огу сказать только, что они долго вели меня по коридорам, чтобы в конце концов показать какие-то старые вещи, из которых я должен был выбрать несколько. На моем месте это мог бы сделать каждый!
Мальчик от души рассмеялся.
- Все вы в Чакпори необычные люди, - заметил он. - Если бы ты не знал, что нужно делать, ты бы не оказался в этом монастыре. Я слышал, как о тебе говорили, что ты был кем-то великим в предыдущей жизни. Ты действительно был великим, иначе бы Верховный Оракул не посвятил бы тебе половину дня. - Он пожал плечами, притворяясь, что боится меня, и добавил:
- Будь начеку! Не успеешь оглянуться, как они признают тебя Настоятелем и заставят выполнять всю его работу. Тогда уже больше не поиграешь во дворе со своими друзьями из Чакпори!
Из двери в дальнем конце двора появился мой Наставник. Он быстрыми шагами подошел к нам. Чела, с которым я разговаривал, почтительно поклонился. Лама улыбнулся ему и ласково молвил:
- Нам пора, Лобсанг! Скоро стемнеет, а мы с тобой не любим ездить в темноте.
Вместе с Наставником мы пришли в конюшню, где монах-конюх ждал нас с лошадьми. Скрепя сердце, я сел в седло и последовал за Наставником по тропинке между ивами. Мы ехали молча, потому что я просто не был способен серьезно разговаривать во время поездки верхом, так как вся моя энергия уходила на то, чтобы не свалиться с лошади. К моему удивлению, мы направились не в Чакпори, а свернули на дорогу, ведущую к Потале. Лошади медленно поднялись по Ступенчатой улице. Долина под нами уже почти исчезла в ночном мраке. Я был очень рад, что наша поездка подошла к концу. Мы снова оказались в давно знакомой Потале, где нам сейчас предстояло поужинать.
Когда я возвращался в свою комнату после ужина, Наставник перехватил меня.
- Зайдем ко мне, Лобсанг, - позвал он. Я зашел и сел по его приглашению.
- Итак, - начал он, - я полагаю, тебя интересует, что все это значит.
- О, меня распознают как Инкарнацию! - беззаботно отозвался я. - Я как раз обсуждал это с чела, когда Вы позвали меня.
- Что ж, прекрасно, - сказал лама Мингьяр Дондуп. - Мы проведем некоторое время вместе и обсудим кое-какие проблемы. На вечернюю службу можешь не идти. Усаживайся поудобней и не вздумай меня перебивать.
- Большинство людей приходят в этот мир, чтобы узнать кое-что, - повел Наставник свой рассказ. - Другие приходят, чтобы помочь им в этом. У некоторых есть особое, очень важное задание.
Он проницательно посмотрел на меня и, убедившись, что я слежу за его мыслью, продолжал:
- Многие религии проповедуют об аде - месте наказания за грехи или для их искупления. Ад - здесь, на этой Земле. А наша настоящая жизнь в другом мире. Мы приходим сюда учиться или платить за грехи прошлых жизней, или, как я уже сказал, совершить дело огромной важности. Тебе предстоит разобраться с человеческой аурой. Твоими инструментами будут исключительно тонкое психическое восприятие, усиленная способность видеть ауру и знания о всех тайных искусствах, которые ты получишь от нас. Твои таланты мы будем развивать всеми доступными средствами. Так постановил Далай-Лама. Прямое обучение, реальный опыт - мы испробуем все, чтобы в кратчайшие сроки дать тебе как можно больше знаний.
- Да это же ад! - испуганно вскрикнул я.
- Но этот ад - всего лишь ступенька на пути к лучшей жизни! - отозвался он. - Здесь мы можем избежать некоторых основных ошибок. За несколько лет земной жизни мы совершаем промахи, которые мучают нас значительно дольше в Другом Мире. Вся жизнь этого мира - лишь мгновение по сравнению с жизнью в Мире Ином. Большинство людей на Западе верят, - вел он дальше, - что умершие сидят на облаках и играют на арфах. Другие уверены в том, что, покинув этот мир, чтобы возродиться в следующем, человек пребывает в мистическом состоянии небытия, и так далее. Он рассмеялся и продолжил:
- Если бы мы могли объяснить им, что жизнь после смерти реальней, чем что-либо на Земле! Весь мир состоит из вибраций. Все вибрации этого мира, то есть всё, что находится внутри него, - только октава на клавиатуре Жизни. По ту сторону смерти находятся более высокие регистры.
Мой Наставник остановился, взял меня за руку и постучал по полу костяшками моих пальцев.
- Это камень, Лобсанг, - сказал он. - Вибрация, которую мы называем камнем.
Он снова взял меня за руку. На этот раз он провел моим пальцем по ткани мантии.
- Это, - воскликнул он, - вибрация, которая обозначает шерсть. Если мы передвинем все вверх по шкале вибраций, то соотношение свойств твердости сохранится. Так, в жизни после смерти, т. е. в нашей настоящей жизни, у нас будет одежда, так же, как и в этой. Ты ясно это понимаешь?
Естественно, это было понятно, я знал об этом давным-давно. Лама вмешался в мои мысли:
- Конечно, здесь это знают все. Но если оформить эти мысли в слова, они станут от этого более четкими. Позже, - сказал он, - ты будешь путешествовать по землям Запада. Тебе встретится множество трудностей, связанных с западными религиями.
Он грустно улыбнулся чему-то и заметил:
- Христиане зовут нас язычниками. В их Библии написано, что Христос блуждал в пустыне. В наших же записях утверждается, что он пересек Индию, изучая местные религии. Затем он пришел в Лхасу и обучался в Йо-Канге под руководством лучших священников того времени. Христос создал хорошую религию, но то, что христиане исповедуют сейчас, имеет с ней мало общего.
Наставник посмотрел на меня немного сурово и сказал:
- Я вижу, тебе надоело слушать. Ты думаешь, что я говорю просто ради слов. Но я прошел Западный мир вдоль и поперек и должен предостеречь тебя. И лучше всего это сделать, рассказав тебе об их религии.
Я густо покраснел. Я действительно подумал: "Слишком много слов".
Из коридора доносилось шарканье ног, монахи направлялись на вечернюю службу. С крыши у нас над головой трубачи выдували последние ноты уходящего дня. Здесь, сидя напротив меня, мой Наставник продолжал свою речь:
- На Западе существуют две основные религии и множество их ответвлений. Иудейская вера стара и терпима. Евреи вряд ли доставят тебе много хлопот. Их преследовали столетиями, и поэтому они сочувствуют и понимают других. Христиане не так терпимы. Я не собираюсь рассказывать о личных верованиях, - ты сможешь прочитать об этом. Я поведаю тебе о том, как религии зарождались.
- На заре жизни на Земле, - начал Лама, - люди жили мелкими племенами. Не было никаких законов или норм поведения. Сила была единственным законом: сильное и жестокое племя шло войной на слабое. По прошествии времени появился человек сильнее и мудрее других. Он понимал, что организованное племя станет непобедимым. Он основал религию и кодекс поведения. Плодитесь и размножайтесь! - сказал он, зная, что чем больше детей будет рождено, тем сильнее станет племя. Чти отца своего и мать свою, - велел он, понимая, что дав родителям власть над детьми, сам обретет влияние на родителей. Свобода же от сыновнего долга ослабит дисциплину. Не прелюбодействуй! - прогремел пророк того времени. На самом деле он хотел лишь предостеречь от связей с другими племенами. Ибо в этом случае верность пришлось бы делить.
Прошло время, и священники поняли, что всегда найдется некто, не желающий подчиняться законам. После долгих раздумий и обсуждений они выработали схему поощрений и наказаний. Небеса, Рай, Валгалла - назови их как хочешь - для тех, кто послушен жрецам. Адский огонь, проклятие с вечными муками - для тех, кто их не приемлет.
- Так Вы против религий Запада, мой учитель? - спросил я.
- Нет, конечно, нет, - ответил он. - Многие чувствуют себя потерянными до тех пор, пока не ощутят или не представят себе, что всевидящий Отец наблюдает за ними с высоты. А дежурный Ангел записывает их добрые дела так же, как и дурные. Мы сами - Боги для маленьких созданий, населяющих наше тело, и даже более мелких, живущих в их молекулах! Что до молитв, Лобсанг, то часто ли ты обращаешь внимание на молитвы мелких созданий, составляющих молекулы твоего тела?
- Но Вы сами говорили, что молитвы имеют действие! - возразил я с некоторым удивлением.
- Да, Лобсанг, и даже очень сильное, но только в одном случае: если мы молимся нашему Высшему Я, нашей Подлинной Сущности, живущей в другом мире и дергающей за ниточки, к которым мы привязаны. Молитва очень эффективна, когда мы подчиняемся простым и естественным правилам, делающим ее таковой.
Он, улыбнувшись, продолжал:
- Человек - всего лишь песчинка в этом беспокойном мире. Чтобы чувствовать себя уютно, ему необходимо что-то наподобие материнской утробы. Для людей на Западе, не постигших искусства умирать, последней мыслью, последним криком является слово "мама"! Тот, кто не уверен в себе, пытаясь создать иллюзию спокойствия, посасывает сигару или сигарету. Точно так же, как младенец сосет свой палец! Даже тамошние психологи связывают курение с возвращением к детским привычкам, ко временам, когда мать давала пищу и уверенность. Религия - это только соска. Настоящий покой дает знание правды о жизни и смерти. На Земле мы подобны воде. Проходя через "смерть", мы - как пар. Рождаясь снова, мы опять становимся водой (конденсируемся).
- Учитель! - воскликнул я. - Вы считаете, что детям не следует почитать родителей?
- Боже Милосердный, конечно же, дети должны уважать их, точно так же, как родителям следует заслужить это уважение. Однако авторитарным родителям нельзя позволять воспитывать ребенка. Ребенок, повзрослев, станет почтительно относиться к жене или мужу. Родители не должны тиранить своего взрослого отпрыска. Позволить им поступать так - значит навредить и им, и себе, этот долг им придется вернуть в следующей жизни.
Я вспомнил своих родителей. Грубый и жестокий отец, который никогда не был для меня настоящим отцом. Мать, единственной заботой которой была общественная жизнь. Затем я подумал о ламе Мингьяре Дондупе, который стал мне больше чем мать и отец, единственный, кто постоянно дарил мне доброту и любовь.
Вбежал монах-посланник и застыл в глубоком поклоне.
- Достопочтенный Владыка Мингьяр! - произнес он учтиво. - Мне приказано передать Вам почтение и приветствие от Высочайшего, Он просит Вас оказать любезность и отправиться к Нему. Позвольте проводить Вас, учитель.
Наставник встал и последовал за посланником.
Я вышел из комнаты и взобрался на крышу. Немного выше неясно вырисовывался в темноте монастырь медиков. Молитвенный флаг слабо развевался на мачте. В ближнем окне я увидел старого монаха. Он вертел молитвенное колесо, и громкий скрип прорезал тишину ночи. Звезды растянулись над головой в бесконечной процессии. Неужели и мы для кого-то выглядим так же?
Глава 4 ЖИЗНЬ ОТШЕЛЬНИКА
Был сезон Логсара, тибетского Нового года. Мы, чела, - и траппы тоже - были заняты лепкой масляных фигур. В прошлом году мы не побеспокоились о том, чтобы вовремя заняться этим и потом нам было немного не по себе, хотя в других монастырях думали (да уж!), что нам, чакпорцам, нет дела до столь детских развлечений. Поэтому по совету самого Высочайшего нам следовало лепить фигуры и участвовать в состязании. В сравнении с другими монастырями наши усилия выглядели достаточно скромно. На деревянном остове, размером двадцать на тридцать футов, мы лепили из подкрашенного масла различные сцены из Священных Книг. Все фигуры были трехмерными, и мы надеялись, что в мерцающем свете ламп они создадут иллюзию живых.
Каждый год эту выставку смотрели старшие ламы и даже сам Высочайший. Создатели победившего экспоната удостаивались их похвалы. По окончании сезона Логсара фигуры плавили и пользовались полученным маслом целый год. Работая, - а у меня были способности к моделированию, - я думал о том, чему научился за последние несколько месяцев. Некоторые вопросы, связанные с религией, по-прежнему ставили меня в тупик. Я решил спросить о них у ламы Мингьяра Дондупа при первой же возможности. Ну а сейчас важнейшим делом была масляная фигура. Я наскреб масла телесного цвета, затем осторожно взобрался по лесам. Теперь я мог вылепить ухо, достойное Будды. Справа от меня два юных чела затеяли масляное побоище: они набирали в пригоршню масло, скатывали его между ладонями и...
Продолжение на следующей странцие...
