да пришлось его пробовать. Акулу доставили из Китая в таком жалком состоянии, что по внешнему виду ее вряд ли узнал бы даже бывший владелец. Мягко выражаясь, она была "слегка с душком". Кое-кто считает, что от этого вкус только улучшается.
Зато мне пришлись по душе молодые сочные побеги бамбука, также привезенные из Китая. Существует несколько способов приготовления побегов, но я съедал их в сыром виде, посыпав щепоткой соли. Особенно мне нравились желто-зеленые молоденькие кончики побегов! Кажется, большинство стеблей, которые повар готовил для закладки в кастрюлю, оказались без кончиков, и повар явно сожалел об этом, потому что сам он тоже предпочитал есть их сырыми. Он смутно догадывался, в чем дело, но доказательств у него не было!
В Тибете на кухне хозяйничает мужчина. Женщины ничего не смыслят в таких вещах, как приготовление тсампы и составление точных смесей. Они бросят горсть того, подсыплют на глаз горсть другого и думают, что все в порядке. Мужчины вдумчивы, терпеливы и поэтому, как правило, оказываются лучшими поварами. Поболтать и посудачить - здесь женщинам нет равных, как и кое в чем другом. Но только не в приготовлении тсампы.
Тсампа - основная пища тибетцев. Для некоторых чай и тсампа вообще являются единственными блюдами на всю их жизнь, от первого приема пищи до последнего. Готовится тсампа из ячменя, который поджаривают до тех пор, пока он не примет золотисто-коричневый оттенок. Затем ячмень мелют на муку, муку в свою очередь снова поджаривают, ссыпают в чашу и заливают горячим чаем с растопленным маслом. Все содержимое круто замешивают и придают ему форму галеты. Соль, буру и масло яка добавляют по вкусу. Приготовленная таким образом тсампа раскатывается, нарезается кусочками и подается в виде лепешек или печенья различной формы. Тсампа сама по себе не очень привлекает к обеденному столу, но все же служит достаточно емкой и сбалансированной пищей на всех высотах в любых условиях.
Но вернемся к нашему торжественному приему. Одни готовили тсампу, другие делали масло, пользуясь технологией, которую никак нельзя рекомендовать с точки зрения гигиены. Большие мешки из козьих шкур мехом внутрь служили бурдюками для пахтанья масла. Их наполняли молоком яков или коз. Для того чтобы молоко не вытекало, горловина мешка скручивалась и накрепко затягивалась. Мешки с молоком энергично мяли и встряхивали до тех пор, пока в них не сбивалось масло. Для этой работы были оборудованы специальные маслобойни из булыжников, выступающих из земли почти на полметра.
Если наполненные молоком мешки многократно поднимать и опускать на булыжники, то масло внутри отделяется от молока, сбивается - это и называется пахтаньем. Даже наблюдать было тяжело, когда человек по двенадцать слуг часами занимались этим делом. Тяжело дыша, охая, они поднимали и опускали, поднимали и опускали мешки на камни. Иногда мешки, то ли от неловкости обращения, то ли от ветхости, лопались. Мне запомнился один здоровяк, который трудился с каким-то яростным усердием, словно хвастаясь силой своих мышц. Он работал вдвое быстрее других, от напряжения у него на шее вздувались вены. Однажды кто-то ему заметил:
- Стареешь ты, Тимон, медленнее стал работать.
Проворчав в ответ что-то нелестное, Тимон яростно схватил мешок и в сердцах бросил его на камни. Но тут сила сослужила ему плохую службу - мешок порвался в тот самый момент, когда Тимон стоял над ним, вытянув руки и шею. Взметнулся столб еще полужидкого масла и ударил растерявшемуся Тимону прямо в лицо, залепив глаза, рот, уши и волосы. Галлонов пятнадцать масла и пахты золотистой массой стекали по телу богатыря.
На шум прибежала мать. Насколько я знаю, это был единственный случай в ее жизни, когда она не сказала ни слова. То ли она пришла в ярость, видя, сколько масла пропало, то ли ей показалось, что бедняга захлебнулся, но она молча схватила тяжелый разорванный мешок и с размаху шлепнула им Тимона по голове. Незадачливый Тимон потерял равновесие, поскользнулся и растянулся в масляной луже.
Случалось, неловкие слуги, такие, как Тимон, портили масло. Достаточно одного небрежного движения при опускании мешка на камень, чтобы шерсть внутри отделилась от шкуры и смешалась с маслом. Если вытащить из масла дюжину-другую волосков считалось обычным делом, то целый клок шерсти вызывал неприятные чувства. Испорченное масло сжигалось в масляных лампах или раздавалось нищим, которые его перетапливали и отфильтровывали. Нищим перепадали и всевозможные "ошибки" поваров. Если в каком-нибудь доме принималось решение показать соседям настоящий уровень жизни, то такого рода "ошибки", то есть на самом деле замечательно приготовленные блюда, отдавались нищим. После чего эти джентльмены, ублаготворенные и наевшиеся до отвала, ходили и рассказывали, как бы между прочим, как их хорошо угощали. В свою очередь соседи, не желая ударить лицом в грязь, закатывали нищей братии угощение по первому разряду. Можно было бы долго рассказывать о том, как живут нищие в Тибете. Они ни в чем не нуждаются; профессия нищего, владеющего всеми традиционными приемами, обеспечивает просто роскошную жизнь.
В большинстве восточных стран нищенство не считается позорным. Множество монахов ходят от монастыря к монастырю, прося милостыню, и эта практика считается столь же достойным занятием, как и, скажем, распространенный в других странах обычай собирать деньги на благотворительные цели. Тот, кто накормит странствующего монаха, совершает доброе дело. У нищих есть свои законы: получив, например, милостыню, они уходят и некоторое время не беспокоят щедрого хозяина.
Два наших монаха также принимали деятельное участие в приготовлениях к приему. Они заходили в кладовые, где лежали мясные туши, и возносили молитвы обитавшим в них раньше душам. Наша религия учит, что если животное погибло - даже случайно - и люди хотят его съесть, то они становятся его должниками. Долг оплачивается через духовника, который, стоя перед тушей, возносит молитвы его душе. В ламаистских монастырях и храмах есть монахи, которые только тем и занимаются, что молятся за животных. Перед долгой дорогой наши монахи просят у богов милости к лошадям, чтобы те не уставали на трудном пути. Лошадь никогда не выводят из конюшни два дня подряд. Если на ней ездили вчера, то сегодня она отдыхает. Это правило распространяется и на тягловых животных. И животные прекрасно все понимают. Если, например, по ошибке оседлали лошадь, которая работала накануне, то ее и с места не сдвинешь. Когда с нее снимают седло, она отходит в сторону и покачивает головой, как бы говоря: "Хотела бы я посмотреть на вас, если бы с вами поступили так несправедливо". С ослами дело обстоит еще хуже. Они ждут, когда на них навьючат тюки, а потом падают и перекатываются с боку на бок, норовя раздавить поклажу.
Были у нас и три кошки, постоянно занятые своим делом. Одна жила в конюшне и навела там железный порядок среди мышей. С мышами иначе нельзя - они могут так обнаглеть, что съедят и саму кошку. Другая жила на кухне. Точнее, это был кот, старый и немного простоватый. Он появился на свет преждевременно и выжил один из окота - так перепугал в 1904 году Янгхасбенд своими пушками кошку-мать. Поэтому новорожденному совершенно справедливо дали кличку Янгхасбенд. Третья кошка пользовалась репутацией весьма респектабельной матроны и жила с нами. Это был настоящий образец материнской добродетели - она ни в чем не отказывала своим шаловливым котятам. В минуты, свободные от воспитательной деятельности и материнских обязанностей, она ходила за моей матерью из комнаты в комнату, черная, маленькая, гибкая - ходячий скелет, несмотря на прекрасный аппетит. В Тибете к животным относятся очень трезво. С ними не сюсюкают, но и не рассматривают как рабов. Животное - это прежде всего живое существо, выполняющее предназначенную ему миссию и, подобно человеку, имеющее свои права. Буддизм учит, что весь скот, все живые создания обладают душой и достигают все более высоких степеней развития с каждым перевоплощением.
Ответов на приглашения мы ждали недолго. Со всех сторон к нам уже неслись всадники, размахивая палками с посланиями. Эконом каждый раз спускался вниз из своей комнаты, чтобы лично засвидетельствовать почтение посланникам знатных господ. Сорвав с палки послание, всадник тут же без передышки выпаливал и устный вариант. А затем у него подкашивались ноги и он падал на землю, разыгрывая сцену полного изнеможения. Пусть все видят - он сделал все возможное, чтобы скорее прибыть в дом Рампы! Наши слуги, окружив посланника, разыгрывали свою роль:
- Бедняга! Как он быстро скакал! Непостижимо! Да у него может разорваться сердце! Бедный и доблестный юноша!
Однажды я сильно опозорился, не к месту вмешавшись в разговор.
- Не бойтесь за его сердце, - сказал я. - Я видел, как он только что отдыхал поблизости, набираясь сил перед тем, как прискакать к нам во двор!
Из скромности я не буду рассказывать о несколько неловком молчании, которое последовало за моими словами.
Наконец наступил тот великий и страшный день, когда, как я понимал, должна была решиться моя судьба, причем никто не будет спрашивать у меня совета. Едва первые лучи солнца показались из-за гор, как в спальню ворвался слуга:
- Как? Ты до сих пор не встал, Тьюзди Лобсанг Рампа? Лежебока! Уже четыре часа, у нас масса дел. Вставай!
Я сбросил одеяло и вскочил с постели. Сегодня передо мной открывается дорога моей жизни.
В Тибете детям дают два имени. Первое имя - это день недели, когда рождается ребенок. Я родился во вторник, поэтому имя Тьюзди (Вторник) идет впереди имени, данного мне родителями, - Лобсанг. Но когда мальчик поступает в монастырь, ему дают еще одно имя. Будет ли так и со мной? Осталось ждать несколько часов, и я все узнаю. Мне исполнилось семь лет. Я мечтал стать лодочником; мне очень хотелось испытать бортовую и килевую качку на реке Цанг-По, в шестидесяти километрах отсюда. Хотя, впрочем, минуточку... Хотел ли я этого действительно? Все лодочники относятся к низшей касте, поскольку их лодки делаются из шкур яков, натянутых на деревянный каркас. Я лодочник? Я буду принадлежать к низшей касте? Нет, ни за что. Мне хотелось бы стать профессионалом в таком деле, как полеты на змеях. Да, лучше быть свободным и легким, как воздух, лучше летать, чем в каком-то жалком челноке из шкур яка барахтаться посреди бурной реки. Я стану крупным специалистом по полетам на змеях. Я буду делать огромных змеев с большими головами и сверкающими глазами. Сегодня астрологи скажут свое слово. А может быть, еще не поздно выпрыгнуть из окна, убежать куда-нибудь и спрятаться? Отец сразу же пошлет за мной погоню, меня найдут и доставят обратно домой. В конце концов, я один из Рампа и обязан следовать нашим традициям. Как знать, может астрологи все-таки скажут, что я рожден для того, чтобы летать на змеях. Оставалось только ждать и надеяться.
ГЛАВА 2 КОНЕЦ ДЕТСТВА
Ай, Юлджи, ты мне вырвешь все волосы! Постой же! Ты хочешь, чтобы я стал плешивым, как монах?
- Тише, Тьюзди Лобсанг. Твоя коса должна быть прямой и хорошо умащенной, иначе твоя достопочтенная мать спустит с меня шкуру.
- Нельзя ли поосторожнее, Юлджи? Ты же мне шею свернешь.
- Ничего, потерпи. Я и так спешу.
Я сидел на земле, а здоровенный слуга возился с моей косой, ухватившись за нее, как за дверную ручку. Наконец эта ужасная штука стала дыбом, как смерзшаяся шкура яка, зато блестела, словно лунная дорожка на чистом озере.
Мать не приседала. Она так быстро перемещалась по дому, что могло сложиться впечатление, будто у меня несколько матерей. Она принимала мгновенные решения, отдавала последние распоряжения, и все это делалось на повышенных тонах. Ясо, всего-то двумя годами старше меня, ходила взад и вперед с сосредоточенным видом сорокалетней женщины. Отец устранился от всей этой кутерьмы, запершись в кабинете. У меня было большое желание присоединиться к нему!
Мать почему-то решила свезти всех нас в главный храм Лхасы - Джоканг. Несомненно, это решение было принято с единственной целью - придать религиозный оттенок всему приему. Около 10 часов утра (тиб...
Продолжение на следующей странцие...
