Хуан. - но дом был пуст.
Шокированные соседи рассказали мне, что люди, с которыми я работал в поле,
принесли известие о том, что я умер на работе, и что моя жена и ее дети
ушли.
- Как долго ты был мертвым, дон Хуан? - спросил я.
- Кажется, целый день, - ответил он.
Улыбка играла на губах дон Хуана. Его глаза блестели как
вулканическое стекло. Он ждал моей реакции, ждал моих замечаний.
- Что стало с твоей семьей, дон Хуан? - спросил я.
- О, вопрос разумного человека, - заметил он. - а ведь я думал, что
ты спросишь меня о моей смерти.
Я признался, что хотел спросить о ней, но понял, что он "увидел" мой
вопрос, пока я формировал его в своем уме, и из-за упрямства решил
спросить о чем-нибудь еще. Я вовсе не шутил, но мое признание заставило
его рассмеяться.
- Моя семья в тот день исчезла, - сказал он. - кстати, моя жена
уцелела. Она и теперь живет в условиях, в которых мы жили прежде.
Поскольку тогда я ожидал свою смерть, она уверена, что я добился того,
чего хотел. На старом месте ей было нечего делать, поэтому она ушла.
Я потерял детей, и утешаю себя мыслью, что не моей судьбой было
оставаться с ними. Однако, маги имеют своеобразную наклонность. Они живут
исключительно в сумерках чувства, которое описывают слова "и все же..."
Когда все рушится вокруг них, маги признают, что ситуация ужасна, а потом
тут же убегают в сумерки "и все же..."
- Я так поступаю с моими чувствами, которые связаны с той женщиной и
ее детьми. Они очень дисциплинированно пересматривали свои жизни вместе со
мной, особенно это касается старшего мальчика. Только дух может решить
исход этого воздействия. Он напомнил мне, что уже обучал меня тому, как
воины действуют в подобных ситуациях. Они делают все, что могут, а затем
без зазрения совести и сожалений расслабляются и позволяют духу вершить
исход.
- Что такое решение духа, дон Хуан? - спросил я. Не ответив, он
внимательно изучал меня. Я знал, что он полностью осознает мой повод для
вопроса. Я тоже пережил такую привязанность и такую потерю.
- Решение духа - это следующее основное ядро, - сказал он. -
магические истории выстраиваются вокруг него. Мы поговорим об этом
специфическом решении, когда будем обсуждать это основное ядро.
- Ну, а как же вопрос о моей смерти, который ты хотел задать?
- Если они думали, что ты умер, почему могила оказалась неглубокой? -
спросил я. - почему они не вырыли настоящую могилу и не похоронили тебя?
- Это уже больше похоже на тебя, - рассмеялся он. - Я задавал себе
этот вопрос и понял, что все эти рабочие были набожными людьми. Я был
христианин. А христиан не хоронят так, их не оставляют разлагаться, как
собак. Я думаю, они ждали, что моя семья придет и потребует тело, чтобы
предать его земле, настоящему захоронению. Но моя семья не пришла.
- А ты искал их, дон Хуан? - спросил я.
- Нет. Маги никогда никого не ищут, - ответил он. - а я был магом. Я
заплатил своей жизнью за ошибку незнания того, что я маг, и что маги
никогда не становятся доступными для кого-то.
- С того дня я допускал общение или заботу только о тех людях или
магах, которые умерли, также как и я.
Дон Хуан сказал, что он вернулся назад в дом своего бенефактора, где
каждый тут же узнал то, что обнаружил он. И они отнеслись к нему так,
словно он никогда от них не уходил.
Нагваль Хулиан отметил, что это из-за его своеобразной натуры дон
Хуану потребовалось так много времени, чтобы умереть.
- Мой бенефактор сказал мне затем, что свидетельством мага к свободе
была его смерть, - продолжал дон Хуан. - он сказал, что тоже оплатил своей
жизнью свидетельство свободы, как и каждый, кто был в его доме. И что
теперь мы равны, как и все покойники.
- Я тоже умер, дон Хуан? - спросил я.
- Да, ты умер, - ответил он. - однако, величайшим трюком магов
является осознание того, что они умерли. Их свидетельство безупречности
должно быть обернуто в сознание. В этой обертке, говорят маги, их
свидетельство всегда как новенькое.
- Вот уже шестьдесят лет я всегда как новенький.
6. УПРАВЛЕНИЕ "НАМЕРЕНИЕМ"
ТРЕТЬЯ ТОЧКА
Дон Хуан часто брал меня и остальных своих учеников в короткие
экскурсии к западной гряде, что была неподалеку. В этот раз мы оставались
там до рассвета и к вечеру были на пути к дому. Мне захотелось пойти рядом
с дон Хуаном. Рядом с ним я всегда чувствовал себя успокоенным и
расслабленным, в то время как его веселые ученики вызывали во мне
противоположный эффект: они заставляли меня чувствовать себя ужасно
усталым.
Когда мы все спустились с гор и достигли равнины, я и дон Хуан были
немного впереди. Шквал глубокой меланхолии настиг меня с такой быстротой и
силой, что я только и мог, что сесть на землю. Затем, следуя совету дон
Хуана, я лег на живот на вершине большого круглого валуна.
Остальные ученики, подразнив меня, пошли дальше. Я слышал их смех и
крики, которые слабели с расстоянием. Дон Хуан посоветовал мне
расслабиться и позволить своей точке сборки, которая, по его словам,
двигалась с неожиданной скоростью, войти в свою новую позицию.
- Не волнуйся, - сказал он мне. - в скором времени ты почувствуешь
некоторый рывок или шлепок по твоей спине, словно что-то коснулось тебя.
Тогда ты будешь в норме.
Лежа неподвижно на валуне, ожидая шлепка по моей спине, я каким-то
образом вызвал непроизвольное воспоминание, такое сильное и ясное, что так
и не заметил шлепка, которого ожидал. Но я уверен, что он был, так как
меланхолия действительно мгновенно исчезла. Я быстро описал дон Хуану свое
воспоминание. Он предложил мне остаться на валуне и передвинуть мою точку
сборки в точное место, где она была в то время, когда я переживал событие,
которое вспомнилось мне.
- Не упусти ни одной детали, - предупредил он. Это произошло много
лет назад. В то время дон Хуан и я находились в городе Чиуауа в северной
мексике в высокогорной пустыне. Я сопровождал его, поскольку эта местность
была богата медицинскими травами, которые он собирал. С антропологической
точки зрения эта местность вызвала во мне огромный интерес. Не так давно
археологи нашли здесь остатки того, что они считали крупным,
доисторическим местом торговли. Они предполагали, что торговый пункт,
стратегически расположенный на перепутье, был эпицентром коммерции между
торговыми путями, которые соединяли американский юго-запад с южной
мексикой и центральной америкой.
Я несколько раз был в этой плоской, высокогорной пустыне, и это
укрепляло мое убеждение, что археологи правы, делая вывод, что это
естественное перепутье. Я, конечно же, прочитал дон Хуану целую лекцию о
влиянии этого перепутья в доисторическом распространении культурных
традиций на северо-американский континент. В то время я сильно
интересовался развитием магии среди индейцев американского юго-запада,
Мексики и Центральной Америки, как системы убеждений, которая передавалась
по торговым путям, и которая привела к созданию, на определенном
абстрактном уровне, вида доколумбийского прединдеанизма.
Естественно, дон Хуан громко смеялся каждый раз, когда я излагал свои
теории.
Событие, которое мне вспомнилось, началось в середине дня. После
того, как я и дон Хуан собрали два небольших мешка очень редкостных
медицинских трав, мы устроили привал и сели на вершине огромного валуна.
Но перед тем, как двинуться назад к месту, где я оставил свою машину, дон
Хуан предложил поговорить об искусстве "выслеживания". Он сказал, что
окружающая обстановка очень подходит для объяснения его сложностей, но
чтобы понять их, мне следует сначала войти в повышенное сознание.
Я попросил, чтобы он, перед тем, как сделать это, объяснил мне еще
раз, чем в действительности было повышенное сознание.
Дон Хуан, проявляя огромное терпение, начал разъяснять повышенное
сознание в терминах движения точки сборки. Пока он говорил, я понял
шутливость своей просьбы. Я знал все, что он говорил мне. Тогда я заявил
ему, что на самом деле не нуждаюсь в объяснении этого вопроса, но он
сказал, что объяснения никогда не бывают лишними, поскольку они
отпечатываются в нас для немедленного или более позднего использования,
или помогают нам подготовить свой путь достижения безмолвного знания.
Когда я попросил его более подробно рассказать о безмолвном знании,
он тут же ответил, что безмолвное знание является главной позицией точки
сборки, что много лет назад оно было естественной позицией людей, но по
причинам, которые невозможно определить, точка сборки людей вышла из этого
особого места и заняла новое положение, известное как "рассудок".
Дон Хуан отметил, что эта новая позиция характерна не для каждого
человека. Точки сборки большинства из нас расположены не прямо в точке
рассудка, а в ее непосредственной близости. То же самое было и в случае
безмолвного знания - не каждый человек имел точку сборки прямо в таком
положении.
Он сказал, что "место отсутствия жалости", будучи другой позицией
точки сборки, предшествует безмолвному знанию, также как другая позиция
точки сборки, называемая "местом озабоченности", предшествует рассудку.
Я не находил ничего неясного в этих скрытых заявлениях. По мне, они
объясняли самих себя. Я понимал все, что он говорил, и в то же время
ожидал его обычного удара по моим лопаткам, который бы заставил меня войти
в повышенное сознание. Но удара все не было, и я придерживался понимания
того, о чем он говорил, на самом деле не осознавая факта, что я уже
понимаю все. Чувство легкости, принятия вещей само собой разумеющимися,
которое соответствовало моей обычной сознательности, оставалось со мной, и
я не интересовался моей способностью понимать.
Дон Хуан пристально взглянул на меня и порекомендовал мне лечь вниз
лицом на вершину круглого камня, расставив ноги и руки, как лягушка.
Я пролежал около десяти минут, основательно расслабившись и почти
засыпая, пока не был вытряхнут из своей дремоты звуком тихого, шипящего
рычания. Я поднял голову, осмотрелся, и мои волосы встали дыбом. Чуть ли
не в двадцати шагах от меня, немного выше того места, где сидел дон Хуан,
на валуне громоздился гигантский, черный ягуар. Оголив клыки, он
пристально смотрел прямо на меня. Мне показалось, что он готовится
прыгнуть на меня.
- Не двигайся, - приказал мне тихо дон Хуан. - и не смотри ему в
глаза. Уставься ему на нос и не мигай. Твоя жизнь зависит от твоего
взгляда.
Я сделал так, как он сказал. Ягуар и я смотрели друг на друга до тех
пор, пока дон Хуан не объявил ничью, швырнув свою шляпу прямо в голову
ягуара. Ягуар отскочил назад, уклоняясь от шляпы, а дон Хуан издал
громкий, продолжительный и пронзительный свист. Потом он закричал высоким
голосом и хлопнул в ладоши два или три раза. Это прозвучало как
приглушенные выстрелы.
Дон Хуан дал мне знак спуститься с валуна и присоединиться к нему. Мы
оба закричали и хлопали в ладоши до тех пор, пока он не решил, что мы,
наконец, напугали ягуара и он убежал прочь.
Мое тело тряслось, но я не был испуган. Я сказал дон Хуану, что мой
величайший страх был вызван в первый момент не внезапным рычанием кошки и
не ее взглядом, а уверенностью, что ягуар разглядывал меня еще до того,
как я услышал его и поднял голову.
Дон Хуан не сказал о пережитом ни слова. Он был в глубоком раздумий.
Когда я начал расспрашивать...
Продолжение на следующей странцие...
