Надо мной прогремели тяжелые шаги, и по тому, как мерно начала подниматься и опускаться палуба, я понял, что мы вышли в неспокойное море. Только когда Портленд остался далеко за правым бортом и уже начал таять вдали, меня выпустили из каюты.
- Берись за работу, парень, - велел кочегар, сунув мне в руки видавшую виды лопату и гребок. - Прочистишь решетки от шлака. Вынесешь их на палубу и вывалишь шлак за борт. Да поживей, смотри!
- О! Глядите-ка! - взревел, завидев меня на полубаке, какой-то верзила. - У нас тут косоглазый появился, не то китаец, не то япошка. - Эй, ты, - сказал он, отвесив мне оплеуху, - помнишь Перл-Харбор?
- Не тронь его, Бутч, - вступился кто-то, - у него и так полиция на хвосте.
- Ха, ха! - загоготал Бутч. - Сначала я его хорошенько вздую, за один только Перл-Харбор.
И он двинулся на меня, замахав кулаками, как поршнями, и приходя во все большую ярость от того, что ни один удар меня не достает.
- Ах ты, скользкая швабра! - прохрипел он, пытаясь дотянуться и взять меня в захват за горло. Старый Цу и другие учителя в далеком Тибете хорошо подготовили меня к таким ситуациям. Мгновенно расслабившись, я пригнулся, и Бутча с разгона понесло вперед. Он перевалился через меня и врезался физиономией в край стола, ломая челюсть и чуть не отрубив себе ухо осколком разбитой при падении кружки. Больше с экипажем у меня проблем не было.
Перед нами медленно вырастали силуэты нью-йоркских небоскребов. Мы тяжело ползли к порту, оставляя за собой в небе черный шлейф дыма от низкосортного угля, горевшего в топках. Пугливо озираясь, ко мне подкатился бочком кочегар-индиец.
- Скоро за тобой явятся фараоны, - сказал он. - Ты человек хороший, я слышал, как главмех пересказывал слова капитана. Они не хотят марать руки. - Он подал мне клеенчатый кисет. - Спрячь деньги сюда и прыгай за борт, пока они не сняли тебя на берег.
И он доверительным шепотом стал мне рассказывать, куда направится полицейский катер и где я смогу спрятаться, как доводилось прятаться в свое время и ему. Я с большим вниманием слушал его наставления, как уйти от полицейской погони, прыгнув за борт. Он дал мне фамилии и адреса людей, к которым я мог обратиться за помощью, и пообещал связаться с ними, как только сойдет на берег.
- Я уже побывал в такой передряге, - сказал он. - Меня подставили из-за цвета моей кожи.
- Эй, ты! - гаркнул голос с мостика. - К капитану. Живо!
Я поспешил на мостик, где первый помощник молча ткнул пальцем в сторону штурманской рубки. Капитан сидел за столом, просматривая какие-то бумаги.
- А! - сказал он, подняв на меня глаза. - Я сдаю вас на руки полиции. Не хотите ли вы что-нибудь мне сказать?
- Сэр, - ответил я, - мои документы были в полном порядке, но какой-то тип из таможенного начальства порвал их на клочки.
Он пристально посмотрел на меня и кивнул, потом снова заглянул в бумаги и, по-видимому, принял решение.
- Я знаю человека, о котором вы говорите. У меня самого были с ним неприятности. Лицо чиновного аппарата должно быть сохранено, и совсем не важно, что при этом страдают другие люди. Я знаю, что вы говорите правду, потому что один мой приятель-таможенник подтвердил ваш рассказ. - Он снова опустил глаза и пошелестел бумагами. - У меня здесь лежит заявление, что вы - "корабельный заяц".
- Но сэр! - воскликнул я. - Британское посольство в Нью-Йорке может подтвердить, кто я такой. То же самое может сделать пароходное агентство в Квебеке.
- Старина, - невесело сказал капитан. - Вы не знаете, как делаются дела на Западе. Никто не станет делать никаких запросов. Вас снимут на берег, посадят в камеру, поставят перед судом, приговорят и упрячут в тюрьму. Потом о вас забудут. Когда придет время вас освобождать, вас продержат в тюрьме до тех пор, пока не смогут депортировать в Китай.
- Для меня это смерть, сэр, - сказал я. Он кивнул.
- Да. Зато вся официальная процедура будет полностью соблюдена. У нас на судне тоже был случай еще во времена сухого закона. Нас арестовали, основываясь на одних подозрениях, и заставили уплатить крупный штраф, хотя за нами не было никакой вины.
Он открыл ящик стола и вынул оттуда небольшой предмет.
- Я скажу полиции, что вас подставили, и помогу вам чем смогу. Они могут надеть вам наручники, но обыскивать не станут, пока не доставят на берег. Вот ключ от полицейских наручников. Я вам его давать не буду, просто положу вот здесь и отвернусь.
Он положил передо мной блестящий ключ, встал из-за стола и отвернулся к висевшей за его спиной карте. Я взял ключ и положил в карман.
- Спасибо, сэр, - сказал я, - намного легче на душе от вашего доверия.
Я издалека заметил приближение полицейского катера, рассекающего форштевнем каскады белой пены. На подходе он ловко развернулся и причалил к борту. Спустили трап, двое полисменов поднялись на судно и под угрюмыми взглядами команды направились на мостик. Капитан встретил их, предложил выпивку и сигары. Затем он достал из стола бумаги.
- Этот человек хорошо работал, и по моему мнению, его просто подставил государственный чиновник. Если ему дадут время позвонить в британское посольство, он сможет доказать, что невиновен.
Старший полисмен цинично ухмыльнулся:
- Все эти типы ни в чем не виновны; таких послушать - и выйдет, что все тюрьмы забиты невинными людьми, которых кто-то подставил. А все, что нам нужно, - это аккуратненько водворить его в камеру и сдать дежурство. Пошел, парень! - велел он мне. Я повернулся, чтобы взять чемодан. - О, тебе это не понадобится, - сказал он, подгоняя меня вперед. Немного подумав, он защелкнул у меня на запястьях наручники.
- Вот это совсем уж лишнее, - отозвался капитан. - Никуда он от вас не денется, да и как он спустится в катер?
- Пусть свалится в воду, а мы его оттуда выловим, - с грубым хохотом ответил полисмен.
Спуститься вниз по трапу было нелегко, но я его как-то одолел к явной досаде полиции. Оказавшись на катере, они перестали обращать на меня внимание. Мы помчались, лавируя между многочисленными судами, и стали быстро приближаться к полицейскому причалу.
Теперь пора, подумал я и одним прыжком вылетел за борт, сразу уходя глубоко в воду. С неимоверным трудом я попал ключом в замок наручников и повернул его. Наручники свалились и пропали в глубине. Медленно, очень медленно я начал всплывать. Полицейский катер ушел довольно далеко, но оттуда меня заметили и открыли огонь. Пули густо зашлепали в воду вокруг меня, и я снова нырнул. Я долго плыл мощными гребками, пока не почувствовал, что легкие вот-вот разорвутся, и лишь тогда снова всплыл на поверхность. Полиция была далеко, занимаясь поисками вблизи "очевидного места", где можно было ожидать моего выхода на берег. Я же выполз на сушу в наименее ожидаемом месте, но где именно - не скажу, на случай если какому-нибудь бедолаге тоже понадобится укрытие.
Много часов я пролежал на полузатопленных бревнах, в водоворотах грязной пены, дрожащий и измученный. Потом послышался скрип уключин, плеск весел и показалась шлюпка, в которой сидело трое полицейских. Я соскользнул с бревна и погрузился в воду так, что над поверхностью остались одни ноздри. Хотя бревно довольно надежно меня скрывало, я был готов к немедленному бегству. А лодка все кружила на одном месте. Наконец после долгого, долгого ожидания чей-то хриплый голос произнес:
- Пожалуй, он уже дохляк. Тело найдется позже. Поехали, выпьем кофейку.
И лодка скрылась из виду. Выждав порядочное время, я снова втащил измученное тело на бревна, сотрясаясь от неудержимой дрожи.
День угас, и я крадучись подполз по бревну к полусгнившему трапу. Я осторожно поднялся наверх и, увидев, что кругом ни души, опрометью бросился в какой-то сарай. Сняв одежду, я выжал ее досуха, как мог. На дальнем конце верфи показался человек, индиец. Когда он подошел поближе и оказался почти напротив меня, я тихо свистнул. Он остановился и сел на кнехт.
- Можешь осторожно выходить, - сказал он. - Фараоны наверняка все силы бросили в другую сторону. Ну, парень! Задал же ты им жару. - Он встал, потянулся и огляделся по сторонам. - Ступай за мной, - сказал он, - но если тебя схватят, я тебя не знаю. Темнокожий джентльмен уже ждет с грузовиком. Как дойдем, сразу лезь в кузов и накрывайся брезентом.
Он двинулся с места, а я, хорошенько выждав, пошел следом, скользя из одной тени в другую. Плеск воды о сваи и далекое завывание полицейской сирены были единственными звуками, нарушавшими покой. Неожиданно послышался рокот запускаемого мотора, и прямо передо мной вспыхнули задние огни грузовика. Огромный негр кивнул индийцу и дружески подмигнул мне, идущему следом, махнув рукой в сторону кузова. Я с немалым трудом забрался туда и накрылся старым брезентом. Грузовик поехал и немного погодя остановился. Оба они вышли из машины, и один из них сказал:
- Нам надо будет немного догрузиться, перебирайся вперед.
Я подполз ближе к водительской кабине, а за моей спиной послышался грохот загружаемых ящиков.
Грузовик снова поехал, трясясь на ухабистой дороге. Вскоре он остановился, и грубый голос заорал:
- Эй, вы, что везете?
- Только мусор, сэр, - ответил негр.
Тяжелые шаги прогремели совсем рядом со мной. Кучу мусора в задней части кузова чем-то поковыряли.
- О'кей, - сказал голос, - можешь ехать.
Лязгнули ворота, негр включил передачу, и мы покатили в ночную тьму. Казалось, мы ехали много часов, потом грузовик сделал резкий поворот, затормозил и остановился. Брезент сняли, и надо мной, широко улыбаясь, склонились негр и индиец. Я устало шевельнулся и нащупал деньги.
- Я заплачу вам, - сказал я.
- Ничего ты не заплатишь, - сказал негр.
- Бутч собирался убить меня до прихода в Нью-Йорк, - сказал индиец. - Ты спас меня, теперь я спасаю тебя, и мы объявляем войну дискриминации против нас. Входи.
Ни раса, ни вера, ни цвет кожи не имеют значения, подумал я. Кровь у всех красная.
Они привели меня в теплую комнату, где нас встретили две светлокожие негритянки. Вскоре меня укутали в горячие одеяла, накормили горячей едой. Потом они показали мне, где спать, и я провалился в забытье.
Глава 7 ВОЗВРАЩЕНИЕ В ТИБЕТ
Два дня и две ночи я спал, а мое изнуренное тело витало где-то между двумя мирами. Жизнь для меня всегда была чередой невзгод, вечных страданий и великого непонимания. Но теперь я спал.
Мое тело осталось далеко на Земле. Взмывая вверх, я увидел, как одна из негритянок смотрит на мою опустевшую оболочку с выражением глубокого сострадания. Потом она отвернулась и села у окна, выходящего на грязную улицу. Освободившись от телесных оков, я теперь намного яснее различал цвета астрала. Эти люди, эти темнокожие, которые помогали мне, в то время как представители белой расы способны были только преследовать, - это были добрые люди. Страдания и лишения лишь усовершенствовали их "я", а их беззаботное поведение скрывало более глубокие чувства. Мои деньги, все что я заработал ценой тяжкого труда, невзгод и самоотречения, были засунуты мне под подушку, и у этих людей находились в такой же безопасности, как в самом надежном банке.
Я взлетал все выше и выше, выходя за пределы времени и пространства, проникая в одну астральную сферу за другой. Наконец я достиг Страны Золотого Света, где меня дожидался мой Наставник, Лама Мингьяр Дондуп.
- Твои страдания были поистине огромны, - сказал он, - но все, тобою выстраданное, принесло большую пользу. Мы изучали людей Земли и тех приверженцев странных, ошибочных вероучений, которые преследовали тебя и будут преследовать, ибо они мало что понимают. Но теперь нам надо поговорить о твоем будущем. Твое нынешнее тело приближается к концу деятельной жизни, и близится время исполнения планов, которые у нас есть на этот счет.
Он шел рядом со мной по берегу самой красивой реки, которую я когда-нибудь видел. Ее воды сверкали и казались живыми. По обоим берегам раскинулись сады, настолько прекрасные, что я с трудом верил своим глазам. Сам воздух, казалось, трепетал жизнью. Вдалеке появилась группа людей в тибетских одеждах и неторопливо двинулась нам навстречу. Наставник улыбнулся мне:
- Это очень важная встреча, - сказал он, - ибо на...
Продолжение на следующей странцие...