, побыть на Эвересте. Не доказать, что я альпинист, а подняться туда. То же самое с Южным плюсом. Нас поделили так: полярники, альпинисты, яхтсмены, футболисты... И ты должен вот в этих рамках жить... Там, художники. Особенно при советской власти: график, художник-живописец...
(Здесь Федор переключился на другую тему)
Человек же энергию может получать не только от духа... Ты должен есть, есть например яблоко - тебе еще клетчатка нужна. Когда я иду к Северному полюсу, там нужны калории. И там, сколько бы там не было калорий, еще клетчатка должна быть. Чтобы желудок работал. Нужно еще мясо или даже лучше - сало. Но сало нельзя есть, когда идешь к Северному полюсу, на перекусе. Потому что сало даст энергию только через шесть часов. Для сала, (ну, я говорю условно - сало, колбаса, мясо) - ты должен его переработать, тогда оно энергию даст. А если ты съел сало, и сразу на лыжи, - у тебя комок в желудке, и не будет уже сил на переработку. Мы сало ели всегда вечером. Вечером кушаешь, ложишься спать, утром встаешь, - у тебя есть силы. А во время обеда - чай с сахаром, там, может, сухарики, шоколад, что-то, что быстро усваивается быстро... Человек не может жить на одном воздухе, на одних калориях, даже если витамины и глюкоза будут, и все. Ему надо еще клетчатку. И соответственно, почему когда пищу кушаешь, надо думать не только о форме, но еще и о том, какая энергия заложена в ней, и сколько клетчатки. Как сила есть духовная, есть физическая. И то, что у человека есть духовная сила, - она же измеряется в сколько грамм, - в девять грамм? Это не мои слова, - это давно уже известно. Человек умирает. Его кладут перед смертью на весы. И как только он умрет, - на девять грамм легче становится. Я почему запомнил - песня есть, где пуля - девять граммов. И человека - можно назвать "душа", можно назвать "энергия", можно сказать, что "аура" какая-то, но вот это есть то, что, только испускается дух, раз - и становится легче. Значит, человек - ну, дух, или душа, или духовность - как угодно называйте, но весит это девять грамм.
В.: Федор, а наверняка бывали случаи, когда проявлялось нечто сверхъестественное в ваших путешествиях, например открывались какие-то возможности особые.
Ф.К.: Ну вот я вам случай расскажу. В Антарктиде. Там вообще было много сложностей всяких.... Я настроился, что через 800 километров будет склад, самолет прилетит заранее и сделает склад продуктов. Прилетать туда очень дорого, и я не могу себе по средствам позволить чтобы склад был часто. И тогда я беру все продукты сразу на себе, - 135 кг сразу.
В.: На себе?
Ф.К.: На себе. Ну, на нартах. Я, конечно, не в состоянии. Я не могу их даже сдвинуть. А там ветер такой сильный, хоть ты ложись - стоять невозможно, не то что идти... Ветер идет с Южного полюса, - там же такой поток идет... Южный полюс холодный, а океан теплый, - отсюда постоянный ветер. Я ложусь прямо на ветер, а он держит меня. Короче, невозможно идти, ветер мешает. А еще и нарты. Я целую неделю работаю по одиннадцать часов, температура минус 50, а я весь мокрый от пота. И прохожу всего три километра за день. А мне надо хотя бы по пятнадцать километров проходить, а в конце надо держать все время по двадцать пять километров каждый день. А я первый день три километра прошел, второй - три километра... Я понял, что пропал, - у меня же продукты на определенное время рассчитаны. Я так и четверти пути до склада не дойду, как продукты кончатся. И тогда я залез в палатку и четыре дня никуда не шел... И начал думать, как тут быть... А пространство вокруг бесконечное такое, до горизонта ничего нету, купол неба - там туч нету, потому что там холодно, и туч нет, так как испарений нет. И тогда я думаю: если бы я мог пропускать каким-то образом ветер, чтобы он меня не держал, я бы эти нарты мог тащить. А ветер не пускает меня. Я знаю, что ветер будет все время. И думаю: если б ветер проходил через меня, я бы тогда мог пойти. А как остановить ветер? Ты ж не остановишь ветер. И вот на четвертый день что-то во мне произошло. Я начал себя каким-то образом настраивать, чтобы пропустить ветер через себя. Я начал представлять, что это должно быть как решето. И выхожу из палатки - смотрю, ветер вроде бы стал меньше. Я раньше ложился так - и ветер держал меня. А тут раз - и падаю. Выхожу второй раз - смотрю, мне легче. Ветер так же палатку срывает, лыжные палки стоят напряженные, свист такой же. А через меня - проходит. И я - раз! - и потащил нарты. Нарты потащил, и я почувствовал, что ветер начал сквозь меня проходить. И я пошел. И начал набирать, набирать...
В.: Как у вас получилось такое состояние?
Ф.К.: Это ты должен сам настроить. Как экстрасенс. В каждом человеке есть экстрасенс. Но не каждый может настраиваться. У меня бабушка лечила от сглазу. А она знала, что ей какие-то силы даются, но она не знает, от чего. И когда она хотела лечить кого-то, от сглаза, от грыжи лечила, она часов шесть стояла у иконы. Почему? Бабушка безграмотная, и она знала, что ей дана сила, но кто дал ей силу? Может быть, и не нужно было стоять... Но она благодарит Бога, благодарит, - она должна за что-то схватиться. И то же самое здесь...
Чудес много... Я считаю, что вот это и есть чудо. Что вот мы сидим вместе, говорим, или, там, солнце всходит, заходит. Вот это чудо. И оно намного сильнее. Я верю в летающие тарелки, к примеру. Это не чудо. Чудо, когда в океане солнце, оно каждый день всходит, но оно разное поднимается. Чудо, когда луна светит. Чудо когда в степи собаки бегут, мороз, волки... вот это чудо. А люди все равно ищут какое-то чудо непонятное.
Был священник у нас... Вот это чудо. Он преподает в духовной гимназия. Ну, обычная школа, вроде как. Там мой младший сын учится. Их там учат и греческому, и латыни. Мы приехали как-то туда, идем утром рано, а он, сын мой в степи коров пасет. Тринадцатилетний парень пасет коров монастырских. Туман. У Переславля-Зал...
Продолжение на следующей странцие...
