При упоминании их бенефактора они засмеялись, как дети.
Я отлично понимал его. У меня не было ни вопросов, ни сомнений. Было
лишь чувство, что я должен держаться за каждое слово дон Хуана, чтобы
сказанное осело во мне. Иначе мои мысли побегут впереди него.
Я заметил, что мои глаза были зафиксированы на движении его губ, в то
время как слух фиксировался на звучании слов. И как только я понял это, то
уже не мог больше следовать ему. Моя концентрация нарушилась. Дон Хуан
продолжал говорить, но я не слушал его. Я поражался невообразимой
возможности жить постоянно в повышенном сознании. Я спрашивал себя, какова
ценность выживания? Можно ли оценивать ситуации лучше? Быть быстрее, чем
обычный человек, или, возможно, быть умнее?
Дон Хуан внезапно перестал говорить и спросил меня, о чем я
задумался.
- Ах, ты так практичен, - прокомментировал он после того, как я
рассказал ему о моих мечтаниях. - я думал, что в повышенном сознании твой
темперамент станет более артистичным, более мистичным.
Дон Хуан повернулся к Висенте и попросил его ответить на мои вопросы.
Висенте прочистил горло и потер руки об свои штаны. Он производил ясное
впечатление страданий человека на грани испуга. Мне стало жалко его. Мысли
завертелись клубком. И когда я услышал его заикание, в мою голову ворвался
образ - образ, который всегда возникал у меня при виде робости моего отца,
его боязни людей. Но прежде чем я успел поддаться этому образу, глаза
Висенте вспыхнули с какой-о необычайной внутренней яркостью. Он уставился
на меня с комично серьезным лицом и заговорил авторитетно, в профессорской
манере.
- Отвечаю на твой вопрос, - сказал он. - В повышенном сознании нет
ценности выживания, иначе в нем оказалась бы вся человеческая раса. Люди
бегут от него, поскольку войти в него очень трудно. И все же всегда
существует маловероятная возможность того, что обычный человек может войти
в такое состояние. Когда это происходит, он обычно преуспевает в смущении,
порою даже непоправимо.
Все трое разразились хохотом.
- Маги говорят, что повышенное сознание является главным входом в
"намерение", - сказал дон Хуан. - и они именно так его и используют.
Подумай над этим.
Я по очереди осмотрел каждого из них. Мой рот был открыт, и я
чувствовал, что если оставлю его открытым, то в конце концов смогу
разрешить загадку. Я закрыл глаза, и ответ пришел ко мне. Я почувствовал
это. Я не думал о нем. Я не мог бы выразить его словами, как бы сильно не
старался.
- Хорошо, хорошо, - сказал дон Хуан, - ты настиг другое решение
магов, причем самостоятельно, но у тебя еще нет той энергии, чтобы
подравнять его и выразить в словах.
Ощущение, переживаемое мной, было более чем просто неумение выражать
свои мысли, оно было подобно переживанию того, что я забыл давным-давно:
когда я не знал, что же я чувствую, потому что еще не научился говорить, и
следовательно, не имел средств претворять свои чувства в мысли.
- Размышление и точное выражение того, что ты хочешь сказать, требует
несметного количества энергии, - сказал дон Хуан, вдребезги разбив мое
чувство.
Сила моей задумчивости была так велика, что я забыл, с чего она
началась. Я ошеломлено посмотрел на дон Хуана и признался, что понятия не
имею о том, что они или я говорил и делал минутой раньше. Я помнил
инцидент с кожаной веревкой и то, что после этого говорил мне дон Хуан, но
не мог вспомнить чувства, которые переполняли меня буквально секундой
раньше.
- Ты пошел ошибочным путем, - сказал дон Хуан, - ты пытаешься
вспомнить мысли так, как делал это всегда, но сейчас другая ситуация.
Минутой раньше у тебя было всепоглощающее чувство, что ты знаешь что-то
очень особенное. Такие чувства нельзя вспомнить, используя память. Ты
вспомнишь их, когда вновь создашь их "намерение".
Он повернулся к Сильвио Мануэлю, который растянулся в кресле, вытянув
ноги под кофейный стол. Сильвио Мануэль пристально посмотрел на меня. Его
глаза были черные как два куска блестящего обсидиана. Без малейшего
движения мышц он издал пронзительный птичий крик.
- Намерение!! - кричал он. - намерение!! Намерение!!
С каждым криком его голос становился все более и более нечеловеческим
и пронзительным. Волосы на задней части моей шеи встали дыбом. По коже
побежали мурашки. Но мой ум, вместо того, чтобы сфокусироваться на испуге,
который я переживал, упорно продолжал вспоминать чувство, которое я имел.
И прежде чем я успел полностью обсмаковать это, чувство во возникло и
взорвалось в чем-то еще. Вот тогда я понял не только то, почему повышенное
сознание является входом в "намерение", я понял, что было самим
"намерением". И прежде всего я понял, что это знание не может быть
выражено словами. Это знание было здесь для каждого. Его можно было
почувствовать, можно было использовать, но невозможно было объяснить. В
него входили, изменяя уровни сознания, следовательно, повышенное сознание
было дверью или входом. Но даже этот вход невозможен для объяснения. Им
можно было только пользоваться.
Здесь был и другой фрагмент знания, который пришел ко мне в этот день
без какой-либо подготовки: что естественное знание "намерения" доступно
каждому, но господство над ним принадлежит тем, кто попробовал его.
К этому времени я был ужасно утомлен, вполне вероятно, из-за того,
что мое католическое воспитание оказывало тяжелейшее противодействие. Одно
время я даже верил, что намерение было богом.
Я рассказал об этом дон Хуану, Висенте и Сильвио Мануэлю. Они
рассмеялись. Висенте тем же профессорским тоном сказал, что оно не может
быть богом, поскольку "намерение"
- Это сила, которая не может быть описана или более менее изображена.
- Не будь нахалом, - сказал мне строго дон Хуан. - не пытайся
спекулировать на основании твоей первой и единственной пробы. Подожди,
пока не сможешь управлять своим знанием, а уж потом решай, что есть что.
Воспоминания четырех настроений "выслеживания" истощили меня.
Наиболее драматическим следствием было большее, чем обычно, безразличие.
Меня не волновало бы и то, свались я или дон Хуан замертво. Меня не
волновало, останемся ли мы на этом древнем форпосте на ночлег или начнем
спуск в темноту прямо сейчас.
Дон Хуан был очень проницательным. Он отвел меня за руку, как
слепого, к массивной скале и помог мне сесть спиной к ней. Он посоветовал,
чтобы я позволил естественному сну вернуть меня в обычное состояние
сознания.
4. НАШЕСТВИЕ ДУХА
ВИДЕНИЕ ДУХА
Прямо после позднего обеда, пока мы были еще за столом, дон Хуан
сообщил, что мы оба проведем эту ночь в пещере магов, и что нам пора в
дорогу. Он сказал, что мне просто необходимо посидеть там еще раз в полной
темноте, позволив структуре скалы и намерению магов сдвинуть мою точку
сборки.
Я хотел встать со стула, но дон Хуан остановил меня и сказал, что
сначала хочет объяснить мне кое-что. Он потянулся, положив ноги на сидение
стула, а затем откинулся на спинку в расслабленное и удобное положение.
- Когда я "вижу" тебя более подробно, - сказал дон хуан, - я замечаю
в тебе все большее и большее сходство с моим бенефактором.
Я почувствовал себя ужасно неудобно и не мог позволить ему
продолжать. Я сказал, что не могу представить себе, в чем это сходство, но
если что-то общее и есть, - а такая возможность никак не устраивала меня,
- я буду признателен ему, если он расскажет мне об этом, дав мне шанс
исправиться или избежать этого.
Дон Хуан смеялся, пока слезы не покатились по его щекам.
- Одно из сходств в том, что, когда ты действуешь, ты действуешь
очень хорошо, - сказал он, - но когда ты думаешь, то всегда сбиваешь себя
с толку. Мой бенефактор был точно таким же. Он не мог хорошо думать.
Я хотел оправдать себя, сказав, что с моим пониманием все в порядке,
но уловил проказливый оттенок в его глазах и тут же остановился. Он
заметил изменение моего поведения и тут же засмеялся с ноткой удивления.
Должно быть, он ожидал противоположного.
- Я хотел сказать, к примеру, что у тебя возникают проблемы в
понимании духа только тогда, когда ты думаешь о нем, - продолжал он с
укоризненной улыбкой. - но когда ты действуешь, дух легко открывается
тебе. С моим бенефактором было точно так же.
- Перед тем, как мы поедем к пещере, я расскажу тебе историю о моем
бенефакторе и четвертом абстрактном ядре.
- Маги верят, что до самого момента нашествия духа каждый из нас
может уйти от духа, но только не потом.
Дон Хуан преднамеренно сделал паузу, движением бровей побуждая меня
понять то, о чем он мне говорит.
- Четвертым абстрактным ядром является широкая атака нашествия духа,
- продолжал он. - четвертое абстрактное ядро является действием
откровения. Дух открывает нам себя. Маги описывают это так: дух сидит в
засаде, а затем налетает на нас, как на свою добычу. Маги говорят, что
нашествие духа всегда скрытное. Оно происходит, и все же кажется, что
ничего не случилось.
Я стал очень нервным. Тон голоса дон Хуана вызывал во мне чувство,
что он готов прыгнуть на меня в любой момент.
Он спросил, помню ли я момент, когда дух набросился на меня, наложив
отпечаток постоянной верности к абстрактному.
Я не имел понятия, о чем он говорит.
- Это порог, перейдя который, не имеешь пути к отступлению, - сказал
он. - обычно с момента стука духа проходят годы, прежде чем ученик
достигает этого порога. Но иногда порог достижим почти мгновенно. И тому
пример - случай моего бенефактора.
Дон Хуан сказал, что каждый маг должен иметь ясное воспоминание о
пересечении этого порога, этим он напоминает себе о новом состоянии своего
перцептуального потенциала. Он объяснил, что можно достичь этого порога
даже не будучи учеником магии, и что единственная разница между обычным
человеком и магом в этом случае заключается в том, на что каждый делает
ударение. Маг подчеркивает пересечение этого порога и использует
воспоминание об этом как ориентир. Обычный человек не пересекает порог и
считает лучшим для себя забыть о нем.
Я сказал, что не согласен с его точкой зрения, поскольку не могу
принять, что здесь есть только пересечение порога.
Дон Хуан посмотрел в сторону неба с унынием и покачал головой в
шутливом жесте отчаяния. Я продолжал излагать свои аргументы, не для того,
чтобы поспорить с ним, а чтобы прояснить кое-что в своем уме. И все же я
быстро терял свой импульс. Внезапно ко мне пришло чувство, что я скольжу
по тоннелю.
- Маги говорят, что четвертое абстрактное ядро имеет место, когда дух
перерезает наши цепи самоотражения, - сказал он. - отсечение наших цепей
изумительно, но и очень нежелательно, так как никто не хочет быть
свободным.
Ощущение скольжения через тоннель продолжалось довольно долго, а
затем все стало ясным для меня. И я засмеялся. Странное понимание,
запертое внутри меня, взорвалось смехом.
Казалось, дон Хуан читает мои мысли, как книгу.
- Это странное чувство - понимание того, что все, о чем мы думаем,
все, о чем мы говорим, зависит от положения точки сборки, - заметил он.
И это было именно то, о чем я размышлял и над чем смеялся.
- Я знаю, что в этот момент твоя точка сборки переместилась, -
продолжал он, - и ты понял секрет наших цепей. Они держат нас под стражей.
Но удерживая нас приколотыми к нашему удобному месту самоотражения, они
защищают нас от натиска неиз...
Продолжение на следующей странцие...
