иков в других краях страны. В 1920-ом году, когда я был в храме Юнь-си, он вернулся и снова стал работать садовником. Потом он начал читать сутры в главном зале, а в свободное время занимался изготовлением одежды и предметов из бамбука для общины. Он раздавал все избытки овощей, заслуживая благоприятную карму, и не хранил ничего, превышающего жизненные потребности, и никогда не говорил без надобности.
Когда я был в храме Шэн-инь, я отметил его работу в саду наряду с его работой духовной -- редкой и достойной подражания. В том году, когда я разъяснял дисциплинарные правила в разных монастырях на нашей горе, он пришел ко мне и попросил подтвердить его достижения, и после полного
140
посвящения в духовный сан, попросил отпустить его в монастырь Шэн-инь.
Двадцать девятого дня третьего месяца, после полуденной медитации, он пришел во двор за главным залом. Там он надел свою рясу, собрал несколько пучков соломы и сел на нее, скрестив ноги, лицом на запад, и стал произносить имя БУДДЫ. Затем, он поджег под собой солому и стал одной рукой звонить в колокольчик, а другой стучать деревянной фишкой. В храме находилось много людей, но никто по началу не ведал о том, что случилось. Монахи, находившиеся вне храма и видевшие пламя, войдя храм, не обнаружили там этого бхикту. Когда они вышли во двор, то увидели его неподвижно сидящим со скрещенными ногами на пепле. Его одежда осталась нетронутой огнем, а деревянная фишка и рукоятка колокольчика превратились в пепел.
Мне сказали о его смерти, но поскольку я готовился к церемонии зачтения заповедей Бодхисаттвы в восьмой день следующего месяца, я не мог спуститься с горы. Я написал письмо Ван Чжу-цуню, главе Финансового департамента и Чжан Цзюэ-синю, главе Охранного бюро, с просьбой присутствовать на его похоронах от моего имени. Увидев это чудо, они доложили губернатору Тану, который пришел со всей семьей, чтобы его засвидетельствовать. Когда колокольчик извлекли из руки бхикшу, его тело, остававшееся до тех пор в прямом сидячем положении, рассыпалось, превратившись в кучу пепла. Присутствующие с благоговейным трепетом отнеслись к увиденному и укрепились в вере в Буддадхарму. Губернатор Тан приказал местным властям провести трехдневную памятную службу, которую посетило несколько тысяч человек. После этого он составил архивную биографическую справку об этом бхикшу, которая была приобщена к библиотеке провинции.
МОЙ 86-й ГОД (1925-1926)
В том году, после чтения заповедей, я занимался толкованием сутр, и провел недельную чаньскую медитацию. Поскольку монастырские владения на горе составляли земельные угодья, большая часть которых нуждалась в вырубке леса, я пригласил сельчан на помощь общине. Они были счастливы, получая половину вырубленного леса. В том году
141
должность губернатора провинции была упразднена и заменена административным комитетом. Таким образом, губернатор Тан ушел в отставку, но часто навещал нас, останавливаясь на нашей горе.
МОЙ 87-й ГОД (1926-1927)
В том году в провинции Юньнань была тревожная жизнь. Солдаты были расквартированы по частным домам, и никто не знал покоя и не осмеливался отправиться в поля для сбора урожая. Я отправился в штаб армии и обсудил ситуацию с командующим. Он издал указ, запрещающий его подчиненным задерживать крестьян, отправляющихся на поля в сопровождении монахов. В результате этого, несколько тысяч крестьян пришло в монастырь, где монахи делились с ними сначала рисом, потом рисовой размазней, затем отрубями, когда кончились запасы риса, и, наконец, простой водой, чтоб преодолеть муки голода. Они были глубоко тронуты и плакали, видя, что монахи страдают также, как они. Только с улучшением положения крестьяне вернулись в свои дома, и с тех пор всегда, при необходимости, добровольно, по зову сердца, шли защищать монастырь.
Поскольку я стал настоятелем монастыря Юнь-си, каждый год я читал заповеди, давал толкование сутрам и проводил недели чаньской медитации. В том году, когда я читал заповеди, на некоторых увядших деревьях во дворе перед главным залом неожиданно распустились лотосообраз-ные зеленые цветы, причем в центре каждого из них виделось некое подобие стоящего Будды. Упасака Чжан Цзюэ-сянь отметил это редкое явление гатхой, текст которой был выгравирован на каменной плитке в монастыре.
Мой 88-й ГОД (1927-1928)
В том году я, как обычно, излагал основы учения, давал толкование сутрам и проводил недели чаньской медитации. Были пристроены новые залы священных реликвий и спальные помещения, а также реконструирована колокольня.
142
МОЙ 89-й ГОД (1928-1929)
Я отправился вместе с упасакой Ван Цзю-лином в Гонконг для сбора средств на изготовление еще одной серии статуй Будды. Губернатор Гуандуна, генерал Чэнь Чжень-деу, послал представителя в Гонконг, пригласившего меня в Кантон, где я остановился в санатории И Ян-юань. Потом я сопровождал губернатора в храм Нэн-жэнь на горе Бай-юнь. Там я вынужден был отказаться от сделанного им предложения вступить в должность настоятеля монастыря Нань-хуа в Цао-си. Потом я продолжил свой путь через Амой и Фучжоу, возвращаясь в Гу-шань, где дал толкование сутрам. После этого я посетил монастырь царя Ашоки в Нинбо и поклонился останкам Будды, а оттуда отправился на остров Путо, где встретил Учителя Вэнь-чжи. Он сопровождал меня до Шанхая, где я потом остановился в отшельническом приюте Гандхамаданы храма Лун-гуан. К концу той осени настоятель Да-гун из монастыря Гу-шань умер, и монастырская община прислала за мной своего представителя в Шанхай. Год близился к концу, и я встретил в Шанхае Новый Год.
МОЙ 90-й ГОД (1929-1930)
В первом месяце я покинул Шанхай и вернулся на гору Гу. Там я получил предложение стать настоятелем монастыря Гу-шань. Оно исходило от министра военно-морского флота Ян Шу-чжуана, главы провинции Фуцзянь, и от Фан Шэн-дао, бывшего главы, которые пришли в сопровождении местной знати и чиновников. Я вспомнил место, где мне впервые обрили голову при вступлении в сангху и о высоко-добродетельном Учителе покойном моем, и не нашел оправдания, позволявшего отказаться от этой должности. В общем, я принял предложение.
МОЙ 91-й ГОД (1929-1930)
В прошлом году, на горе Гу, мне удалось улучшить жизнь монастыря в организационном отношении. Весной я
143
попросил Учителя Вэнь-чжи стать моим помощником в качестве управляющего (кармадана) на время чтения мною заповедей. В первом месяце того года я читал лекции о Брахма-Нэт Сутре всему собранию. Во дворе монастыря росла два перистых пальмовых дерева, посаженных по преданию около десяти столетий назад, во времена династии Тан, одно -- принцем государства Минь [современный Фуцзянь], а другое -- настоятелем Шэн-цзянем. Эти деревья растут медленно и живут очень долго, распуская один или два листка в год. В наше время они оба были высотой в десять футов, но никогда не цвели. Говорили, что они могут расцвести не раньше, чем через тысячу лет. Но во время чтения заповедей они расцвели в полную силу. Люди, местные и приехавшие издалека, толпами собирались в монастыре, чтобы взглянуть на них. По этому случаю Учитель Вэнь-чжи сделал надпись на каменной плитке в монастыре, описывающую это редкое явление.
МОЙ 92-й ГОД (1931 1932)
Я продолжал служить настоятелем монастыря Гу-шань, где я читал заповеди, давал толкование сутрам, основал школу практики Винайи и построил храмы Бин-цюй, Си-линь и Юнь-во.
МОЙ 93-й ГОД (1932-1933)
Весной, во время чтения заповедей, пришел седовласый бородатый старик с необычным выражением лица и сразу направился в комнату настоятеля, где, встав на колени, стал просить меня обучить его правилам [практики] Винайи. Я спросил, кто он такой. Он ответил, что его зовут Яном и что он родом из Нань-тай. Монах по имени Мяо-цзун, в то время слушающий заповеди, также был родом из Нань-тай. Он сказал мне, что никогда прежде не встречал этого старика. Старик бесследно исчез после слушания заповедей Бодхисат-твы и раздачи ученических свидетельств.
Когда Мяо-цзун вернулся в Нань-тай, он обнаружил в храме Царя-дракона статую, не только сильно походившую на того старика, но и державшую в руках ученическое свидетельство. Новость о том, что Царь-дракон получил
144
наставления, распространилась по всему Нань-тай. В то же время в храм пришел с целью получить полное посвящение в духовный сан упасака из Кантона по имени Чжан Ю-дао, бывший академиком во времена предыдущей династии Ман-чу. Ему дали дхармовое имя Гуань-бэнь (созерцающий корень) и поручили составить каталог сутр в библиотеке монастыря Гу-шань. После церемонии я попросил Учителя Цы-чжоу дать толкование четырем разделам Винайи в зале дхармы, а Учителей дхармы Синь-дао и Инь-шунь заняться обучением новичков в школе Вивайи.
МОЙ 94-й ГОД (1933-1934)
В ту весну я попросил Учителя дхармы Инь-цы дать толкование Брахма Нэт Сутре в период чтения заповедей. В первом месяце года японская армия заняла шанхайское укрепление и создала напряженность во всей стране. Поскольку Девятнадцатая действующая армия объявила чрезвычайное положение, все храмы провинции отказывались принимать гостей в лице монахов за исключением монастыря Гу-шань, который все еще принимал монахов, прибывавших морем. Собралось порядка пятнадцати или шестнадцати сотен монахов в нашем монастыре, но, несмотря на наши скудные запасы продуктов, нам удалось кормить их жидкой рисовой кашей утром и рисом в полдень. На шестом месяце была завершена подготовка к открытию парка-заповедника для животных. В стае гусей, присланных упасакой Чжэн Цынь-цяо для заповедника, был один необычный гусак, весивший около шестнадцати катти. Когда он слышал стук монастырской деревянной фишки, он расправлял крылья и вытягивал шею. В главном зале он весь день глазел на будда-руну. Месяцем позже он умер, стоя перед изображением Будды, но не упал на пол. Упасака Чжэн удивился такому редкому явлению, и попросил кремировать птицу по всем буддистским правилам. На седьмой день, во время кремации не чувствовалось никакого запаха. Была вырыта общая могила для пепла всех умерших и кремированных птиц.
145
Учитель Сюй-юнь в монастыре Дзен-рю, 1957/58.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ МОНАСТЫРЬ НАНЬ-ХУА
МОЙ 95-й ГОД (1934-1935)
Весной, в качестве следующего шага в направлении улучшения работы школы Винайи, я попросил Учителя дхармы Цы-чясоу стать ее директором. На втором месяце, во время вечерней медитации, находясь в состоянии похожим на сон, но на самом деле не являющимся таковым, я увидел Шестого Патриарха,' который подошел ко мне и сказал:
"Пора тебе возвращаться". На следующее утро я сказал своему ученику Гуань-бэню: "Прошлой ночью я видел во сне Шестого Патриарха, который призывал меня вернуться назад. Может быть, моя обусловленная законом причины и следствия жизнь [в этом мире] подходит к концу?" Гуань-бэнь сказал несколько слов в утешение. На четвертом месяце мне опять приснился Шестой Патриарх, трижды побуждающий меня вернуться назад. Я был очень удивлен этим, но вскоре после этого я получил несколько телеграмм от администрации провинции в Гуандуне с приглашением принять и реставрировать Храм Шестого Патриарха. Я вспомнил об этом святом месте Шестого Патриарха [Хуэй-нэна]. Оно остро нуждалось в ремонте, который не производился со времен последней реставрации Учителем Хань-ша-нем [1546-1623], так что я отправился в Линнань [древнее название провинции Гуандун].
Генерал Ли Хань-юнь, командовавший армией в Северном Гуандуне, в свое время отмечал, что монастырь Нань-хуа находится в полуразрушенном состоянии, и произвел кое-какие мелкие ремонтные работы, которые начались в ноябре 1933 года и закончились в октябре 1934-го. В ту зиму буддистские законники попросили меня дать наставления. Так как некоторые залы и здания монастыря Нань-хуа
147
пришли в негодность, и спальни пустовали, мы построили бамбуковые помещения, крытые соломой, чтобы разместить несколько сот гостей. Чиновники и знать Кантона и Шаогу-аня прибыли со своими семьями в большом количестве, чтобы получить наставления и стать моими учениками. Вечером семнадцатого дня одиннадцатого месяца, во время чтения заповедей Бодхисаттвы,...
Продолжение на следующей странцие...
