я третьего ночного бдения. На следующее утро я спросил монаха, ответственного за благовония, и монаха-гостя, соответствуют ли действительности мои ночные видения, и они оба подтвердили это. Зная, что это переживание является всего лишь временным состоянием, достигнутым мною, я не стал придавать большого значения его странности. На двенадцатом месяце, в третью ночь восьминедельных упражнений пришел дежурный монах, чтобы наполнить наши чашки чаем после того, как мы закончили очередную медитацию. Горячая жидкость случайно выплеснулась мне на руку и я уронил чашку. Упав на пол, чашка разбилась вдребезги, громко о себе заявляя. Я мгновенно отбросил последние сомнения о корне ума и обрадовался тому, что достиг желанной цели.7 Затем я вспомнил о том, как я покидал дом, и о том, как вел жизнь скитальца, о том, как заболел, живя в хижине на берегу Желтой Реки, и о трудных вопросах, заданных мне мирянином Вэнь-цзи, который спас меня.
Что бы сказал Вэнь-цзи, если бы я тогда опрокинул ударом ноги его кипятильник и печку?8 Если бы я не упал в воду и не заболел бы серьезно, я бы не оставался равнодушным как к благоприятным, так и к враждебным жизненным ситуациям. Я бы жил другой жизнью, лишенной цели, и не испытыл бы сегодня такого переживания. Затем я нараспев продекламировал следующую гатху.
Чашка, упав, разбилась,
Звуком пронзая слух.
И в пыль обращенном пространстве
Бешенный ум затих.9
Я также пропел еще одну гатху
Когда рука перестала удерживать чашку, она упала, разбившись вдребезги.10
Трудно говорить, когда распадается семья или кто-то умирает;
Весна наступает и благоухающие цветы расцветают повсюду,
Горы, реки и громадная земля есть не что иное, как Татхагата."
Примечания
1. Таким образом. Учитель практиковал кшанти-пара-миту или духовное терпение при любых обстоятельствах.
2. Так он практиковал вирья-парамиту или усердие.
3. Таким образом, он освободился от привязанности к эго.
4. Так он излечился от болезни.
5. Это предпосылка главного пробуждения (By).
6. Теперь его ум освободился от всех привязанностей и стал широким и всеохватывающим. Поэтому он видел все ближнее и дальнее окружение.
7. Ум является первоисточником мириад вещей. Когда ум возвращается в свое первозданное спокойное состояние, человек осознает, что все вещи в самсаре (рождении и смерти) поднимаются и падают в пределах неизменного Ума. Таким образом. Учитель совершил прыжок на другой берег мирского потока. "Сомнение" здесь означает сомнение относительно сущности природы "жизни и смерти".
8. Если бы тогда я опрокинул ударом ноги кипятильник и печку Вэнь-цзи, чтобы стереть все следы внешнего и выявить свою истинную природу, то что бы он тогда сказал?
9. Когда ум прекращает проводить грани различия во внешнем, истинная природа человека возвращается к своей нормальной (недуалистической) функции прямого восприятия, выявляя себя. Ум Учителя вернулся к своему изначально спокойному состоянию в результате ^ длительной медитации. Таким образом, когда чашка упала на пол, громко о себе заявляя, Учитель не просто зарегистрировал это своими органами чувств, а непосредственно осознал свою истинную природу, которая является первоисточником всех воспринимаемых чувствами вещей. Таким образом, он осознал изначальную пустоту или бессодержательность всех обусловленных вещей, освобождаясь от иллюзии пространства и своего последнего сомнения относительно Ума, пребывающего за пределами рождения и смерти. Суравгама сутра гласит:
"Когда бешеный ум затихает, наступает бодхи".
10. Слово "удерживать" здесь подразумевает ум, цепляющийся за внешнее, и когда он порывает с ним, это так же трудно выразить, как состояние, испытываемое людьми при распаде семьи -- символично в отношении отрешения от воспринимаемого нашими органами чувств мира. Равным образом, трудно говорить, когда кто-то умирает -- символично в отношении "смерти эго" или обусловленной самости. Согласно Ваджрачедики, это последняя утонченная привязанность к "эго и дхармам", с которыми человеку следует покончить прежде, чем он сможет достичь просветления.
11. "Весна" символизирует просветление, после которого "аромат" блаженства распространяется повсюду. Горы, реки и огромная земля являются иллюзорными формами, которые сутью своей представляют Татхагату или "подобие" тела Будды. Суравгама сутра говорит о "благоухающей форме" или "удивительной форме", имея в виду удивительный внешний облик внешнего мира, воспринимаемый органами чувств, преображенными мудростью.
МОЙ 57-й ГОД (1896-1897)
Летом того года я прибыл в монастырь Цзинь-шань в Чжэнь-цзяне, где я остановился для того, чтобы уделить определенное время изучению дисциплинарных правил. Старый настоятель Да-дин позволил мне остаться там на зиму.
МОЙ 58-й ГОД (1897-1898)
Возвратившись в монастырь Цзинь-шань, после совершенного мною паломничества на гору Лан в знак почтения Махастхама Бодхисаттвы, я получил приглашение от настоятеля Дао-мина отправиться к нему в Янчжоу и стать его помощником в монастыре Чжун-нин. В четвертом месяце года Учитель дхармыТун-чжп трактовал Суравгама сутруна горе Цзяо. Присутствовало около тысячи человек. Он попросил меня помочь ему в трактовке этой сутры, и после того, как я это сделал, я покинул собравшихся, и спустился с горы.
Родившись, я потерял мать, которую мне не пришлось увидеть. Я видел в доме только ее портрет, и каждый раз, когда я думал о ней, мое сердце надрывалось. Ранее я дал обет отправиться в монастырь Ашоки (А Ю Ван), почтить останки Будды и опалить огнем палец в виде жертвоприношения Будде во имя спасения моей любимой матери. Теперь я намеревался исполнить свой обет и отправился в Нинбо (где находился монастырь Ашоки). В то время Учитель дхармы Хуань жэнь и чаньский Учитель Цзи-чань (известный также под именем "Ва-чжи Тоу-туо" или "Осьмипалый аскет") были во главе монастыря Тянь-тун (вблизи Нинбо), а Учитель Хай-ань составлял летопись горы Ашоки. Все они просили меня помочь им, но поскольку я прибыл туда с намерением исполнить свой обет, я вежливо им отказал. В монастыре Ашоки я почтил останки Будды, и каждый день, начиная с третьего ночного бдения вплоть до вечерней медитации, за исключением тех случаев, когда я находился в главном зале, я использовал только свой тряпочный мат вместо монастырских подушечек, совершая три тысячи низких поклонов. Однажды ночью, совершая чаньскую медитацию -- будто во сне -- я неожиданно увидел ослепительно яркого золотого дракона длиною во многие футы. Он спустился с неба, подлетев к бассейну у зала реликвий. Потом я вскарабкался на его спину и воспарил в небо. Мы прилетели туда, где горы, реки, деревья и цветы неописуемо красивы, а дворцы и их далаты изысканно грандиозны. В одной из комнат я увидел свою мать и крикнул: "Мама, пожалуйста, поезжай на этом драконе в Западный Рай [Будды Амитабхи]". Когда дракон снова приземлился, я, потрясенный, очнулся. Мое тело и ум были в полном порядке, и смысл видения был совершенно ясен. Так единственный раз в своей жизни я видел свою мать.
С тех пор каждый день, когда появлялись посетители, яселающие увидеть останки Будды в этом зале, я всегда был сопровождающим. Впечатления посетителей относительно останков сильно различались. Я смотрел на них много раз. В первый раз они мне показались размером с зеленую фасоль темно-пурпурного цвета. В середине десятого месяца, после того, как я отдал дань почтения хинаянским и махаянским трипитакам,' я снова пришел посмотреть на них. Они были того же размера, но на этот раз представились в виде сверкающих красных жемчужин. Поскольку мне нетерпе-лось посмотреть каким трансформациям они подвергнутся дальше, я снова совершил ритуальные поклоны и почувствовал боль во всем теле. Теперь останки казались крупнее зеленой фасоли, наполовину желтыми и наполовину белыми. Тогда я понял, что их размер и цвет изменяется в зависимости от возможностей органов чувств посетителя. Желая поскорее увидеть дальнейшие трансформации, я увеличил число поклонов, но в начале одиннадцатого месяца я серьезно заболел, Я не мог продолжать наблюдение, и поскольку мое заболевание обострилось, меня отправили в оздоровительную хижину, где даваемые мне лекарства никак не действовали. Я не мог даже сидеть и лежал все время. Старший монах Сянь-цинь, надзиратель Цзун-лян и девица по имени Лу не потратили никаких денег и не предприняли никакой попытки спасти меня. Они все от меня отвернулись. Все думали, что приближается конец моего кармического пребывания в этом мире. Хотя я был готов позволить болезни следовать своему курсу, я был очень озабочен тем, что не успел опалить палец (во исполнение своего обета). На шестнадцатый день мою хижину посетили восемь человек. Они думали, что болезнь моя была не серьезной и пришли специально для того, чтобы помочь мне опалить палец. Я вспомнил, что эта церемония была назначена на следующий день и настоял на том, чтобы они приняли участие согласно договоренности. Старший монах и все, кто был с ним, не одобрили это намерение в связи с возможным риском. Я разразился потоком слез и сказал:
"Кто может избежать смерти? Я хотел искупить долг перед своей матерью и дал обет опалить палец. На что мне жизнь, если я должен теперь отменить свое решение? Я готов умереть...".
Надзиратель Цзун-лян, которому был 21 год, услыхав мою мольбу, со слезами на глазах сказал: "Не волнуйся, я заплачу за завтрашнюю вегетарианскую пищу и все устрою для тебя". Я соединил ладони в знак благодарности. Семнадцатого дня, рано утром пришел Цун-лян с братом по дхарме Цзун-синем, чтобы помочь мне опалить палец. Несколько человек помогало мне добраться до главного зала, где вместе с собравшимися я почтил Будду, исполнил ритуал и прочел правила, исполнение которых вело к раскаянию и преображе нию. Я сосредоточенно произносил имя Будды и молился, прося его даровать духовное освобождение моей любимой матери.
Я еще чувствовал боль в начале церемонии, но по мере того, как мой ум очищался, моя пробужденная мудрость ясно обозначилась. Когда я дошел до предложения "Все дхармад-ха ту содержатся в теле Будды Амитабхи", каждый волосок всех моих восьмидесяти четырех тысяч пор на теле встал дыбом. Я не просил посторонних поддерживать меня (как это было прежде) и совершенно забыл о своей болезни. Подойдя без посторонней помощи к собравшимся, чтобы их поблагодарить, я возвратился в хижину. Весь следующий день я держал свой палец в солевой ванне и не наблюдал никаких кровотечений. Через несколько дней я оправился от болезни и постепенно возобновил поклоны. Я оставался в монастыре Ашоки до наступления Нового Года.
Комментарий Цэнь Сюэ-лу, издателя Сюй-юня
Этот монастырь первоначально назывался А-Ю Ван (Царь Ван или царь Ашока), но позже был назван монастырем Гуан-ли. Он был построен на горе Моу в сорока дик югу от деревни Нансян в районе Инь префектуры Нинбо. В прежние времена -- через несколько сот лет после нирваны БУДДЫ -- Центральной Индией правил царь Ашока (годы правления " приблизительно 274-237 до н.э.) Говорят, что он поместил 84 тысячи останков Будды в драгоценные ступы и приказал богам захоронить их в разных местах. На востоке эти ступы появлялись одна за одной в девятнадцати местнос-тях Китая, среди них была гора Ву-тай и монастырь Ашоки. На горе Ву-тай реликвия была помещена в ступу и ее нельзя было увидеть. Что касается реликвии монастыря Ашоки, на третьем году правления Тай-кана (282-303) в лице императора Ву-ти из династии Цзинь, после того, как Хуэй-та помолился о его появлении, реликвия извлекла себя из земли, и тогда был построен монастырь и она была помещена в каменную ступу, дверь которой закрывалась на ключ. Когда посетители хотели посмотреть на реликвию, то страж ступы получал уведомление. Оказавшись в зале, посетители, прежде всего, отдавали дань почтения Будде и затем выходили наружу и, коленопреклоненные, выстраивались в очередь, чтобы посмотреть на реликвию. Страж вынимал ступу, которая была в один фут и четыре дюйма высотой и более фута шириной. Она была пустотелой, и в нее был вложен герметичный прозрачный шар с иглой внутри, на конце кот...
Продолжение на следующей странцие...
