е. Эти яркие сновидения были прерваны кем-то, расстегивающим пуговицы на его пижаме. "Раздвиньте занавески, сестра. Я хочу получше рассмотреть его грудь", - произнес над ухом Молигрубера мужской голос. Он открыл глаза и увидел, что над ним склонился новый, еще не знакомый ему врач. Тот, в свою очередь увидев, что пациент пришел в себя, сказал: "У вас полно жидкости в легких, полно жидкости в плевральной полости. Мы собираемся отсосать воду из вашей грудной клетки, чтобы вам стало легче дышать". В палату вошла женщина-врач, а за ней появилась медсестра с тележкой и подкатила ее к кровати. Жен-щина врач спросила: "Можете ли вы сесть?" Но Молигрубер оказался для этого слишком слаб, поэтому они усадили его, подоткнув одеяло под ноги и закрепив что-то вроде скатанной простыни на спинке кровати. Таким образом он удерживался в сидячем положении.
Женщина-врач стала делать подкожные инъекции в область левой подмышки Молигрубера. Затем, выждав несколько секунд, она резко ткнула его иглой. "Нет, он не чувствует боли. Анестезия уже подействовала", - сказала она, отступая на шаг.
Сестра стала возиться с каким-то большим стеклянным сосудом с носиком на верхушке и с носиком у дна. Она аккуратно закрепила резиновые трубки на оба носика и наложила на них зажимы. Когда она подняла сосуд к свету, Молигрубер увидел, что он наполнен водой. Затем она подвесила сосуд к спинке кровати. После чего отступила в сторону, придерживая трубочку рукой, и Молигрубер увидел, что другая трубочка, выходящая из дна сосуда, опускается в ведро.
Второй врач возился с чем-то, стоя к Молигруберу спиной. Затем, явно удовлетворенный результатами своих манипуляций, он повернулся лицом к кровати, и у Молигрубера потемнело в глазах, когда он увидел огромную иглу или трубку, которую врач держал в руках. "Я собираюсь ввести этот троакар вам между ребер. А затем я собираюсь отсосать из плевральной полости жидкость. Когда мы сделаем все это, то сделаем вам искусственный пневмоторакс. Ваше левое легкое спадется благодаря этой операции. Но вначале мы должны отсосать жидкость. Вам не будет больно... почти", - сказал он. После чего он приблизился к Молигруберу и медленно ввел стальную трубку ему между ребер. Ощущение было ужасным. Старику казалось, что его ребра прогнулись вовнутрь. С каждым ударом его сердце подпрыгивало вверх - прямо к горлу. Первая попытка завершилась неудачей. Доктор сделал прокол в другом месте, но и это ни к чему не привело. Хмурясь все больше, доктор вгонял иглу в новые места. Наконец, после одного из отчаянных уколов, желтая струя хлынула из иглы на пол. "Быстрее, быстрее, сестра, - взволнованно закричал доктор, - подайте мне вон ту трубку!" Затем он натянул трубку на конец иглы. "Кажется, этот троакар совершенно тупой", - заявил он, ощупывая грудь Молигрубера.
Сестра склонилась возле кровати, и вскоре до слуха Молигрубера донеслось журчание воды. Женщина-врач, заметив изумление, написанное на лице старика, улыбнулась и стала объяснять ему: "Мы ввели этот троакар вам в межреберье, и он вошел в плевральный карман, где скопилась жидкость. Убедившись в том, что троакар находится там, где нужно, мы сняли оба зажима с бутылки с водой, которую вы видели. Теперь эта вода - чистая дистиллированная вода - вытесняет жидкость из вашей плевральной полости благодаря разнице в давлении. Очень скоро вы почувствуете себя намного лучше", - заявила она с убежденностью, которую, очевидно, действительно испытывала.
Старик становился все более и более бледным, впрочем, его лицо и раньше не отличалось особым румянцем. "Сестра, подержите вот это!" - сказал врач. Затем отвернулся к столику, позвенел там металлом и стеклом, после чего вновь подошел к пациенту и одним быстрым движением вонзил иглу туда, где, как казалось Молигруберу, находилось его сердце. Вначале он подумал, что вот-вот должна наступить смерть. Но после первого шока Молигрубер почувствовал во всем теле тепло и покалывание, а затем услышал, что сердце стало биться ровнее и сильнее. Легкий румянец возвратился на его лицо. И доктор, явно воспрянув духом, весело спросил: "Ну как, полегчало?"
"Вы считаете, что следует поставить капельницу?" - спросила женщина-врач.
"Да, думаю, капельница не помешает, - ответил ее коллега. - Сестра, принесите нам все необходимое".
Сестра выбежала из палаты и тут же вернулась, катя перед собой что-то напоминающее длинный шест с крюком на конце. На нижнем конце шеста были колесики. Сестра придвинула штатив к правой стороне кровати, а затем закрепила бутылочку на самом верху. Она расправила какие-то резиновые трубки и передала их концы доктору, который осторожно вонзил иглу в правую руку Молигрубера. Сестра убрала зажим с трубки, и Молигрубер испытал странное чувство оттого, что жидкость стала сочиться в вену. "Ну, а теперь, - сказал доктор, - все будет в порядке. Лежите спокойно". Старик закивал головой, а затем снова провалился в сон. Врач склонился над ним и тихо сказал: "Не нравится мне его вид. Присматривайте за ним, сестра". После этого оба врача вышли из палаты, оставив сестру у изголовья спящего.
Позже, когда день начал клониться к вечеру, сестра разбудила старика и сказала ему: "О, сейчас вы выглядите намного лучше, может быть, перекусите?"
Старик механически закивал головой. Мысль о еде его не вдохновляла, но что было делать, если сестра настаивала? Она поставила поднос на столик рядом с кроватью и стала кормить его из ложечки, приговаривая: "Ешьте, ешьте. Мы слишком много старались, чтобы позволить себе потерять вас". Молигрубер не успевал проглатывать то, что было у него во рту, как сестра запихивала новую порцию.
В этот момент в палату вошел полицейский и, раздвинув занавески, остановился прямо перед кроватью Молигрубера. "Я удерживаю газетчиков подальше от вас, - заявил он. - Похоже, они собираются взять больницу штурмом. Они хотят, чтобы завтрашние газеты пестрели заголовками вроде: "Мусорщик спасает ребенка", а мы объясняем им, что вы слишком больны, чтобы говорить сейчас с кем-либо. Но может, вы все же хотите встретиться с журналистами?"
Старик отрицательно покачал головой со всей энергией, на какую был способен. "Нет, нет, - заговорил он, - неужели они не могут оставить в покое старика перед смертью?"
Полицейский со смехом ответил: "Ну, ну, в вас еще полно сил. Скоро вы снова возьметесь за свою тачку и метлу и отправитесь убирать мусор за всеми этими людишками. Но пока мы будем держать прессу подальше от вас. Мы пригрозим газетчикам, что примем против них меры, если они проберутся сюда, когда вы еще так слабы". С этими словами он покинул палату, а сестра возобновила процесс кормления. Так что еда, казалось, вот-вот полезет из ушей старика Молигрубера.
Приблизительно через час в палату вернулся доктор. Вначале он осмотрел Молигрубера, а затем склонился и стал изучать бутылочку, стоящую под койкой. "Ага, - воскликнул он, - похоже, вся жидкость вышла из этого кармана. А сейчас мы накачаем туда немного воздуха, чтобы легкое спалось". Затем он пустился в разъяснения: "Видите ли, мы закачиваем воздух в плевральную полость, с тем, чтобы он сдавил легкое. Некоторое время вы не сможете дышать им, и оно немного отдохнет. Я также предпишу вам кислород". Затем он высунул голову из-за занавески и крикнул: "Эй там, ребята! Прекратите курить! Нельзя курить, когда устанавливают кислородную палатку!" Тут же раздались гневные возражения со стороны других пациентов. Один сказал: "Почему мы должны отказаться от удовольствия, только из-за этого старикашки? Что он для нас сделал такое?" И мужчина демонстративно закурил новую сигарету.
Доктор отправился на сестринский пост и стал звонить куда-то по телефону. Вскоре появился санитар, и Молигрубера медленно повезли в индивидуальную палату вместе с капельницей. "Хорошо, - сказал врач, - теперь мы можем обеспечить вас кислородом, не рискуя вызвать пожар в больнице. Все будет в порядке".
Вскоре кислородная палатка была установлена, трубка, по которой подавался кислород, была присоединена к специальному крану, выходящему из стены, и Молигрубер, вдыхая кислород, почувствовал себя намного лучше. "Вы будете дышать кислородом всю ночь, - сказал доктор, - а к утру почувствуете себя совершенно по-новому". И с этими словами он покинул палату.
И снова старик забылся сном, но на этот раз более спокойным. Но вечером в палату пришел еще один врач, которого Молигрубер никогда раньше не видел. Он внимательно обследовал старика, а затем заявил: "Я собираюсь извлечь троакар, думаю, вся жидкость, скопившаяся в этом месте, уже дренирована. Приблизительно через час вам сделают еще один рентгеновский снимок, а затем мы решим, как поступить с вами в дальнейшем". Он развернулся и вышел, но затем вновь появился в дверях и спросил: "Нет ли у вас родственников? Кому следует сообщить о вас?"
Молигрубер ответил: "Нет, у меня нету никого. Я один во всем мире. Но надеюсь, что с моей старой тачкой ничего не случится".
Врач со смехом сказал: "О, да, с вашей тачкой все в порядке. Ваши коллеги позаботились, чтобы ее отвезли на так называемую "станцию". Так что ваша тачка в полной безопасности, а нам остается заботиться только о вас. Постарайтесь поспать". Прежде чем врач вышел за дверь, Молигрубер вновь заснул. Ему снились раздраженные матери, требующие, чтобы он возвратил шляпки их дочерям, ему снились неистовые репортеры, толпящиеся у его кровати. Когда он открыл глаза, то обнаружил, что санитар отсоединил его капельницу и готовится к тому, чтобы вновь повезти его на рентген.
"Можно ли мне войти? Я священник", - раздался невдалеке меланхолический голос. Молигрубер открыл глаза и с удивлением уставился на фигуру, появившуюся перед ним. У кровати стоял очень высокий, худой человек, облаченный во все черное, если не считать белого воротничка, обтягивающего шею под самым адамовым яблоком, которое энергично ходило вверх и вниз, словно собираясь сорваться с этого тощего горла. Лицо было бледным с ввалившимися щеками и крупным красным носом. Священник присел рядом с кроватью Молигрубера и, внимательно глядя прямо ему в глаза, сказал: "Я священник и изучаю здесь психологию. Таким образом, я могу помогать больным, лежащим в этой больнице. Я учился в Мэритемезе". Молигрубер нахмурился и произнес: "А я учился в Гэлгэри - на городской свалке".
Священник взглянул на него и сказал самым серьезным тоном: "Я невыразимо расстроился, узнав, что в учетной карточке не значится ваша принадлежность ни к одной религии. Я пришел, чтобы принести вам Слово Божье".
Старик нахмурился еще больше. "Слово Божье? - сказал он. - Почему вы считаете, что я расположен слушать всяческую болтовню о Боге. Что сделал для меня Бог? Я рос сиротой". Все это он произнес с видом крайнего раздражения, не желая разбираться в том, насколько логично звучали его слова. "Моя мать ничего не хотела для меня делать, а мой отец мог быть любым из сотни мужчин, которых она в то время знала. Я должен был заботиться сам о себе с тех пор, как себя помню. В детстве меня научили молиться, и я молился. Но это мне ничего не дало. Наконец я получил работу мусорщика на городской свалке".
Священник опустил глаза, покрутил пальцами в воздухе, а затем произнес: "Вы находитесь сейчас в очень опасном положении из-за вашей болезни. Готовы ли вы встретиться со своим Создателем?"
Молигрубер посмотрел прямо в глаза сидящему рядом с ним человеку и ответил со злостью в голосе: "Откуда я могу знать, кто создал меня? Я же объяснил вам, им мог быть любой из сотни мужчин. Не думаете ли вы, что Бог спустился на землю, чтобы вылепить меня из теста?"
Священник казался шокированным и оскорбленным. Когда он, наконец, ответил, голос его звучал еще более меланхолично: "Вы насмехаетесь над Богом, брат мой. Вы должны подготовиться к встрече со своим Создателем, со своим Богом, так как, возможно, в скором времени, вам предстоит явиться на Его Суд. Готовы ли вы к этому?"
Молигрубер воинственно воскликнул: "Действительно ли вы верите во всю эту чушь об иной жизни?"
"Конечно же, верю, конечно же, верю, - сказал священник. - Это написано в Библии, и каждому известно, что следует верить все...
Продолжение на следующей странцие...
