Описание нескольких годов жизни с Г.И.ГУРДЖИЕВЫМ и А.Р.ОРЕЙДЖЕМ в Нью-Йорке и Фонтенбло на Авоне
Содержание
ПРЕДИСЛОВИЕ
ПРОЛОГ
НЬЮ-ЙОРК И ФОНТЕНБЛО 1923-1925
НЬЮ-ЙОРК И ФОНТЕНБЛО 1925-1926
КОММЕНТАРИИ ОРЕЙДЖАК БААЛЗЕБУБУ ФОНТЕНБЛО 1928 г
ПОСЛЕСЛОВИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Вот уже более тридцати пяти лет прошло с тех пор, как я впервые столкнулся с системой Гурджиева. Этот дневник был начат в 1924 году и частично-отражает.ранние годы моей работы (1923-1928) с Г.И.Гурджиевым и А.Р.Орейджем. Здесь приводится не изложение системы, а рассказ о том, что я видел и слышал сам от этих двух людей, составленный из ежедневных записей и из сотен страниц заметок. Порядок скорее последовательный, чем хронологический; многие бес-«м- повторяются, иногда через большие промежутки времени, с различных точек зрения и в разной форме.
. Составляя этот дневник, я имел в виду все возрастающее число людей, интересующихся идеями Георгия Ивановича Гурджиева. Некоторые термины и выражения могут смутить читателей, не знакомых с его учением; в то же время, здесь есть много интересного для тех, кто не удовлетворен существующим образом жизни. Некоторые из них захотят прочитать книгу самого Гурджиева - «Все и вся» или «Рассказы Баалзебуба своему внуку: объективная беспристрастная критика человеческой жизни».
Когда я впервые встретил Гурджиева и Орейджа, я был незрелым, наивным и беспокойным молодым человеком и ничего не знал о подлинных идеях; и я в полной мере никогда не смогу выразить всю свою благодарность Гурджиеву за его бесконечное терпение в те ранние годы, а также старшим ученикам, окружающим его, за их руководство: особенно А.Р.Орейджу, д-ру Стьернвалу и Томасу де Гартманну, которые позднее стали моими близкими друзьями и, так сказать, старшими братьями. Я уже не молод; на своем пути
мне довелось испытать почти все, что встречается в обычной жизни - что называется и хорошее и плохое. И теперь я понимаю, что всем, чего я добился для своего собственного бытия и понимания, всем, что я был в состоянии познать и понять в окружающей меня действительности, я обязан Гурджиеву, его системе и методу. Они дали мне центр тяжести и настоящую цель, и могу повторить вслед за Павлом: «Спасибо Господу за его невыразимый дар».
Космология .и космогония, сотворение и поддержание вселенной, законы Трех и Семи, причины вырождения человека и способы его исправления, эсхатология - вот те четыре кита, четыре вопроса, подробные объяснения которых можно найти в книге Гурджиева «Все-и вся» (или «Рассказы Баалзебуба своему внуку») - объективном произведении искусства первой величины. Книга П.Д.Успенского «В поисках чудесного: фрагменты неизвестного учения», не принадлежа к категории объективного искусства, тем не менее является шедевром объективного отчета о беседах Гурджиева в России и может служить в качестве непревзойденного введения в систему Гурджиева. Но если изучение «фрагментов» дает только знание (хотя и высшего порядка), то изучение «Рассказов Баалзебуба» дает и знание и «понимание». ,
Вкратце, система Гурджиева включает литературные произведения; священные танцы, движения и упражнения; музыку; внутреннее учение. Его литературные произведения сгруппированы в три серии: первая — «Рассказы Баалзебуба», вторая - «Встречи с замечательными людьми», третья -«Жизнь подлинна только тогда, когда «Я есмь». Первая серия была (впервые) опубликована в 1959 году, вторая — доступна на французском языке (сейчас на английском), третья не была опубликована (в настоящее время уже опубликована); была издана часть нот к музыке.
Гурджиев собрал большое количество священных танцев, упражнений на Ближнем и Дальнем Востоке. Он сам
разработал многие танцы и движения; некоторые из них основаны на знаке эннеаграммы. Он также сочинил и собрал множество музыкальных произведений. Многие из этих танцев и музыкальных произведений представляют собой объективное искусство.
Знание теоретической части системы можно приобрести из книг. Действительно, каждый серьезный исследователь должен прочесть «Рассказы Баалзебубу» и «Фрагменты неизвестного учения». Однако внутреннее учение, которое включает в себя практическую работу — Метод, - может быть передано только в особых группах с помощью учителей, которые сами прошли через длительные периоды интенсивной работы.
Первая часть настоящей книги состоит, главным образом, из отчетов о работе с Гурджиевым; вторая - из комментариев Орейджа в нью-йоркской группе; третья же - нечто вроде продолжения и завершения первых двух.
ПРОЛОГ
Даже в раннем детстве, когда я жил в деревне в Хартфор-пшире, я часто замечал в поведении взрослых нечто странное и даже нелепое: их взаимоотношения на людях и то, что они говорили друг о друге за глаза, не согласовались между собой. С возрастом я стал лучше понимать разницу между жизнью, как я ее себе представлял, и тем, чем она была в действительности. Со временем, конечно, я начал примиряться с ней. «Возможно, - думал я, — все дело во мне, а не в жизни и не во взрослых». И все же, что-то во мне не могло полностью с этим примириться. Мальчишкой я воображал себе такое место, где мне будет хорошо, где я найду удовлетворение в какой-нибудь профессии или в религии, отличной от методистской церкви. Я любил свой дом и своих родителей, но у меня редко бывало чувство удовлетворения. Что тут служило причиной, — наследственность или влияние планет на мое зачатие и рождение или же то и другое вместе, - я не знаю; мне не давала покоя внутренняя тревога и неудовлетворенность, с одной стороны, тем, что мне приходилось делать, и обстоятельствами, с другой стороны. Передо мной все время вставал неявный вопрос: «Какова цель жизни?» В шесть лет я купил свою первую книжку. Она называлась, как ни странно, «Искания Джонни».
Я оставил школу в тринадцать лет, не выучившись буквально ничему, - поскольку я самостоятельно начал читать и писать, - и стал переходить от одной работы к другой, все время доискиваясь ответа на вопрос о предназначении жизни. В восемнадцать лет я побывал на Тасмании, затем в Новой Зеландии, Австралии и Канаде, работал на
овцеводческих фермах и занимался другим физическим трудом. В 1914 году, когда я жил на маленьком островке недалеко от побережья Британской Колумбии, разразилась Первая Мировая война. Подобно миллионам молодых людей, захваченных этой всеобщей катастрофой, я сразу же поступил в армию. В 1917 году получил ранение в окопах Франции и был освобожден от военной службы по инвалидности. Именно тогда я стал серьезно задумываться о смысле жизни. Хотя я получил религиозное воспитание и в юности был учителем воскресной школы и богобоязненным молодым человеком, организованная религия утратила для меня теперь всякое содержание и не могла дать мне удовлетворительного ответа на вопросы, возникавшие у меня вследствие разочарования, вызванного войной, в которой жизнь или смерть каждого, по-видимому, часто зависели от прихоти какого-либо тщеславного глупца, который оказался у власти. Нелепость обыденной жизни не шла ни в какие сравнение с колоссальным идиотизмом войны, когда тысячи отдавали свои жизни ради чьего-то тщеславия или самолюбия. Я часто спрашивал себя: «Почему люди так страдают? Почему лгут политики и газеты? Почему жизнь проходит в атмосфере лжи?» Джордж Бернард Шоу, с которым я несколько раз встречался, был единственным, кто считал войну отвратительным явлением и признавал, что в отношении людей к войне и к жизни в целом что-то было не так. Он сравнивал это с жизнью в сумасшеднем доме.
Я чувствовал, что обязательно должны найтись кто-то или какое-то учение, которые смогли бы дать ясный ответ на мои вопросы. И вот однажды, на последнем году войны, я пришел к убеждению, что мне следует найти этого учителя или учение, и наиболее вероятным местом, где их можно найти, является Дальний Восток.
После перемирия я отправился в путь, и в течение двух лет путешествовал по свету, побывав в Америке, Японии, Китае, Малайзии, Бирме, Индии, Египте и Италии. Хотя у
меня было много интересных случаев и я сталкивался с разнообразными людьми и религиями, видел множество чудесных зрелищ, я не встретил учителя или учение, которые бы внутренне удовлетворили меня.
Я вернулся в Англию, поправив свое здоровье, хотя все еще давали себя знать последствия окопной лихорадки иконтузии. Ко мне пришел финансовый успех в моих делах с Веной, где я провел лучшую часть года. Деньги приходили легко, и я смог зажить как подобает «светскому» молодому человеку. Я также изменил свое социальное положение и стал завсегдатаем Тойнби Холла. Благодаря клубу, появилась возможность поехать в Россию в составе миссии помощи голодающим, а именно на Украину. Здесь, среди крестьян, я провел один из самых интересных годов своей жизни, ибо коммунистическая зараза еще не проникла в этот район.
Вернувшись в Англию, я вскоре оказался в литературной и издательской среде и проник в «высшее общество». Я достиг всего, о чем мог мечтать молодой честолюбивый человек, включая общественную карьеру и поддержку людей с фамилией, деньгами и влиянием. В некоторой степени это удовлетворяло, но это удовлетворение сопровождалось глубокой неудовлетворенностью. Казалось, что я попал в тупик. Я чувствовал, что весь мой опыт ничто, просто подготовка к чему-то. Я должен был найти волшебную книгу:, русских .сказок, волшебный перстень, золотую ветвь, нечто, что дало бы мне ключ к смыслу жизни.
В это же время мне попался сонет Барнабе Барнса, вточности описывающий моё внутреннее состояние. Впечатление, произведенное им на меня, было столь живо, что я, кажется, прочел его добрую сотню раз.
И вдруг - казалось бы беспричинно - я покинул Англию. Я был буквально чем-то принужден, чем-то, возникшим во мне в результате случайного разговора; и в октябре 1923 года я отплыл в Нью-Йорк, где устроился на работу в книжный магазин с желанием со временем завести свой. Магазин,
называвшийся «На повороте», был родом культурного цент-ра, временами посещаемого молодыми писателями, художниками, поэтами и музыкантами. Свои уик-энды я проводил в Кротоне на реке Гудзон со своими друзьями-интеллектуалами, участвуя в спорах и обсуждениях путей, по которым должен пойти мир. Мое окружение и внутреннее состояние повторяли то, что было в Лондоне.
Встречаясь со многими людьми и погрузившись в массу новых впечатлений, я совсем забыл, что ищу новое учение, новый путь. Но куда бы мы ни уехали, что бы мы ни делали, мы всегда носим за своими плечами «синдбадову тягу к морю». Хотя временами мы можем и забыть о ней, она никуда не исчезает, ибо есть часть нас самих.
И вновь, через три месяца непрерывной общественной, культурной и деловой деятельности в Нью-Йорке, я опять начал испытывать внутреннюю пустоту. И только благодаря практически случайному появлению англичанина А.Р.Орейджа, все у меня изменилось.
НЬЮ-ЙОРК И ФОНТЕНБЛО 1923-1925
В конце декабря 1923 года Орейдж, по приезде из Фонтенбло в Нью-Йорк вместе с доктором Стьернвалом, попросил разрешения провести беседу об идеях Г.И. Гурджиева и его институте в книжном магазине, где я работал. В Лондоне Орейдж был владельцем и редактором журнала «Нъю-Эйдж» - по словам Шоу, - лучшего литературного и общественно-политического журнала, который выходил в Англии начиная с восемнадцатого столетия. Я встречался с Орейджем только один раз. Д-р Стьернвал был врачом, работал с Гурджиевым в России и вместе со своей женой сопровождал его во Францию.
Собрание состоялось, и в назначенный вечер магазин заполнился публикой, состоявшей из хорошо одетых, интеллигентно выглядевших мужчин и женщин. Я передам суть лекции Орейджа; в ней все изложено кратко и понятно, и это послужит основой тому, что будет дальше рассказано в моем «Дневнике». «Институт Гармонического Развития Человека в Фонтенбло», - сказал Орейдж, — построен на основе системы Гурджиева и в действительности является продолжением общества под названием «Искатели Истины», основанного в 1895 году группой врачей, археологов, ученых, священников, художников и т.д. Их цел...
Продолжение на следующей странцие...
