ьчжоу. Тайгу, Тайянь, Тайчжоу и Э-гоу. Оттуда прямо в горы. Когда ты сначала доберешься до Грота Би-мо, найди монаха по имени Цин-и, южанина. У него прекрасный опыт работы над собой".
Я спросил: "Далеко ли отсюда горы?"
"Немногим больше двух тысяч ли [около 620 миль]", -- ответил он.
На рассвете этот нищий приготовил жидкой каши из желтого риса, используя для этого талую воду. Указав пальцем на содержимое котелка, он спросил: "Ты ел "это" в Путо?"2
"Нет", - ответил я.
"А что ты там пил?" -- спросил нищий.
"Воду", -- ответил я.
Когда снег в котелке полностью растаял, он, указывая пальцем на воду, спросил: "Что это?"3
Поскольку я не ответил, он спросил: "Чего ты добиваешься, совершая паломничество на знаменитую гору Ву-тай?"4
Я ответил: "Я потерял мать, когда родился. Мой долг -- выразить ей свою благодарность".
Он сказал: "Как ты сможешь добраться до By-тай со своим мешком на спине, преодолевая большие расстояния и холод? Я советую тебе отменить паломничество".
Я ответил: "Я дал обет и исполню его, сколько бы времени на это ни потребовалось и какие бы расстояния мне ни пришлось преодолеть".
Он сказал: "Твой обет трудно исполнить. Сегодня погода улучшилась, но все дороги все еще непроходимы из-за снега. Ты можешь продолжить свой путь, идя по моим следам. Примерно в двадцати лтготсюда есть храм, в котором ты можешь остановиться".
На этом мы расстались. Из-за глубокого снега я не мог совершать низкие поклоны, как раньше, лишь смотрел на следы с чувством уважения. Я добрался до монастыря "Малый Цзинь-шань" (Сяо Цзинь-шань) и переночевал в нем. На следующее утро с благовонными палочками в руках я продолжил свое паломничество, пройдя через Мэн-сянь. Когда я шел из Мэн-сяня в Хуай-цин, мне повстречался старый настоятель по имени Дэ-линь. Он увидел, что я совершаю низкие поклоны на дороге, подошел ко мне, взял мою табуретку, благовонные палочки и сказал: "Достопочтенный господин приглашен в мой монастырь". Затем он позвал своих учеников и они отнесли мой багаж в храм, где мне был оказан очень вежливый прием.
После того как в храме была подана еда и чай, мой хозяин спросил меня, откуда я начал свое паломничество с поклонами. Я рассказал ему о своем обете исполнить свой сыновний долг благодарности родителям, который я начал исполнять, отправившись в паломничество из Путо два года назад. Из нашей беседы настоятель узнал о том, что я получил посвящение на горе Гу. По его щекам катились слезы, когда он рассказывал: "У меня было два чаньских спутника: один из Хэн-яна, а другой из Фучжоу. Мы втроем совершили паломничество на гору Ву-тай. Пробыв со мной в этом
монастыре тридцать лет, они покинули меня, и больше я ничего о них не слышал. Теперь, когда я слышу ваш хунаньский акцент и знаю, что вы ученик с горы Гу, я словно снова общаюсь со своими старыми спутниками, и это меня глубоко трогает. Сейчас мне 85 лет. По началу источник годовых доходов монастыря был приличным, но теперь он немного уменьшился вследствие плохих урожаев в последние годы. Этот сильный снегопад предвещает хороший урожай в будущем году, так что вы можете остаться здесь, достопочтенный господин". Со всей серьезностью и искренностью он стал уговаривать меня остаться на зиму, и уговорил.
Примечания
1. Согласно преданию, Манджушри дал обет сопровождать каждого паломника в его святое место (Бодхимандалу) на горе Ву-тай. Говорят, что он появляется в виде нищего и в другом обличье, чтобы помочь паломникам. Китайские буддисты верят, что "Вэнь-цзи", фигурирующий в этом повествовании, на самом деле Манджушри (кит. Вэнь-шу), который хотел помочь Учителю Сюй-юню.
2. Здесь Вэнь-цзи (Манджушри) испытывал Учителя своим вопросом, который означает: "Мой ум указывает на этот лед и задает тебе этот вопрос", а также: "Тебя учили выявлять глубины своего ума в Путо?" Бодхисаттва продолжал испытывать Учителя следующими вопросами, которых последний не понял, так как еще не достиг просветления.
3. Вода символизирует сокровенную природу и вопрос этот несет смысловую нагрузку.
4. Снова многозначительный вопрос, так как в чаньской практике ученика учат избегать привязанности к чему-либо, чтобы достичь абсолютного состояния, которое вне категорий приобретения и потери.
МОЙ 45-й ГОД (1884-1885)
Во втооой лунный месяц нового года я отправился из монастыря Хон-фу в Хуай-цин, совершая по пути воскурения. Потом я снова вернулся в монастырь и пробыл там еще некоторое время, намереваясь вскоре его покинуть. На третий день я попрощался с настоятелем Дэ-линем. Он плакал, не желая лишаться моего общества. Прощаясь, я пожелал ему всего доброго и отбыл. В тот же день я вернулся в Хуай-цин. В окружении его стен был "Малый Нань-хай", известный также как "Малый Путо". Теснота не позволяла странствующим монахам даже развесить свои вещи, уж не говоря о том, чтобы переночевать. Таким образом, я был вынужден покинуть город и провести ночь у дороги. В тот вечер я испытал острые приступы боли в животе. На четвертый день по утру я возобновил свое путешествие, но в ту ночь меня трясла лихорадка. На пятый день я понял, что у меня дизентерия, но заставил себя идти дальше и совершать низкие поклоны, и так продолжал в течение нескольких следующих дней. На тринадцатый день я добрался до горы Хуан Шалин, на вершине которой стоял разрушенный храм, где можно было с трудом укрыться. Так как я уже больше не мог идти, я остановился там и ничего не ел. День и ночь, десятки раз я бегал испражняться. Потом я совершенно обессилел и не мог даже подняться и сделать несколько шагов. Поскольку храм находился на вершине безлюдной горы, я закрыл глаза и ждал своего конца без единой мысли сожаления.
На пятнадцатый день поздно ночью я увидел, что кто-то разводит костер у западной стены. Я подумал, что это вор, но когда пригляделся, увидел, что это нищий Вэнь-цзи. Я безумно обрадовался и окликнул: "Вэнь-цзи!" Он принес мне лучину, заменившую лампу, и сказал: "Почему это вы все еще здесь, достопочтенный господин?" Я рассказал ему о том, что со мной случилось. Он сел подле меня, чтобы меня успокоить, и дал мне выпить чашку воды. После встречи с Вэнь-цзи в ту ночь я чувствовал себя очищенным телом и духом.
На шестнадцатый день Вэнь-цзи выстирал мою грязную одежду и дал мне чашку лекарства. На следующий день я оправился от болезни и, съев две чаши жидкой желтой рисовой каши, обильно пропотел. После этого я чувствовал воодушевление и прилив сил.
На восемнадцатый день, полностью поправившись, я выразил благодарность Вэнь-цзи, сказав: "Дважды мне угрожала опасность, и дважды ты спасал меня. Трудно подыскать слова, способные выразить мою благодарность".
Вэнь-цзи сказал: "Пустяки, не за что благодарить". Когда я спросил его, где он был, он сказал: "Си'ань". На вопрос, куда он направляется, он ответил: "Я возвращаюсь на Ву-тай".
Я сказал: "Я был болен, да и из-за поклонов, которые мне предстоит совершать в пути, мне не удастся следовать за тобой".
Он сказал: "Тебе не удалось в этом году пройти много. "Когда ты доберешься до места назначения? Поскольку ты еще слаб, тебе будет трудно продолжить путь. Низкие поклоны не обязательны, так же как и твое паломничество".
Я ответил: "Я глубоко тронут твоими добрыми словами, но когда я родился, я не видел своей матери, которая умерла при родах. Я был единственным сыном у отца, но я убежал от него, и из-за этого он ушел в отставку, что укоротило его жизнь. Поскольку любовь моих родителей ко мне была безгранична, как небо, я испытываю определенное чувство вины всвязи со всем этим. Я дал обет отправиться в паломничество к горе Ву-тай и молить Бодхисаттву Ман-джушри защитить моих родителей и избавить их от страданий так, чтобы у них появилась возможность как можно быстрей получить рождение в Чистой Земле. Несмотря на многие трудности, с которыми мне придется столкнуться, я должен добраться до святого места. Уж лучше умереть, чем не исполнить данный обет".
Вэнь-цзи сказал: "Такая неподдельная набожность, как твоя, поистине редкое явление. Я сейчас возвращаюсь на эту гору, и, поскольку я не спешу, я буду тебя сопровождать и понесу твои вещи. Таким образом, ты сможешь совершать свои поклоны, освободившись от своей ноши, и достичь полной сосредоточенности ума".
Я сказал: "Если так, то заслуги твои будут по достоинству оценены. Если мне удастся продолжить свои поклоны на всем пути до горы Ву-тай, я разделю свои заслуги на две части: одну я преподнесу своим родителям, чтобы они смогли как можно быстрее достичь просветления (бодхи), а другую -- тебе, мой господин, за то, что ты спас мне жизнь. Ты согласен?"
Он сказал: "Я этого не заслуживаю. Тобою движет серьезная мысль сыновнего преклонения перед родителями, тогда как мое участие -- всего лишь счастливое совпадение, так что, пожалуйста, не благодари меня за это".
Все четыре дня, пока я набирался сил, Вэнь-цзи заботился обо мне. Так как Вэнь-цзи вызвался нести мои вещи и готовить пищу, я продолжил свое паломничество и поклоны на девятнадцатый день, хотя все еще ощущал слабость. Все иллюзорные представления внезапно исчезли и я больше не был связан внешним, освободившись от ложных мыслей внутри. Мое здоровье постепенно восстанавливалось. Тело с каждым днем набирало силу. С рассвета до наступления темноты я продолжал идти, совершая низкие поклоны, покрывая в день расстояние в сорок пять ли [около пятнадцати миль] и не чувствуя при этом усталости.
В конце третьего лунного месяца я добрался до монастыря Ли-сян в Да-гу, где от монаха, ответственного за прием гостей, я узнал, что настоятель в данный момент инструктирует своих монахов или занят чем-то в роде этого. Он внимательно посмотрел на Вэнь-цзи и спросил меня: "Кто этот человек?" Когда я рассказал ему свою историю, он сделал резкое замечание: "Ты странствующий монах и понятия не имеешь, что здесь творится. Последние годы в этих северных районах свирепствует страшный голод, а ты, тем не менее, все же намерен продолжить свое паломничество на Ву-тай. Ты выглядишь таким важным, имея при себе слугу! Если ты просто хочешь доставить себе удовольствие, то зачем тут шляться? Кроме того, в каком, интересно знать, монастыре предлагают остановиться мирянам?"
Я не посмел ответить на такое замечание и, извинившись, собрался уходить. Гостевой управляющий сказал:
"Нет таких правил, которые позволяли бы такое. Тебе захотелось, и ты пришел, но кто тебя сюда приглашал?"
Видя, что его не урезонить, я сказал: "Этот господин остановится в гостинице, но что касается меня, то могу ли я побеспокоить вас просьбой о предоставлении мне ночлега?"
Гостевой управляющий сказал: "Это можно устро-"ь". Вэнь-цзи сказал: "До Ву-тай не так уж далеко. Я вернусь туда первым, а ты приходи туда в удобное для тебя япемя. Что касается твоего багажа, то скоро объявится один человек, который доставит его на гору".
Хотя я сделал все возможное, чтобы удержать его, Вэнь-пзи не захотел оставаться. Я достал несколько мелких монет и предложил ему, но он, отказавшись их взять, отправился в свой путь.
После этого гостевой управляющий изменился в лице, которое стало приветливым, и любезно проводил меня в спальное помещение. Он вскипятил воду для чая и, приготовив немного вермишели, разделил трапезу со мной. Удивленный перемене его отношения ко мне, я огляделся и, не обнаружив никого в поле зрения, спросил: "А сколько у вас здесь монахов?"
Он ответил: "Я провел много лет за рекой Цзан, но вернулся сюда, в монастырь, на руководящую должность. На протяжении последних нескольких лет здесь свирепствовал страшный голод, так что я здесь в единственном числе, и кроме вермишели, у меня нет никакой пищи. Я просто пошутил поначалу. Пожалуйста, не принимай все это всерьез".
Услышав это, я онемел, преисполненный печалью, и с трудом проглотил полчаши вермишели. Потом я попрощался с этим монахом и, несмотря на то, что он изо всех сил старался меня удержать, я не намеревался остаться.
Я покинул монастырь и бродил по городу, заходя в гостиницы в попытке найти Вэнь-цзи, но мне этого не удалось. Все это было восемнадцатого дня четвертого месяца при ярком свете луны. Решив догнать Вэнь-цзи, я ночью нап...
Продолжение на следующей странцие...
