была удушливая сытость других - рыботорговцев, ремесленников, бюргеров. Дьявол бы их всех побрал! Ах, этот бледный, мерцающий лик, эти подобные зрелым колосьям полные, тяжелые уста, по которым скользнула, словно ветер и лунный свет, безымянная улыбка смерти!
Герман Гессе "Нарцисс и Гольмунд"
Она ворвалась в мою жизнь в октябре девяносто шестого года. Началось все, как мне вначале думалось, с мимолетного приключения. Но оказалось оно гораздо, гораздо серьезнее.
Я к тому времени переехал от Черной речки и снимал квартирку в районе Нарвской, - остановки две от метро. И вот как-то под вечер, часов в девять, стоял я на остановке напротив метро и дожидался троллейбуса. Внимание мое привлекла сценка, происходившая метрах в ста от меня: двое кавказцев пытались затащить в машину какую-то подвыпившую красотку. Девушка сопротивлялась. Наконец ей удалось заехать одному из джигитов сумочкой по морде и вырваться. Быстрым, хотя и немного неровным шагом она пошла в сторону остановки. Тут я разглядел ее: невысокая, каштановые волосы до плеч, смуглое лицо, слегка раскосые глаза, стройная. А фигурка, - Боже мой! Она была не из тех, кто побеждает на конкурсах красоты, но на мой взгляд, она была удивительно красива той особой красотой, которая заставляет мужчин сходить с ума и пускаться во все тяжкие. Когда она прошла, слегка пошатываясь, мимо остановки, многие оборачивались ей вслед. Не знаю, какая сила завладела мною (совсем не в моих правилах знакомиться на улице с пьяненькими девушками), но через минуту колебаний я бросился, провожаемый скептическими ухмылками людей, стоящих на остановке, за ней и вскоре шагал рядом.
- Девушка, простите за навязчивость, но мне кажется, что вас нужно проводить...
Она повернулась ко мне. О, этот взгляд, - взгляд Евы70, который будет пьянить меня еще несколько лет! С первой же секунды, как мы встретились глазами, я увидел, "как зверь, сидящий в нас обоих, помимо всех условностей спросил "можно" и ответил "очень"!71".
- Ну проводите... Только давайте вначале пива выпьем.
Не чувствуя под собой ног, я бросился к ларьку и взял четыре бутылки "Балтики". Девушка ждала меня там, где я ее оставил.
- Пойдем сядем. Не стоя же пиво пить. Меня Анжелика зовут. Можно просто Лика.
- Макс.
Мы перешли улицу, сели на скамейку в скверике, возле памятника Кирову, открыли пиво...
- А ты ничего парень, не то что эти козлы. Привязались у метро. Сначала такие добрые рожи строили, а как дошли до машины, стали руки распускать...
- Слушай, Лика, я тут живу близко, давай зайдем ко мне...
Бросила на меня разочарованно-презрительный взгляд.
- Да нет, ты не подумай... Просто я художник. Если хочешь - тебя нарисую.
- А не врешь?
- Нет...
Выпили по бутылке пива. Пошли к моему дому. Возле дома Лика глянула на номер:
- Проспект Стачек, двадцать один, - ладно, пошли.
Когда вошли в квартиру, я, первым делом показал ей свои рисунки.
- Классно! Не соврал ведь! Славный ты парень - Максимка, - обняла меня одной рукой. Я не был готов к такой скорости развития отношений, но мешкать не стал и губы наши слились в долгом поцелуе. Потом... Ох и сладкой же оказалась Лика!
Выйдя из ванной, завернутая в полотенце, сразу спросила:
- Где у тебя телефон? Надо мужу позвонить, чтобы за мной заехал.
- Мужу? - я растерялся, - ну звони... телефон на кухне...
- Какая у тебя квартира? - уже из кухни, набирая номер.
- Тридцать пять, - соврал я.
- Вадим, это я. Заедь за мной. Я на Стачек, двадцать один. Квартира тридцать пять... В гостях... Ну что ты выдумываешь... Ничего не было... Нет... Сидим, пьем пиво... Одноклассника встретила, - он теперь художник... Ну что ты, говорю тебе - ничего не было... Приедешь, картины увидишь, познакомишься...
Вот только знакомства с мужем мне не хватало. И дураку ясно, что здесь происходило! Хорошо, хоть квартиру другую назвал...
Лика прошла в комнату, свалилась на кровать, потянулась, как кошечка:
- Вот дурачок, - не верит... А я устала... Минут десять полежу, потом одеваться буду, - Вадик-то раньше, чем через полчаса не приедет.
Через пять минут она заснула... Я сидел и лихорадочно соображал, что со всем этим делать. Хорошо, если у этого Вадима не было определителя номера... Потом я как-то успокоился... Минут через сорок встал у окна. Во дворе никого не было. Еще минут через пять возле дома появился долговязый молодой человек. Зашел в одну парадную, затем в другую. Потом стал рыскать перед домом, заглядывая в окна первых этажей. С интересным чувством я подошел я к Лике, разбудил ее долгим поцелуем и ласками, поставил на колени и со вкусом овладел ею. Она довольно громко кричала - думаю, было слышно на улице, так что ее муж (если он еще был там) мог слышать знакомый, в самом прямом смысле, - до боли, голос...
Ушла Лика рано утром, еще восьми не было. В прихожей я сунул ей в сумочку свой номер телефона...
Несколько дней я находился под впечатлением этой встречи. Никогда еще не переживал я такой огненной и в то же время нежной страсти и силы пола. Несколько дней, просыпаясь, я обнаруживал, что обнимаю подушку и шепчу это удивительное сладостное имя: Анжелика...
Через неделю вечером она позвонила:
- Макс, можно я к тебе?
- Конечно, приходи. Ты когда будешь? Тебя встретить?
- Да я внизу - из автомата звоню. Спускайся.
Спустился вниз. У моего подъезда - такси. Лика возле:
- Расплатись с таксистом. И сумки помоги затащить... Я к тебе - жить. Не выгонишь?
В моей голове в один миг пронеслись все возможные прелести жизни с этой безумной, но и столь желанной женщиной. Я же сгорю от ревности, от страсти, и еще Бог знает от чего! Но в то время, как какая-то часть моего существа пыталась построить логические доводы "против" (хотя какое тут "против", - все, с чемоданами приехали!), понял я, что именно об этом-то и мечтал... Пронесся в голове диалог Алеши и Дмитрия Карамазовых: "- Митя, да неужели ты бы на такой женился? - Коль захочет, Алешка, так тотчас же! А не захочет, - на дворе ее дворником буду - самовары раздувать, на посылках бегать!"72
Странною и удивительной жизнью прожили мы с Ликой почти два года. Она нигде не работала. Иногда сутками сидела дома, иногда исчезала до глубокой ночи, а то и на день-другой. Я изводил себя ревностью, страстью, горячим желанием, уязвленным мужским самолюбием... У меня почти не было сомнений, что она изменяет мне "сто тысяч раз по сто73". У меня же за все время нашей совместной жизни даже и мысли изменить ей не зародилось. До мозга костей понял я тогда еще одну фразу Мити Карамазова: "...Но красота не только ужасная, но и таинственная вещь! Тут дьявол с Богом борются, а место битвы - сердца людей74".
Несколько раз со мной происходили необъяснимые, неземные переживания. Я проваливался в бездонные глаза Лики. Проваливался целиком, весь - в безумный, неземной мир, где я взрывался каждой клеточкой, подобно звездам и галактикам в их непостижимом хороводе. Взрывался неизъяснимой любовью. Растворялся, таял, возникал вновь, тысячами мурашек во всем теле постигая нечто неуловимое, мгновенное, хрупкое и чарующее, то, чему и названия-то нет. Это были моменты какого-то безбрежного, изначального и окончательного счастья, каких я не знал никогда прежде.
Очень часто во время близости с Ликой происходили также совершенно удивительные вещи. Какая-то фантастической силы благодать нисходила на нас, - то была благодать всепроникающей нежности, трогательной и хрупкой глубины переживаемого момента. И она длилась, длилась, длилась, застилая собой физические ощущения. Никакой физиологический оргазм и близко не сравнить с силой этого чувства.
Перед сном мы лежали обнявшись, и очень часто растворялись друг в друге, растворялись как будто физически. Потом растворение это превосходило всякие границы. Оставалось чувство безбрежности и глубочайшего покоя, в котором мы и засыпали, несколько раз наполовину просыпаясь среди ночи от сладостных вибраций пространства, которым мы являлись.
А наутро - откроешь глаза и, как в раннем детстве, просто лежишь. Лежишь и просто смотришь. Лика тоже открывает глаза, улыбается:
- Доброе утро, любимый мой!
- Здравствуй, любимая!
И долго еще просто лежим. Просто, без мыслей, без желаний, как одно целое...
Уже позже я нашел у Юнга строки: "Нормальная сексуальность, как общее и, по всей видимости одинаково нацеленное переживание отличается полной гармонией и восхваляется как великое счастье по праву, ведь это возвращение к тому изначальному состоянию бессознательности, к бессознательному единству. Оно равносильно возвращению во чрево матери, в таинственное бессознательное море творческого изобилия. Это даже истинное переживание божественного, которое не подлежит отрицанию и сверхсила которого сглаживает и поглощает все личностное. Это самое настоящее причастие к жизни и БЕЗЛИЧНОЙ судьбе75".
Кирилл однажды заглянул к нам в гости. Был период такой вот идиллии. Лика накормила нас потрясающей ухой. Когда Лика вышла на кухню, Кирилл произнес:
- Смотри, Макс, не упусти эту женщину. Судьба дарит тебе удивительные подарки.
На следующий день мой "удивительный подарок" утроил мне скандал из-за сущей ерунды (так, по крайней мере, казалось мне) и исчез из дома на два дня. Вернулась домой пьяная и, скинув в прихожей платье, позвала:
- Максимка, ну скорее же, возьми меня...
Я часто вспоминал за эти годы слова Аврелия Августинаxxix: "За искушения надо благодарить Бога, ибо - отыми искус, и спасенных не будет76".
Однажды, уже на втором году нашего совместного жития я не выдержал и устроил Лике сцену ревности. Она спокойно выслушала мои нападки, закурила и невозмутимо так сказала:
- Максимка, я люблю тебя, очень люблю... Но я по природе - блядь, мне нужно много мужиков...
Я чуть не задохнулся. Мало того, что мои опасения оправдались, но она еще таким жутко спокойным тоном прямо так и сказала: "Я - блядь". Каково было услышать это из боготворимых, столь трогательно-доверчивых уст? А мужское самолюбие, в конце концов! Но я нашел в себе силы дослушать. Лика продолжала:
- Пойми, - как-то я стесняюсь тебя, что ли... И мне нужны еще мужики, чтобы любить тебя сильнее, раскрепощеннее, целиком. Если у меня только что кто-то был, то и с тобой я очень раскрепощена и чувствую себя свободно. А вообще, я очень хочу этого дела. И сейчас тебя хочу.
Несмотря на "ущемленное мужское самолюбие", у меня уже штаны лопались. Я, кстати, сам замечал, что когда у меня были подозрения в ее неверности, но мы все равно были близки, она оказывалась особенно сладка. И вот та самая благодать нисходила...
Не в силах себя больше сдерживать, я чуть не разорвал на ней халатик и белье...
Но все равно, я до такой степени был взволнован признанием Лики и настолько не мог себе представить, что же делать дальше, что через несколько дней пересказал этот разговор Кириллу. Он внимательно выслушал, улыбнулся (что, кроме улыбки можно было от него ожидать!):
- Похоже, Макс, что тут не столько ее, сколько твоя проблема. Если говорить на языке "энергетики", - у тебя есть некоторое рассогласование нижних, средних и верхних центров (называй, если хочешь, чакрами). Ей не хватает силы твоих "низов" и, хотя она любит тебя, ей нужен дополнительный "разогрев", чтобы отдаваться тебе полностью. Она все очень точно объяснила. И в этом отношении, как ни парадоксально это звучит, с ней тебе очень повезло!
- Ничего себе - повезло! Да как же это?
- А это как Кисе Воробъянинову с Остапом Бендером: с ним очень неудобно, но без него - никак. Для Воробьянинова Бендер был воплощенным Joker'ом. И вся история их похождений, если рассматривать ее не с мирской, а с мифологической точки зрения, была историей ученичества, послушничества Кисы со всеми ритуалами жертвы и послушания - начиная от бритья наголо в дворницкой и заканчивая прошением милостыни у "Цветника" в Пятигорске77. Вот так и в твоей жизни появилась женщина - воплощение Joker'а. Я бы тебе советовал не соревноваться с ней, не пытаться бороться за свое "мужское чувство достоинства". В данном случае все это чушь. А Лика - твой шанс. Научись любить ее и ты увидишь, кто она.
- А кто она?
- Увидишь, когд...
Продолжение на следующей странцие...
