я впервые научился янтра-йоге, хотя был совсем
мал и просто подражал движениям Тогдэна. В первый раз я жил с ним,
когда мне было три года, и припоминаю, как мой дядя, совершенно
обнаженный, часами практиковал янтру; я же в это время забавлялся, как
любой ребенок, и, играя, бывало, пинал дядю или шлепал по голой спине,
он же невозмутимо занимался практикой. Став немного постарше, я узнал
смысл того, что он делал.
У Тогдэна были длинные волосы и длинная густая борода, и когда я
впоследствии попал на Запад, то оказалось, что он удивительно похож
на портреты Карла Маркса, которые я там увидел, разве что очков он
не носил. Дядя был примером практика, который получает признание как
Учитель лишь благодаря тем качествам, которые проявляет в результате
практики, а не потому, что его объявили перерождением какого-либо
жившего прежде знаменитого Учителя. Когда Тогдэн впервые попал к
Адзому Другпа, его ум был настолько расстроен, что он едва ли мог
понять что-то из учений, которые этот Учитель давал на ежегодном
летнем учебном ритрите, проводившемся где-нибудь на высокогорье, в
палаточном городке, похожем на стойбище кочевников, ? этот лагерь
возникал на время ритрита, а потом исчезал. Благодаря Адзому Другпа
Тогдэн сумел справиться с болезнью настолько, что ко времени окончания
летнего ритрита уже мог делать некоторые практики.
Учитель предложил дяде побыть в одиночном затворничестве, но тот не
был способен понимать Учение и потому не знал, что нужно делать в
таком ритрите. И вот какой выход из этого положения нашел Адзом
Другпа: он послал моего дядю в пещеру, находившуюся на расстоянии
четырех дней пути, велев ему оставаться там и практиковать до тех
пор, пока за ним не пришлют, а с ним в качестве провожатого отправил
другого ученика. Этот ученик уже многие годы следовал учению Адзома
Другпа и был серьезным практиком. Человек он был простой, не
интеллектуал, и больше всего занимался практикой чод. Эта практика
направлена на преодоление привязанности к своему "я" и зависимости от
нее путем мысленного подношения собственного тела. Эта практика была
разработана великой тибетской йогини Мачиг Лабдрон (1055?1149),*10
которая происходила из бонской семьи. Она соединила элементы бонских
шаманских традиций с учениями Праджняпарамита-сутры и традициями
Дзогчена, которые получила от двух своих коренных Учителей, Патампы
и Трагпы Нгонше, создав особую тибетскую форму практики, которая
представляет собой законченную самостоятельную систему; хотя ее можно
практиковать и в сочетании с другими методами. Те, кто практиковал
чод, обычно кочевали, непрерывно перебирались с места на место с самым
скудным имуществом, как нищенствующие монахи, зачастую не имея вообще
ничего, кроме ритуальных музыкальных инструментов: дамару, или
двустороннего барабанчика, колокольчика и канглинга ? трубы из
человеческой бедренной кости. Жили они в маленьких шатрах, где в
качестве центрального шеста использовался ритуальный трезубец-кхатванга,
а четыре ритуальных кинжала, пурба, служили колышками. Эту практику
делают обычно в уединенных и пустынных местах, вроде пещер и горных
вершин, но в особенности на кладбищах и в местах сожжения трупов, чаще
всего ночью, когда устрашающая энергия таких мест обостряет чувства
практикующего. Находясь один в темноте, он призывает всех, перед кем
имеет кармические долги, прийти и получить плату; используя в качестве
подношения собственное тело. Среди приглашенных ? Будды и просветленные
существа, для которых йогин мысленно преображает подношение в нектар,
и все существа шести миров, для которых подношение умножается и
превращается, сообразно вкусам каждого, в нечто полезное и приятное.
Кроме того, вызываются и приглашаются демоны и злые духи, которым
в качестве угощения подносится само тело, как оно есть. Внутренние
"демоны" ? это обычно скрытые страхи, например, страх болезни или
смерти, которые можно преодолеть только вынеся их на передний край
сознания; существуют также "демоны" ? вредоносные энергии, и эта
практика дает йогину возможность их привлечь и в конце концов
подчинить. У нас есть инстинкт самосохранения, и мы стараемся
защититься от воображаемого вреда. Но наша попытка самозащиты в
конечном счете вызывает еще большее страдание, потому что еще глубже
вовлекает нас в ограниченность двойственного видения ? разделение мира
на себя самого и другое. В практике чод мы призываем то, что страшит
нас больше всего, и открыто предлагаем то, что обычно более всего
хотим защитить, и потому благодаря этой практике отсекаются две
привязанности: к эго и к своему телу. Название чод означает "отсекать",
но отсекается здесь не само тело, а наша привязанность: человеческое
тело считается драгоценной колесницей для достижения реализации.
Итак, тот практиковавший чод ученик Адзома Другпа, который сопровождал
дядю в пещеру, где ему предстояло провести затворничество, вел его
самой кружной дорогой, проходившей по множеству уединенных мест,
благоприятных для его практики, поэтому чтобы добраться до места
назначения, вместо обычных четырех дней им понадобилось гораздо больше
времени: около месяца. А по дороге каждый день, в ходе обычного
разговора, он давал дяде прямые наставления по всем вопросам практики,
а не только по практике чод. Поэтому, когда Тогдэн, наконец, прибыл на
место и остался один, он уже точно знал, что ему следует делать.
Дядя пробыл в этом ритрите несколько лет, а когда вышел из него, то
уже достиг замечательных способностей, почему люди и дали ему имя или,
скорее, титул Тогдэн, что означает "Совершенный Йогин", ? так я его
всегда называю, настоящее его имя было Урген Тэндзин. После этого он
стал часто делать ритриты, в промежутках между ними странствуя с места
на место. Его передвижения привлекли внимание китайских властей,
которые тогда вторглись в восточный Тибет. Его арестовали и приказали
рассказать о себе все. Из-за особенностей своего характера мой дядя не
смог дать ответ, который бы удовлетворил китайцев, и те решили, что
он шпион. Его приговорили к смертной казни, но, несмотря на несколько
попыток расстрела, убить его так и не смогли. Когда дядю освободили,
местные жители стали называть его Тогдэном. Кроме того, он так хорошо
умел общаться с животными, что даже пугливый дикий горный олень,
который обычно от всех убегает, сам приходил к нему и повсюду следовал
за ним. Часто бывали в его компании и менее смирные твари. Однажды,
когда Тогдэна приехал навестить князь Дэгэ, его министр, чтобы
объявить о прибытии князя, вскарабкался к Тогдэну в пещеру и увидел,
что рядом с йогином кротко сидит громадный горный лев. Чтобы быть
принятым, князю ничего не оставалось, как разделить общество царя
зверей, что он и сделал, не дрогнув.
Поскольку Тогдэн жил далеко от населенных мест, то тем, кто, прослышав
о его славе йогина, приходил его повидать, чтобы попросить у него
Учения, приходилось преодолевать значительные трудности. То же самое
можно сказать и о другом моем дяде, Кенце Чоки Вангчуге, хотя его
детство протекало совсем в других обстоятельствах, чем у Тогдэна. В
раннем возрасте он был признан тулку и объявлен воплощением настоятеля
четырех видных монастырей. Ожидалось, что, занимая такое положение, он
должен будет соблюдать определенный образ жизни, включая исполнение
административных и даже политических обязанностей, а также ритуалов и
ученых занятий. Однако он, невзирая на явное неодобрение, предпочитал
проводить время в уединении, посвятив свою жизнь практике.
Находясь в затворничестве, он тоже жил в уединении, в пещере выше
границы вечных снегов, где круглый год лежит снег. Но его репутация
как практика и, в особенности, как тэртона, или открывателя скрытых
текстов и предметов, была настолько высока, что его всегда разыскивали
люди, полные решимости получить у него Учения. Вокруг Кенце Чоки Ванчуга
часто происходили странные вещи, связанные с его способностями тэртона.
Однажды, когда я был совсем молод, то отправился к нему; чтобы пожить
в пещере, которая находилась недалеко от дядиной пещеры, только чуть
пониже. Там мне приснился сон, в котором мне явилась дакини и вручила
маленький бумажный свиток, на котором был написан священный текст. Она
пояснила, что текст очень важный, и, проснувшись, я должен отдать его
своему дяде. К тому времени я уже достиг такого уровня практики, что
мог поддерживать осознавание в течение всего сна и сновидений, и в
этом сне я знал, что сплю. Помню, что я зажал этот текст в кулаке, а
другой ладонью крепко охватил этот кулак. Остаток ночи прошел без
приключений, и, когда на заре я проснулся, оказалось, что я все еще
что-то сжимаю в кулаке. Когда я разжал кулак, то действительно увидел
на ладони маленький свиток. Я тут же в сильном волнении побежал и стал
стучать в дверь пещеры дяди. Обычно беспокоить его в столь ранний час
не разрешалось, так как он занимался утренней практикой, но я был
слишком взволнован, чтобы ждать. Он подошел к двери, и я объяснил ему,
что произошло, и показал свиток. Он совершенно спокойно взглянул на
него и сказал: "Спасибо. Я этого ждал." Затем он вернулся к своим
занятиям, как если бы ничего особенного не случилось.
В другой раз он спросил моего совета относительно видения, которое
было у него в связи с поиском места нахождения предполагаемого тэрма.
Он всегда относился к моему мнению с большим уважением, хотя я был еще
совсем юн. У него были некоторые сомнения, объявить ли всем об этом
тэрма или просто тихо пойти и взять его. Я считал, что если об этом
узнают много людей и, тем более, будут присутствовать при его обнаружении,
многим это принесет пользу для укрепления и развития веры. Дядя согласился
с моими соображениями, и народу было объявлено о том месте, где находится
предполагаемое тэрма, и о времени, когда нужно будет там собраться.
Назначенный день настал. Мы вышли, и вскоре нас уже сопровождала целая
толпа. Место, указанное дядей, находилось довольно высоко на склоне
горы, а поскольку он был очень тучным, его несли туда четыре человека.
Наконец, он сказал, что мы подошли достаточно близко, и указал на
гладкий крутой склон, немного повыше места, где мы остановились.
Дядя объявил, что тэрма там, внутри скалы. Затем он попросил небольшую
пешню, какими пользуются альпинисты, постоял несколько минут в
молчании, держа ее в руках, а потом изо всех сил метнул вверх. Острие
застряло там, где, как казалось, была сплошная поверхность. Тем
временем несколько мужчин из числа наблюдавших сделали из ствола
дерева лестницу и приставили ее к скале, чтобы можно было залезть
наверх. Один юноша осторожно вскарабкался по ней и вытащил острие. К
всеобщему изумлению, от сплошной на вид скалы отвалился целый кусок.
Дядя попросил юношу осторожно пошевелить пикой в отверстии, которое
только что образовалось: оказалось, что оно заполнено рыхлым сухим
песком. Дядя велел выгрести этот песок, и парень очень медленно это
сделал. Затем, сидя на лестнице высоко над нами, он замер и от
удивления открыл рот. Наконец он сказал, что видит круглый светящийся
предмет. Дядя не разрешил его трогать. Несколько человек растянули
внизу одеяло, и парень выкатил концом пешни предмет, так что он упал
на одеяло. Дядя принял его в белый шелковый шарф-хадак, и, когда он
поднял его высоко вверх, все мы увидели загадочный светящийся белый
шар из неизвестного нам материала, размером с большой грейпфрут.
Когда мы вернулись домой, дядя запер находку в специальный деревянный
ящичек и наложил восковую печать. Он сказал, что потом этот предмет
сам обнаружит себя. Но через несколько месяцев, когда мы открыли все
еще запечатанный ларец, оказалось, что предмет непостижимым образом
исчез. Дядя не выказал удивления, а пояснил, что дакини забрали его
назад, так как еще не пришло время для его полного открытия.
Как я уже упомянул, вокруг дяди часто происходили чудеса, и отчасти
поэтому многие желали получить у него Учения. Нужно было совершить
долгое восхождение к его пещере, начав ...
Продолжение на следующей странцие...
