ной.
Должно быть, шло уже к концу сессии, когда пение сильно ускорилось, и все
пели одновременно. Я ощутил, что кто-то или что-то снаружи дома хочет
войти. Я не мог сказать, было ли пение для того, чтобы "помешать ему"
ворваться или же для того, что "заманить его" внутрь.
Я был единственным, кто не имел песни. Все, казалось, поглядывали на
меня вопросительно, особенно молодежь. Меня это раздражало, и я закрыл
глаза. Тогда я почувствовал, что могу много лучше воспринимать все
происходящее с закрытыми глазами. Эта мысль захватила мое внимание
полностью. Я закрыл глаза и увидел людей перед собой. Я открыл глаза - и
картина не изменилась. Окружающее было для меня совершенно одинаковым,
были ли мои глаза открыты или закрыты.
Внезапно все исчезло или стерлось; и на этом месте возникла
человекоподобная фигура мескалито, которую я видел двумя годами раньше. Он
сидел поодаль, в профиль ко мне. Я не отрываясь смотрел на него, но он на
меня не взглянул и ни разу даже не повернулся.
Я считал, что делаю что-то неправильно, что-то, что держит его в
стороне. Я поднялся и подошел к нему, чтобы спросить его об этом, но
движение рассеяло картину. Она начала таять, и на нее стали накладываться
фигуры людей, с которыми я находился. Снова я услышал громкое исступленное
пение.
Я пошел в соседние кусты и немного прошелся. Все предметы выделялись
очень ясно. Я отметил, что могу видеть в темноте, но на этот раз это для
меня имело очень мало значения. Важным был вопрос, почему мескалито
избегает меня?
Я возвратился, чтобы присоединиться к группе, но когда я собирался
войти в дом, я услышал погромыхивание и почувствовал сотрясение. Земля
тряслась. Это был тот же самый звук, который я слышал в пейотной долине
два года назад.
Я снова побежал в кусты. Я знал, что мескалито здесь и собирался
найти его. Но его там не было. Я прождал до утра и присоединился к
остальным как раз перед концом сессии.
Обычная процедура повторилась и на третий день. Я не устал, но после
обеда я спал.
Вечером, в субботу, 5-го сентября, старик запел свою песню, чтобы
начать цикл заново. За эту сессию я разжевал только один батончик и не
прислушивался ни к одной из песен, и не уделял внимания ничему из
происходящего. С самого первого момента все мое существо было
сконцентрировано на одной точке. Я знал, что отсутствует что-то ужасно
важное для моего благополучия. Пока люди пели, я громким голосом попросил
мескалито научить меня песне. Мои просьбы смешались с громким пением
людей. Тотчас же я в своих ушах услышал песню. Я повернулся, сел спиной к
остальной группе и слушал. Я слышал слова и мотив опять и опять. И я
посторял их, пока не выучил песню. Это была длинная песня на испанском
языке. Затем я несколько раз пропел ее группе, а вскоре после этого новая
песня послышалась мне в ушах. К утру я пропел обе песни бесчисленное
количество раз. Я чувствовал себя обновленным, окрепшим.
Посл того, как нам была дана вода, дон Хуан дал мне мешок, и все мы
пошли в холмы... Это был длинный изматывающий путь на низкое
плоскогорье... Там я увидел несколько растений пейота. Но по какой-то
причине я не хотел смотреть на них. После того, как мы пересекли
плоскогорье, наша группа разбилась. Мы с доном Хуаном пошли назад, собирая
батончики пейота точно так же, как в прошлый раз, когда я помогал ему. Мы
вернулись к концу дня. Вечером ведущий открыл цикл опять. Никто не сказал
ни единого слова, но я совершенно твердо знал, что это последняя
встреча... На этот раз старик спел новую песню. Сетка со свежими
батончиками пейота пошла по кругу. Это был первый раз, когда я попробовал
свежий батончик. Он был сочным, но жевать его было трудно. Он напоминал
твердый зеленый фрукт, и был острее и более горьким, чем сухие батончики.
Лично я нашел свежий пейот бесконечно более живым.
Я съел 14 батончиков. Я тщательно жевал их. Последний я не закончил
жевать, потому что услышал знакомое погромыхивание, которое отмечало
присутствие мескалито. Все исступленно запели, и я знал, что дон Хуан и
все остальные действительно услышали этот шум. Я отказывался думать, что
их реакция была ответом на знак, поданый одним из них, просто для того,
чтобы обмануть меня.
В этот момент я чувствовал, что огромная волна мудрости поглощает
меня. Предложения, с которыми я играл в течение трех лет, уступили место
определенности. Мне потребовалось три года для того, чтобы понять, что,
что бы там ни содержалось в кактусе, оно ничего общего не имеет лично со
мной, с возможностью существовать самому по себе, на просторе, я узнал это
тогда.
Я лихорадочно пел до тех пор, пока уже не смог произносить слова. Я
чувствовал, как будто мои песни были внутри моего тела и сотрясали меня
непроизвольно; мне нужно было выйти и найти мескалито, или же я взорвусь.
Я пошел в сторону пейотного поля. Я продолжал петь свою песню. Я знал, что
они индивидуально мои - неоспоримое доказательство моей единственности. Я
ощущал каждый из своих шагов. Они отдавались от земли эхом; их эхо
продуцировало неописуемую эйфорию от существования человеком.
Каждое из растений пейота на поле сияло голубоватым мерцающим светом.
Одно растение светилось очень ярко. Я сел перед ним и спел свою песню.
Когда я пел, из растения вышел мескалито: та же самая человекоподобная
фигура, которую я видел раньше. Он посмотрел на меня.
С большим (для человека моего темперамента) выражением я пропел ему
мои песни. Были еще звуки флейт или ветра, знакомые музыкальные колебания.
Он, казалось, сказал также, как и два года назад:
"Что ты хочешь?"
Я говорил очень громко. Я сказал, что знаю, что в моей жизни и в моих
поступках чего-то не хватает, но я не могу обнаружить, что это такое. Я
просил его сказать мне, что со мной не так, а также просил его сказать мне
свое имя, чтобы я мог позвать его, когда буду нуждаться в нем.
Он взглянул на меня, удлинил свой рот, как тромбон, пока тот не
достиг моего уха и сказал мне свое имя.
Внезапно я увидел своего собственного отца, стоящего посреди
пейотного поля, но поле исчезло и сцена переместилась в мой старый дом,
дом моего детства. Мы с отцом стояли у фигового дерева. Я обнял своего
отца и поспешно стал ему говорить о том, чего я никогда не мог сказать
ему. Каждая из моих мыслей была цельной, законченно и уместной. Было так,
как будто у нас действительно не было времени, и нам нужно было сказать
все сразу.
Я говорил ему потрясающие вещи о моих чувствах по отношению к нему,
то есть, что при обычных обстоятельствах я никогда не смог бы произнести
вслух.
Мой отец не говорил, он просто слушал, а затем был утянут куда-то
прочь. Я снова был один и плакал от раскаяния и печали.
Я шел через пейотное поле, называя имя, которому научил меня
мескалито. Что-то выделилось из странного звездного света из растения
пейота. Это был длинный сияющий объект - палка света величиной с человека.
На момент он осветил все поле интенсивным желтоватым или цвета амбры
светом, затем он ощарил все небо наверху, создав грандиозное волшебное
зрелище. Я думал, что ослепну, если буду продолжать смотреть. Я закрыл
глаза и спрятал лицо в ладонях.
У меня было ясное знание, что мескалито велит мне съесть еще один
батончик пейота. Я подумал: "я не смогу этого сделать, так как у меня нет
ножа, чтобы его срезать". - "Съешь его прямо с земли", - сказал он мне тем
же странным способом. Я лег на живот и нашел верхушку растения. Оно
наполнило каждый уголок моего тела теплотой и прямотой. Все было живым.
Все имело существование и сложные детали, и в то же время было таким
простым. Я был повсюду, я мог видеть вверху и внизу, и вокруг себя в отдно
и то же время.
Это особенное чувство длилось довольно долго, чтобы я мог его
осознать. Затем оно сменилось на давящий страх, страх, который навалился
на меня внезапно, но овладел мной как-то быстро. Сначала мой чудесный мир
тишины был разбит звуками, но мне не было до этого дела. Затем звуки стали
громче и непрерывными, как если бы они надвигались на меня. И постепенно я
потерял чувство плавания в мире недифференцированном, безразличном и
прекрасном. Эти звуки стали гигантскими шагами. Что-то громадное дышало и
ходило вокруг меня. Я считал, что оно охотится за мной. Я побежал и
спрятался под валун и попытался оттуда определить, что преследует меня. В
один из моментов я выполз из своего убежища, чтобы взглянуть, и кто бы ни
был мой преследователь, но он не бросился на меня.
Он был подобен гигантскому широкому слизню, и он упал на меня. Я
думал, что его вес раздавит меня, но обнаружил себя в какой-то выбоине или
пещере. Я видел, что слизень не покрыл всей поверхности земли вокруг меня.
Под валуном остался кусочек свободной почвы. Я начал заползать туда. Я
видел огромные капли жидкости, капающие со слизня. Я знал, что он
"секретирует" пищеварительную кислоту, чтобы растворить меня. Капля упала
на мою руку, я пытался стереть кислоту землей и прикладывал к руке слюну,
продолжая закапываться. В один из моментов я почти начал испаряться.
Меня вытаскивали к свету. Я думал, что слизень растворил меня. Я
смутно заметил свет, который становился все ярче. Он вырывался из земли,
пока, наконец, не выпрямился в то, в чем я узнал солнце, выходящее из-за
горизонта. Медленно я начал восстанавливать свои обычные чувственные
процессы. Я лег на живот, положив подбородок на сложенную руку. Растение
пейота передо мной опять начало светиться, и прежде, чем я успел повести
глазами, снова вырвался длинный свет. Он навис надо мной. Я сел. Свет
прикоснулся ко всему моему телу спокойной силой, а затем скатался и
скрылся из виду.
Я бежал всю дорогу к тому месту, где были мужчины, которых я сотавил.
Все мы вернулись в город. Мы с доном Хуаном еще один день оставались у
дона роберто - пейотного ведущего. Все время, пока мы там были, я проспал.
Когда мы собрались уезжать, молодые люди, которые приняли участие в
пейотных сессиях, подошли ко мне. Один за другим они обнимали меня и
застенчиво смеялись. Каждый из них представился. Я проговорил с ними часы
обо всем, кроме пейотных встреч.
Дон Хуан сказал, что время ехать. Молодые люди снова обняли меня.
"приезжай", - сказал один из них. "мы уже ждем тебя", - добавил другой. Я
собирался медленно, стараясь увидеть стариков, но никого из них там не
было.
10 сентября 1964 года.
Рассказывая дону Хуану о пережитом, я всегда придерживался
последовательности, насколько мог, шаг за шагом. Сегодня я рассказал ему
детали своей последней встречи с мескалито. Он внимательно слушал рассказ
до того места, где мескалито назвал свое имя. Тут дон Хуан прервал меня.
- Теперь ты на собственном пути, - сказал он, - защитник принял тебя.
С этого момента я буду очень малой помощью для тебя. Тебе больше не надо
ничего мне рассказывать о своих отношениях с ним. Ты теперь знаешь его
имя, и ни его имя, ни его с тобой дела никогда не должны открываться ни
одному живому.
Я настаивал на том, что хочу рассказать ему все детали испытанного
мной, потому что для меня это не имеет смысла. Я сказал, что мне нужна его
помощь, чтобы перевести то, что я видел. Он сказал, что я могу делать это
и сам, что для меня было бы лучше думать самому. Я сказал, что мне
интересно узнать его мнение, потому что мне понадобится слишком много
времени, чтобы понять это самому, и я не знаю, с чего начать.
Я сказал:
- Возьми песни...
Продолжение на следующей странцие...
