Девушки и Вова пошли в метро. А я решил прогуляться остановку пешком - как раз до своей ветки, до "Техноложки". Настроение - прекрасное.
По пути был дом Натальи, - женщины из группы Бориса. Время - еще только шесть часов, - может, зайти чайку попить? Давненько не общались. Ну я и зашел.
Наталья обрадовалась. К чаю у нее были пирог и коньяк.
Выпили коньяку по паре рюмок. Тут я и спрашиваю:
- А как должок-то, тот, что на водопаде ты мне проиграла?
Спросил, конечно, в шутку, да и сам должок этот был шуточным. Дело было прошлой весной. Мы группой ездили под Ломоносов. Возвращались через парк. Остановились у водопада. Все ушли вперед, а мы с Натальей стояли у водопада и о чем-то болтали. И тут (у меня такое бывает) меня на геройство потянуло.
- Наталья, а спорим, я водопад перейду по камням!
- Брось. Разобьешься.
- Ни фига. Давай спорить.
- Ну давай, на что?
Я хитро подмигнул:
- Если перейду, то ты мне отдашься!
- Ну ты и мерзавец, - а сама смеется.
А я перешел тогда. Только не собирался я ее всерьез домогаться. Посмеялись и замяли это дело. И вот сейчас я спрашиваю:
- Как должок-то?
Тут Наталья взяла, да и скинула халатик. Она хоть и старше меня на десять лет, но - хороша! Кожа нежная, грудь упругая, ножки стройные... Короче, трахнул я ее. Именно так: трахнул. Да и не единожды. Наталья женщина страстная оказалась, - всю ночь ко мне приставала и спать не давала. И опытная. Чего она только со мною не выделывала. Повторили мы это дело раз пять, не меньше. И все подолгу: крики, стоны, смена позиций, ласки какие-то невиданные...
Под утро пришел домой, лег спать. Проснулся, а на душе мерзко-мерзко. Что же это, -думаю, - только влюбился в молоденькую девочку, романтика, чистота, нежность, и на тебе, - в ту же ночь такие фортели с Натальей! Решил, что не буду опошляться дальше и Алене не позвоню. Пусть найдет себе нормального парня. "Только те романы и оканчиваются благополучно, в которых меня нет."53
Алена сама позвонила в субботу:
- Привет, ты что, телефон мой потерял?
- Угу, - с одной стороны противно, что соврал, а с другой, черт возьми, так радостно ее снова слышать! - слушай, как здорово, что ты позвонила! Я все обыскал, уже потерял надежду. Ты что завтра делаешь? Поехали за город!
- Хорошо. Только я с Машей буду. А Володя поедет?
- Что за вопрос, - конечно!
Про себя думаю, - вот ведь, совсем еще девчонка. Наивная, чистая...
Поехали мы за город - в Сестрорецк на залив. Потом стали часто встречаться. И вчетвером встречались, и вдвоем с Аленой. Ходили в театры, на выставки. Недели через две попали на выставку Сальвадора Дали (выставляли его графические, малоизвестные работы). Я сделал эскиз с одного понравившегося мне рисунка: некое огромное фантастическое существо, полностью закутанное в белый балахон, стоящее возле скалы и на его фоне - крохотная человеческая фигурка. Аленка заинтересовалась:
- Ты хорошо рисуешь?
- Учусь... Слушай, поехали ко мне сейчас. И вместе нарисуем все это красками. Я тебя научу, - получится совместное творчество...
- Ты что, поздно уже!
- Да не бойся ты, - всю ночь рисовать будем. Дело-то не быстрое.
Уговорил ее поехать со мной. Действительно, нарисовали мы этот сюжет (он где-то до сих пор у меня пылится). Только рисовали, как я и предполагал, конечно же, не всю ночь, а только часов до трех. Вижу - Алена заволновалась. Да и мне немного не по себе, - как к делу-то поближе подступить? Попробовал ее обнять - напряжена, как каменная.
- Ладно, - говорю, - ты расслабься и ложись вот на эту кровать (у меня две кровати были), а я лягу на эту.
А я ведь давно уже догадывался, что и Аленка в меня тоже влюблена. Ну, выключил я свет, разделся донага на всякий случай, легли на разные кровати. Смотрю, - ворочается, не спит.
- Аленка, - шепчу, - можно я к тебе?
В ответ молчание. Переполз я к ней, залез под одеяло. Она, - дурилка, - даже колготки и кофточку не сняла. Молчит, дрожит вся, повернулась ко мне спиной. Понятное дело, - думаю, - видимо в первый раз. Обнял ее тихонько и не спеша в шейку целую. Постепенно расслабилась она. Продолжаю ее гладить - от груди мои руки убирает, правда, не очень настойчиво.
- Аленка, дай губки твои поцеловать...
- Я еще никогда ни с кем не целовалась...
- Вот со мной и поцелуешься...
Поцеловались. Она так неловко, неумело, - действительно, что ли, в первый раз. На том дело и закончилось. Уснула у меня на груди. Хорошо было. Я еще долго не спал. Нежность, трепет, тихая улыбка внутри. Благость опустилась на нас. Видимо, посмотрел на невинность нашу Господь и увидел, что "...хорошо весьма. И был вечер и было утро..."54
А через два дня состоялся мой первый Магический Театр. У меня был ключ от аудитории на Психфаке. По объявлению пришло шесть человек, да еще были, конечно, Вовка, Алена и Маша.
Сели в круг, познакомились, рассказали кто зачем пришел. Я предложил кому-то одному выйти, сесть на центральный стул и обрисовать свою ситуацию. Вышел мужчина лет сорока, - Илья. Сказал, что его мучают страхи. Я "включился" и начал с пристрастием допрашивать Илью, так чтобы он начал, как и было задумано, волноваться. Выделил четыре фигуры: Страх, Злость (на себя, после того, как поддастся импульсу страха), Уныние и Желание Свободы. Илья выбрал на роль Страха Вовку, на Желание Свободы - Машу, на Уныние и Злость еще двоих членов группы. Дальше я вошел в состояние деконцентрации и пытаясь его удерживать, (далее идет то, что описать почти невозможно, но я попробую хоть в каком-то приближении) воссоздал неким нефизическим вниманием "Зеркало" и подходя поочередно к Вове, Маше и еще двоим, выбранным на роль, "входил" внутрь каждого из них этим самым "Зеркалом" (предупреждал, ведь, что коряво буду объяснять). Затем, накладывая руки им на плечи, говорил:
- Ты - Зеркало.
- Я - Зеркало, - отвечал каждый из них, и было видно, что они удивлены тем, как резко поменялось их внутреннее состояние.
Затем я попросил Илью подходить к каждому персонажу и, возложив ему руки на плечи, предварительно воссоздав в себе это чувство, через руки "выдохнуть" его в Зеркало, говоря при этом:
- Ты - мой Страх, - и так далее.
Я же старался оставаться в состоянии деконцентрации и, опять же, нефизическим вниманием, каким-то образом помогал перейти нужному состоянию от Ильи к исполнителю роли. В результате получилось столь мощная смена состояний, что даже я испугался. Уныние вдруг заплакало, и это не было притворством. Страх забился в угол и наотрез отказался с кем-либо общаться. Злость перегнулась пополам и сказала, что испытывает сильнейшие боли в позвоночнике и животе. Желание Свободы опустилось на стул и сказало:
- А меня почти нет...
Тут я понял то, о чем предупреждал Кирилл, говоря, что Магический Театр таит в себе и силу, и опасность. Если ситуацию не удастся разрулить, придется всех участников в дурку сдавать. А все фигуры были совершенно неуправляемыми, не слушались Илью. Илья, находясь в состоянии крайнего смятения и удивления, признался, что вот именно так все и происходит у него внутри, - хотя он никому ничего не объяснял.
Да, это была уже не Психодрама. Это был Магический Театр, где все было всерьез. Я взял себя в руки и, используя все, что на тот момент знал и умел, помогал Илье наладить контакт с каждой его частью. Постепенно, часа через два это стало получаться. Потом Илья произнес какую-то очень значимую для него фразу и расплакался. Как потом рассказывали на обратной связи исполнители ролей, у них в этот момент резко поменялось состояние. Перелом произошел. Потом еще некоторое время мы подчищали "хвосты" и передавали обратно: роли - Илье, Зеркало - мне. Дали обратную связь - кто что чувствовал. Оказывается и у тех, кто играл роль и у зрителей происходила мощная внутренняя работа. Ну а Илья просто сиял. В конце он заявил:
- Я теперь не боюсь того, чего боялся двадцать лет.
После Ильи подобную процедуру прошли еще двое - каждый со своими ролями и комбинациями. Магический Театр заработал! Это был триумфальный день (знал бы я, сколько еще ошибок совершу в ближайшие годы!). Когда участники разошлись, Вовка, Алена и Маша долго прочувствованно обнимали меня. А Аленка при всех еще и поцеловала в губы. Окрыленные удачей, мы не могли так сразу расстаться в тот вечер, долго сидели в кафе... А потом я проводил Алену домой и мы до полуночи целовались возле ее парадной...
На следующей неделе я пригласил Алену в Манеж на выставку работ эпохи Чикквенченто.55 Узнав про эту выставку, я очень хотел на нее попасть, - особенно из-за воспоминаний о наших беседах с Кириллом. Дело в том, что произведения маньеристов отличаются усложняющейся напряженностью образов, манерной изощренностью формы, нередко остротой художественных решений.
Выставка Алене понравилась, а вот на меня произвела удручающее впечатление. Мне стало очень тревожно.
Мы вышли из Манежа и пошли к Стрелке Васильевского острова. Было семь часов вечера. В кармане лежал ключ от аудитории Психфака, где проходил Магический Театр. Минут двадцать шли молча. Я чувствовал локтем упругую грудь Алены и два чувства боролись во мне: страсть и тревога.
- Ну, ты что молчишь? - потрепала меня за руку Алена.
- Слушай, Аленка, зайдем на факультет, посидим в той аудитории?
- Давай...
Когда вошли в аудиторию, я запер дверь на ключ. Алена все поняла. Побледнела, но не сопротивлялась, - видимо думала, что если это не произойдет сейчас, она может меня потерять. Я сорвал с нее кофточку, лифчик, стал исступленно целовать грудь... В тот вечер на столе в аудитории Психфака она стала моей. Для нее это действительно было впервые.
Все произошло как-то поспешно и удовлетворения не было. Может быть потому, что Алена была неопытна, а я до того не имел дела с девственницами... Неожиданно для себя я ощутил не только телесное, но и душевное охлаждение к этой трогательной девушке. Я был противен самому себе, - как там у Пушкина: "На жертву прихоти своей смотрю, упившись наслажденьем, с неодолимым отвращеньем"56.
Аленка оделась, прижалась ко мне и сидела так, обняв меня. Мои руки висели, как плети. Я был холоден, отрешен и зол на себя, на Алену, на весь мир.
- Ну, пошли. Проводишь меня? - она, казалось что-то почувствовала и говорила по-детски виноватым голосом. От этого я напрягся еще больше и сделал над собой бо-ольшое усилие, чтобы тут же не убежать.
Доехали до ее дома на такси. У дверей я поцеловал ее в щечку:
- Пока.
- Это все? Что с тобой?
- Да все нормально. Я устал просто, вчера было много пациентов, а потом еще до четырех часов рисовал. Все нормально... - приходилось врать и это делало внутреннюю боль нестерпимой.
Два дня я сидел дома и никому не звонил. На третий день Алена позвонила сама.
- Максим, да что с тобой?
- Да я заболел...
- Давай я приеду к тебе.
- Не надо. У меня тут родители сейчас, - блин, опять вранье. А что делать, - признаться этому милому, невинному, трогательному созданию, что я охладел и не хочу больше с ней встречаться? А она потом вены себе вскроет...
Наверное, таких эпизодов полным полно в жизни множества современных Дон Жуанов. Не знаю, кто как при этом себя чувствует, а вот я действительно заболел. Душу мою раздирали жалость и раздражение, ненависть к себе, сомнения, приступы грубого цинизма. Сны были наполовину заполнены бредом... Алена больше не звонила. Да и Вовка куда-то запропастился.
Так прошло месяца два. Я с головой ушел в работу с пациентами, рисование, музыку. Провел еще один Магический Театр.
В середине декабря позвонил Вовка:
- Макс, мы тебя приглашаем на нашу свадьбу девятого января. Будешь свидетелем?
- Постой, мы - это кто? Ты на Машке, что ли женишься?
- Нет, - помолчал секунд десять, - на Алене...
На свадьбе напился я в усмерть. Не то, чтобы назло или от горьких чувств, так как-то, рюмка за рюмкой. Со студенческих времен так не напивался. Говорил, кажется, какую-то похабщину, валяясь на диване, когда уже разошлись остальные гости. "И выпил он вина и опьянел и лежал обнаженным в шатре своем..."57 Помню, кажется, укоризненные глаза Алениной мамы... Потом меня в такси усадили...
Через два дня явился я к Кириллу домой, как мы ...
Продолжение на следующей странцие...
