о боль была диснеевским персонажем или куклой из Маппет-шоу. Наделите ее способностью говорить. Помните — это друг. Задайте ему несколько вопросов. Например: «Что означает твое появление? Какая у тебя есть информация для меня? Что мне следовало бы делать пореже? Что мне следовало бы делать почаще? Как я мог бы заботиться о своем теле лучше? Как я мог бы заботиться лучше о своих эмоциях? Как мне позаботиться о своем уме? Как позаботиться о себе?
После разговора поблагодарите боль за информацию, окружите ее белым светом и наблюдайте, как она растворяется в этом белом свете. Затем заполните то место в вашем теле/уме/эмоциях, в котором только что была боль, белым светом.
Следовать совету боли очень важно. Помните, что ваша боль — это расплата за что-то. Чем сильнее боль или болезнь, тем более необходимы изменения. Они могут заключаться в ломке привычек или в приобретении новых, но хороших. Услышать совет боли и не последовать ему — это так же неразумно, как не последовать любому хорошему совету. Примите необходимые меры — и боль уменьшится. Продолжайте эти направленные на исцеление действия — и вы исцелитесь.
Насколько далеко может зайти боль, чтобы донести до вас свое послание? Последний звонок к пробуждению звонит в форме болезни, угрожающей жизни. Если этот будильник не разбудит вас, то вас не разбудит уже ничего.
УПРЯМСТВО
Чувствующие себя бунтарями, эта глава для вас. (Учитывая наш темперамент, нам следовало бы написать: «для нас».)
Большинство бунтарей начали бунтовать из самых лучших побуждений — у них были на это свои серьезные причины. Когда они были еще детьми, а мир страдал манией конформизма («Мы бы любили вас гораздо сильнее, если бы вы не так сильно отличались от нас».), бунтари сказали: «Ни за что», и так с этим настроением и остались.
Защита их индивидуальности продолжалась — вероятно, по необходимости — и во время учебы в школе. В конце концов она стала привычкой. Они стали мастерами «сопротивления силе». Дайте им что-нибудь, чему они могли бы противостоять, и они воссияют от радости. А как только то, чему они противостоят, исчезает, они чувствуют себя потерянными.
Бунтари, не имеющие объекта, которому можно сопротивляться, представляют из себя жалкое зрелище. Они слоняются без дела, что-то бормочут себе под нос, тайно надеются, что что-нибудь пойдет не так, и тогда они смогут восстать против этого. Подобно профессиональным солдатам, страдающим в мирное время, бунтари были бы, наверное, очень несчастными во времена утопического социализма.
Решение, к счастью, есть. В то время как страх — возбуждение, упрямство — настойчивость. Дело тут просто в смещении фокуса с «не хотим силу» на «хотим силу».
Вместо того чтобы говорить: «Я не хочу толстеть», скажите: «Я хочу сохранить здоровое, стройное тело». Замените слова: «Я не хочу быть с людьми, которые не понимают меня» на «Я хочу быть с людьми, которые любят меня таким, какой я есть». Измените выражение: «Я ненавижу войну» на «Я люблю мир».
Дело тут в том, чтобы найти позитивную противоположность (а бунтари ведь так умеют находить противоположности) и сфокусироваться на ней. Это — смещение энергии с упрямства на настойчивость.
Единственная проблема: как донести все это до наших друзей-бунтарей, чтобы не вызвать у них чувство протеста?
УСТРАНЕНИЕ ДУРНЫХ НАКЛОННОСТЕЙ
То, что касается нас всех, — это дурные наклонности. Вот широко известные виды дурных наклонностей: страсть к наркотикам, алкоголю, курению, азартным играм. Но есть и менее известные, но становящиеся все более известными виды повседневных наркотиков: еда, секс, романтика, работа, религия, духовность. Почти все хорошее может обернуться дурным при зацикленности на нем и отсутствии умеренности. Некоторые люди имеют пагубное пристрастие к негативным мыслям и чувствам, производным от этих мыслей..
Некоторые преуменьшают серьезность своих пагубных страстей, называя их «дурными привычками». Другие отрицают свои пристрастия до степени пристрастия к отрицанию. Многие из тех, кто считает, что у него нет пагубных страстей, имеет пристрастие к нормальности. Его мы имеем все.
Пристрастие — это нечто, имеющее над вами больше силы. чем имеете вы над собой. Если это управляет вами, значит, это пристрастие. Если вы не уверены в том, что это пристрастие, прекратите это делать. Если вы можете прекратить это делать на достаточно долгое время, значит, это не пристрастие. Если не можете (даже подумать о том, чтобы оставить это), тогда это пристрастие.
Прежде вместо слова «пристрастие» говорили «искушение»: «Не вводи нас во искушение» (Иисус); «Я могу сопротивляться всему, но только не искушению» (Оскар Уайльд). Как только вы испытали искушение, вы пали. Единственный вопрос заключается в том, как низко вы падете, прежде чем подниметесь опять?
Программой, которая обеспечивает наибольший успех в преодолении дурных наклонностей, является программа «Двенадцать шагов». Созданная для оказания помощи алкоголикам, программа «Двенадцать шагов» была приспособлена для всех известных видов дурных наклонностей. Эту программу по достоинству оценили миллионы людей.
Двенадцать шагов:
1. Мы признали, что мы бессильны перед нашим пристрастием и что наши жизни стали неуправляемыми.
2, Мы поверили, что Сила, более могущественная, чем мы сами, может вернуть нас к здравомыслию.
3. Мы приняли решение вверить нашу волю и нашу жизнь Высшей Силе, каковой мы представляем ее или его.
4. Мы бесстрашно предприняли исследование глубин своей души.
5. Мы признались перед собой, Высшей Силой и другими людьми в истинной природе наших недостатков.
6. Мы готовы к тому, чтобы наша Высшая Сила устранила все эти дефекты нашего характера.
7. Мы кротко попросили нашу Высшую Силу устранить наши недостатки.
8. Мы составили список всех людей, которым причинили зло, и почувствовали желание возместить нанесенный им ущерб.
9. Мы предприняли шаги по непосредственному возмещению ущерба, нанесенного всем людям, за исключением тех случаев, когда это может причинить им вред.
10. Мы продолжали исследовать себя и если были в чем-то не правы, то немедленно признавались в этом.
11. Мы пытались через медитации и молитвы улучшить наш сознательный контакт с нашей Высшей Силой, какой мы представляем ее или его, моля только о том, чтобы знать волю Высшей Силы в отношении нас и о силе, которая поможет нам выполнить эту волю.
12. Пережив духовное пробуждение как результат этих шагов, мы постарались донести это послание до других и практиковать эти принципы в наших повседневных делах.
Как только вы преодолеете свою дурную наклонность, вы будете знать, что вы можете преодолеть все, что угодно. Невозможное становится возможным. Невыполнимое — выполнимым. Неподвластное вам — подвластным. Это даже облегчит процесс освобождения от нашей дурной привычки к жизни в момент смерти.
В процессе преодоления дурной наклонности вы научаетесь дисциплине, уверенности в себе, смирению, уважительности, любви к себе и способности прощать. Это важные уроки. Вот почему мы называем дурные наклонности скрытым Главным Учителем.
СМЕРТЬ
Смерть — это невероятное табу. Разговоры о ней непременно сопровождаются нервным хихиканьем, переходящим в истерику, или высказываниями типа: «Смерть? Вы собираетесь говорить о смерти? — Ну и вкус у вас. батенька!»
Когда мы говорим людям, что собираемся в этой главе исследовать идею, что смерть — это друг, радостный процесс освобождения', они обычно думают, что мы сошли с ума. Нас уже считали сумасшедшими — эксперты: и даже мы сами. Мы вычислили, что через 1000 лет все мы умрем. Какая нам разница, что люди говорят о нас сегодня? Так почему бы не порадовать себя. пока мы живы?
В нашей культуре смерть воспринимается как женское белье — о ней не говорят в обществе. Никто никогда не умирает. Люди перестают быть, кончаются или просто ухолят. Они засыпают, в мире или в покое.
Но проблема заключается в том. что если мы не будем принимать во внимание и уважать смерть, мы окажемся не вполне готовыми принять во внимание жизнь. Это подводит нас к контрольной по смерти:
Кто сказал: «Нам необходимо напоминать, что нет ничего болезненного в честном признании факта конечности жизни и приготовлении к этому концу, с тем чтобы мы смогли уйти спокойно и с достоинством. Дело в том, что мы не можем честно посмотреть в лицо жизни, пока мы не сумеем признать тот факт, что эту жизнь у нас заберут». Варианты ответа:
(А) Махатма Ганди
(Б) Вуди Аллен
(В) Томас Манн
(Г) Марк Твен
Д) Билли Грэхэм
Е) Чарли Чаплин
Ж) Владимир Набоков
3) Эмили Дикинсон
И) Джон Ките
Правильные ответы (с комментариями):
Ганди сказал о смерти: «Мы не знаем, что лучше — жить или умереть. Поэтому нам не следует ни чрезмерно восхищаться жизнью, ни трепетать при мысли о смерти. Мы должны одинаково относиться к ним обеим. Это идеальный вариант».
Вуди Аллен писал: «Смерть — это одно из немногих дел, которое можно сделать, просто улегшись. Разница между сексом и смертью заключается в том, что в случае со смертью вы можете обойтись без партнера, и никто не посмеется над вами».
Томас Манн указывал: «Единственно религиозный подход к смерти заключается в том, чтобы думать о ней как о части жизни: относиться к ней с пониманием того, что она есть неотъемлемое условие жизни».
Марк Твен в 1910 году на своем смертном одре писал: «Смерть— это единственный из бессмертных, который относится одинаково ко всем нам и чье сострадание, чей мир и убежище предназначены для всех нас — грязных и чистых, богатых и бедных, любимых и нелюбимых».
Чарли Чаплин (Вы думали, мы шутим? Разве мы можем шутить по поводу смерти? — Конечно, нет. А будем ли мы шутить по поводу Чаплина? — Никогда).) сказал: «Красота — это вездесущность смерти и любви, улыбающаяся грусть, которую мы различаем в природе и всех вещах, мистическое единство, которое чувствуют поэты».
Владимир Набоков сказал нам: «Жизнь — это великий сюрприз. Я не вижу причин, почему бы смерти не оказаться еще большим сюрпризом».
Эмили Дикинсон, за целых 23 года до своего ухода о, и мы туда же до своей смерти, писала: «Я не могла остановиться ради Смерти, — И он остановился ради меня — Экипаж, в котором ехали только мы сами — И Бессмертие».
Джон Ките перепутал смерть с ухаживанием, волочась за Фанни Браун. 25 июля 1819 года он написал ей: «Во время моих прогулок я мечтаю только о двух вещах — вашей любви и часе моей смерти. И о том, чтобы я мог обладать ими одновременно».
Ответ на зачет (Д) — Билли Грэхэм Почему же тогда, если все эти великие люди так спокойно говорили о смерти, так боимся ее мы?
Мы снова возвращаемся к дням своего детства. Большинство людей переживает опыт смерти Других еще в детстве. Кто-то, кого они знали как активного, теплого, разговорчивого человека, внезапно превращался в неподвижный. холодный, безмолвный труп. Веселого в этом было мало.
«Почему он лежит в этом ящике? Почему его собираются положить в землю (или сжечь)? Если он отправился к Богу, почему все так печальны?» Среди этого горя, суматохи и изнеможения, окружающих смерть и ее последствия, детские вопросы о смерти редко получают должный ответ.
Чем большему числу взрослых дети задают вопросы, тем более противоречивые они получают ответы. Дети — это маленькие машины любопытства. Они знают, как задавать все эти «правильные» вопросы. То есть те вопросы, которые сами взрослые пока еще не выяснили для себя. В диалоге между детьми и взрослыми только секс окружен большей тайной и смущением, чем смерть.
Если ребенок был близок с человеком, который умер, ребенок может испытать чувство потери. Тогда смерть будет ассоциироваться с душевной болью. Дети, кроме того, видят, как на смерть реагируют взрослые: плачут, кричат, страдают. Эта штука, смерть, должно быть, довольно ужасная. Если в детстве смерть другого человека наступила после его продолжительной болезни, вся неприглядность процесса умирания — больницы, немощь, неприятные запахи и сцены — ассоциируется с самой смертью. Ребенок, который видит, как кто-то постепенно становится все более слабым и испытывает все более сильные боли, начина...
Продолжение на следующей странцие...
