адательные люди, обладают большой любовью к ближним, и поэтому становятся великими утешителями.
В результате, при всех этих достоинствах и благодаря тому факту, что их нельзя узнать (если они сами того не пожелают), они могут путешествовать по миру как любой другой человек, делая очень-очень много добра, и делать это беспрепятственно, в отличие от человека с каким-нибудь врожденным физическим или умственным дефектом, из-за которого люди могут его избегать. Таким образом, если гомосексуалист захочет, он может считать многие вещи необходимыми для своего развития.
Кстати сказать, уровень преступности среди гомосексуалистов очень-очень низкий. Они обладают терпимостью и не склонны к физическому насилию. Крайне редко можно услышать об изнасиловании в среде гомосексуалистов... совращение возможно, но даже если оно случается, то реже, чем в гетеросексуальном мире, в первую очередь потому, что гомосексуалисты испытывают сильную потребность любить и быть любимыми, а этого нельзя найти в изнасиловании или нежеланном совращении.
Принимая все это во внимание, скажем: гомосексуалист - это не какой-то похотливый мерзавец, как о нем думают многие несведущие гетеросексуалисты. Очень часто так происходит потому, что они просто не могут понять, почему кто-то может любить человека одного с ним пола. Но посмотрите на это следующим образом: в некоторых инкарнациях необходимо родиться женщиной, чтобы узнать определенные вещи. В следующий раз вы можете родиться мужчиной. Главное-это личность, а не физическое тело, в котором она живет. Конечно, все физические чувства могут привлекать противоположный пол обычным образом, поэтому рождаемость не прекратится и население этого мира не вымрет внезапно, но кроме того, нас обычно влечет к людям, которые дополняют нашу личность и которые, мы чувствуем, могут помочь нам на жизненном пути, и кто-то, кому мы можем помочь на этом пути... так происходит и с гомосексуалистом.
Может быть, если я вкратце расскажу вам о себе, вы сможете в большей степени оценить эту точку зрения.
Я родился в Калифорнии, в маленьком городке у идеальных родителей. Мы были довольно бедны, это правда, но наша удивительная мать, будучи верной христианкой, никогда не позволяла нам считать или ощущать себя "бедными". Мы были богатыми и очень счастливыми. Кто кроме нас в дождь мог плавать под парусами по затопленному полу в гостиной, в то время как мать читала нам увлекательнейшие истории о морских путешествиях? У кого еще был отец, которые мог выйти вечером с ружьем и через час принести домой кролика? Он был в сто раз вкуснее купленного в магазине мяса. Нам, детям, повезло. Нас было трое, и мы были счастливы. Мы ходили в миссионерскую школу (со смешанным обучением), и заветной мечтой моей матери было, чтобы один из нас вступил в какой-нибудь религиозный Орден. Когда мне исполнилось 5 лет, я уже знал, что у нас с братом очень разное представление о девочках и их значимости в жизни. В течение следующих пары лет я узнал, что нет ничего приятнее и желаннее, чем находиться в обществе мальчиков или мужчин. Я благоговел перед мужской красотой и уже в том возрасте подглядывал за мальчиками, что значило быть одним из них (я имею в виду участвовать в их делах и проводить с ними время), но я всегда знал, что причина, по которой они мне нравились, отличалась от той, по которой я нравился им. Для них я был просто одним из ребят" для меня же они были чем-то особенным, но я не совсем понимал почему...
Я мог понять, почему девочки за ними бегали, но я жалел их, потому что они никогда не смогут стать мальчишкой, как я, и остаться собой в одно и то же время. Я никогда не хотел быть девочкой. Естественно, как все подростки, мы экспериментировали со своей игрушкой, когда узнали, что в ней содержится много более, чем кажется на первый взгляд. И снова я осознавал себя другим, потому что "ощущал" это по-другому. Но даже невзирая на это, я был шокирован, когда узнал, что для другого мальчика этот опыт ничего не значил... потому что для меня он был духовным, как в церкви.
Это заботило меня, потому что мои дорогие монахини и церковь учили тому, что все это очень плохо, и взамен предлагали мессы, молитвы, конфеты, работу, все, что угодно, только бы сделать меня таким, как все. Не потому, что я этого хотел, но так много людей говорили мне, что я не прав... Не входя в детали, учтите, потому что я ЗНАЛ, что не посмею сказать им, что я действительно чувствовал. Я всегда выступал в роли слушателя, чтобы лучше понять их, и я знал...
В тринадцать лет я ушел в монастырь, чтобы стать монахом и порадовать тем самым маму, но я знал, что это был неверный шаг, и ушел оттуда через полтора года. Я должен был заботиться о себе сам, потому что моя семья сообщила, что не сможет мне помогать. Началась Депрессия. Это значило, что я могу исходить в школу, если не хочу, потому что должен работать, и, конечно же, будучи нормальным, здоровым мальчишкой, я не хотел ходить в школу. (Тем более, что я там никогда особенно не блистал.) И я отправился в большой город искать счастья. Какое-то время я собирался стать моряком и плавать по морям, я даже спрятался однажды в танкере, но, прислушавшись к здравому смыслу (или страху), выбрался оттуда до отплытия. Потом я собирался отправиться в Аризону, чтобы драться с индейцами и негодяями.
Я любил лошадей и умел с ними обращаться, поэтому вполне годился на эту роль, но мысль о том, что мне придется преследовать людей, которые могут мне понравиться, заставила меня отказаться от этого плана. Будучи искателем приключений, я постоянно перемещался в поисках задушевного друга и новых открытий.
К тому времени, когда мне исполнилось шестнадцать, я уже знал три очень важные вещи. Первое: все - мужчины, женщины, дети - любили меня и тянулись ко мне. Кроме того, все мне доверяли и были со мной откровенными. Я был слушателем и утешителем почти для всех, с кем когда-либо сталкивался. Это открыло мне доступ почти во все сферы жизни. Среди моих друзей были (а некоторые остаются и сейчас) богатые и бедные, бандиты и священники. Второе: я узнал, что я гомосексуалист. Я пытался принудить себя к гетеросексуальной жизни (сексуально), но она всегда казалась мне нечистой, тогда как с себе подобными это было так духовно и хорошо, как только можно себе представить.
Третье: я понял, как мне повезло и какие серьезные обязательства были у меня перед другими, потому что я был сильным, уверенным, нормальным, раскованным и во мне нуждались. Но тут возникала серьезная проблема. Это накладывало на меня обязательства, к которым я не был готов, обязательства перед человеческими чувствами. Я узнал, что, как любой другой, могу больно ранить людей, если не буду очень осторожен. Я также обнаружил, что очень много мальчишек моего возраста изо всех сил боролись против своей гомосексуальности, старались так, что совсем запутывались. Некоторые шли на преступления, чтобы доказать, что они мужчины, некоторые сдавались и вели себя, как девчонки, другие погружались в какие-то мрачные внутренние глубины.
Я знал, что каким-то образом могу им помочь. Единственным известным мне способом было заводить как можно больше друзей и позволить им просить меня о помощи. Имея склонность к трущобам, я много времени проводил в игорных домах и в местах постоянных встреч. Но мне нужна была также стабильность богатых, и я часто ходил в "высший город". На жизнь я зарабатывал фотографией и разными искусствами, хотя не брезговал любой работой, и мне она всегда нравилась, особенно если я брался за нее впервые. Началась война, и я записался во флот. После увольнения работал в молодежных лагерях и исправительных колониях, но это никогда не приносило тех результатов, как при случайной встрече с кем-то, кому я был действительно нужен... Я хочу заметить, что в моей жизни было больше гетеросексуалов, чем гомосексуалистов, но я никогда не открывался им. Не потому, что стеснялся, просто многие потеряли бы ко мне доверие и не смогли бы понять.
В начале пятидесятых мне исполнилось 30, и я стал задумываться о том, чтобы сделать что-то для себя... то есть пойти учиться, и так как у меня не было высшего образования, я решил отправиться в Европу, где я смог бы обучиться тому, чему хотел, не поступая в университет, где принуждают учить всякие предметы, не имеющие никакого отношения к избранной специальности. Я сэкономил 400 долларов и отправился в Европу. Там я провел десять лет и обнаружил, что многие люди хотели бы со мной дружить, хотя я не очень силен в языках. Вернувшись на родину в начале 60-х, я поселился в самом центре района, пользовавшегося дурной славой. Думаю, именно здесь я очень многому и очень быстро научился... Потому что за несколько лет из места, куда ищущая молодежь приходила, чтобы познать истину, оно превратилось в место, куда они приходили, чтобы спрятаться от жизни... Но в первые годы я узнал очень многое, и благодаря своему возрасту и опыту мог во многом помочь другим. У меня была большая квартира, и я сделал ее домом для тех, кто не имел своего. Поэтому я встречал самых разных людей за эти три года. Сейчас мне пятьдесят, и я работаю в среде совершенно иных людей, но мне кажется - в конечном счете результаты всегда одни и те же".
Джастин
ГЛАВА 4
Автор сидел у себя в офисе и удовлетворенно улыбался. Это был не "офис" в полном смысле этого слова, а просто очень неудобная металлическая кровать без пружин. Одна из тех, которые поднимались или опускались при нажатии кнопки, но когда кровать находилась в самой высокой точке, где-нибудь обязательно отключали электричество. Однако это был единственный офис, которым располагал автор. Итак, он сидел у себя в офисе - каким - бы он ни был - и улыбался от удовольствия.
По канадскому радио сообщили, что м-р Харольд Вилсон, бывший премьер-министр Англии, "высказал свое мнение" о прессе. Его замечание сводилось к следующему: если пресса имела доступ к информации, она ее искажала, если не имела - выдумывала.
СОВЕРШЕННО ВЕРНО!
Именно так автор говорил годами - глас вопиющего в пустыне. Пресса, по мнению автора, была отвратительной! Он никогда не понимал, почему они считают себя чем-то "особенным". Несколько лет назад сплетников макали в сельский пруд. Сегодня, если кто-то питает склонность к помойке, он идет в прессу и становится репортером. Автор, у которого был печальный опыт, связанный с прессой, твердо верил в то, что эта банда была сейчас самой злой силой в мире, несущей ответственность за войны и забастовки. Однако правдивые высказывания о прессе не пользуются успехом у издателей, поэтому при отсутствии сопротивления ростки зла процветают.
Автор сидел у себя в офисе - на вышеупомянутой кровати - и созерцал окружающую обстановку. Грязный ночной столик, прошедший через сотни рук с тех пор, как его купили в местной больнице, старая разбитая японская печатная машинка и еще более разбитый старый автор, распадающийся по швам.
На кровати валялось штук семьдесят писем. Среди них валялась толстуха Тедди, сиамская кошка. Время от времени она переворачивалась на спину и перебирала лапками в воздухе. "Креветки, креветки, - мурлыкала она, - почему у нас нет креветок, а?" Хотелось бы мне знать! Красавица Клеопатра, ее сестра, сидела возле автора, сложив лапки и загадочно улыбалась. "Босс! - сказала она вдруг, встав и отряхнув с хвоста воображаемую пылинку, - босс, а почему бы тебе не сесть в свое инвалидное кресло и не пойти с нами посмотреть на корабли? Тут так скучно!"
За окнами готовился к отплытию польский лайнер "Стефан Батори". Только что был поднят Голубой Питер, голубой флаг с белым квадратом посредине, и на пристани собиралась толпа, как это обычно бывает каждый раз, когда лайнер готовится к отплытию. Автор не чувствовал искушения. "Но почему бы и нет", - подумал он, но Добродетель восторжествовала, кроме того, как раз в этот момент боль усилилась, поэтому он ответил:
- Нет, Кли, нужно работать, нам нужно написать на бумаге несколько слов, чтобы получить возможность купить креветки, о которых до сих пор вздыхает Тедди.
Мисс Кли зевнула, мягко спрыгнула на пол и ушла прочь. Мисс Тедди еще раз пе...
Продолжение на следующей странцие...
