буду слушать ехидные замечания подруг, которые никогда не рисковали сами, а потому только и могут, что радоваться неудачам других. Нет, этого не будет! Я лучше выброшусь из самолета над океаном!
Но поскольку окна в самолете не открываются (кстати, для меня это было неприятной неожиданностью — как жалко, что нельзя вдохнуть чистого воздуха поднебесья!), то умру я здесь. Но перед тем, как умереть, я еще поборюсь за жизнь. Если бы я не боялась заблудиться в незнакомом городе, то пошла бы куда глаза глядят.
***
На следующий же день, не откладывая, она записалась на дневные курсы французского языка, где увидела людей всех возрастов, рас и цветов кожи —мужчин в ярких одеждах, с многочисленными золотыми цепями и браслетами, женщин под неизменным покрывалом, детей, которым иностранный язык давался много легче, чем их родителям, — а ведь должно быть наоборот: взрослые-то накопили больше опыта. Мария гордилась тем, что все они знали про ее страну — карнавал, самба, футбол — и самого прославленного ее гражданина по имени Пеле, которого они упорно называли Пеле, несмотря на все старания Марии объяснить, что он ПелЕ! ПелЕ-Е-Е!!! — впрочем, потом она отказалась от идеи исправить им произношение, ибо ее и саму-то называли МариЯ, и что это за пристрастие такое у иностранцев коверкать имена и при этом считать, что правы?!
Днем для языковой практики она пошла погулять по этому городу с двумя названиями, обнаружила вкуснейший шоколад, сыр, какого никогда раньше не пробовала, огромный фонтан посреди озера, снег, по которому ни разу в жизни не ступала нога ее земляков, аистов, рестораны с каминами (она, правда, ни в одно такое заведение не заходила, но с улицы видела огонь, и от этого возникало приятное ощущение — как будто этот огонь согревал и душу). Сильно удивилась она, когда поняла, что вовсе не все вывески призывают покупать часы, есть еще и банки, хоть и непонятно, куда столько —жителей-то в этой стране мало. И еще заметила, что внутри этих самых банков почти никого и нет, но решила ни о чем не спрашивать.
После трех месяцев постоянного самоконтроля на работе взыграла и забурлила в ней ее бразильская кровь — недаром же все считают бразильянок самыми чувственными и сексуальными, — и Мария завела романчик с арабом, который тоже учил французский в одной группе с нею. Длилась эта связь три недели —до тех пор, пока однажды вечером Мария, махнув на все рукой, не решила съездить со своим возлюбленным в горы в окрестностях Женевы. А когда вернулась и пришла на следующий день в кабаре, ее позвали в кабинет Роже.
Она переступила порог — и тотчас была уволена, чтоб другим девушкам неповадно было. Роже чуть не в истерике кричал, что сбылись его худшие ожидания, что в очередной раз он убедился — на бразильянок нельзя положиться (отчего же нельзя? Очень даже можно). Не помогли ее объяснения — она, мол, очень плохо себя чувствовала, от перемены климата у нее поднялась температура. Швейцарец не внял и еще посетовал, что вот, мол, изволь-ка снова лететь в Бразилию искать ей замену и что лучше бы он набрал югославских танцовщиц, которые и красивей, и гораздо ответственней относятся к своим обязанностям.
Мария при всей своей молодости была далеко не глупа, а вдобавок ее арабский друг объяснил, что по суровым швейцарским законам о труде она может подать на Роже в суд за эксплуатацию, тем более что большая часть заработанных ею денег достается заведению.
И она вернулась в кабинет Роже и поговорила с ним на вполне приличном французском языке, употребив слово «адвокат», и, благодаря этому волшебному заклинанию, вышла оттуда, унося залп проклятий и пять тысяч долларов неустойки — деньги неслыханные. Теперь она могла сколько угодно встречаться со своим арабом, покупать подарки, сфотографироваться на снегу и вернуться домой с победой.
Первым делом она позвонила соседям и попросила передать родителям, что у нее все замечательно, она счастлива, перед ней открывается блестящее будущее, так что пусть не беспокоятся. Вслед за тем — поскольку номер в гостинице, снятый для нее Роже, следовало освободить незамедлительно — оставалось только отправиться к арабу, поклясться ему в вечной любви, принять его веру и выйти за него замуж, даже если придется теперь всегда носить на голове этот странный платок, ничего страшного: всем ведь известно, что арабы очень богаты, и этого достаточно.
Однако араб к этому времени был уже далеко — наверно, где-нибудь в своей Аравии, стране, Марии неведомой, так что она поблагодарила Пречистую Деву за то, что не пришлось изменять своей вере. Теперь, сносно объясняясь по-французски, обладая достаточной суммой, чтобы купить билет на самолет, карточкой, которая черным по белому удостоверяла, что она — «исполнительница самбы», видом на жительство —тоже вещь не последняя — и твердо памятуя, что на самый крайний случай остается у нее хозяин магазина тканей, решила Мария сделать то, что было ей, как она считала, вполне по силам. А именно — зарабатывать деньги своей красотой.
Еще в Бразилии прочла она книжку про одного пастуха по имени Сантьяго, который преодолевал множество препятствий, отыскивая свои сокровища, причем препятствия эти только помогали ему обрести желаемое. Но это же просто про нее! Теперь она была совершенно убеждена, что работу потеряла для того, чтобы найти свое истинное призвание — стать фотомоделью и манекенщицей.
Она сняла дешевую квартирку (даже без телевизора — надо было экономить, пока еще не загребает деньги лопатой) и уже на следующее утро начала ходить по агентствам и в каждом услышала одно и то же — надо, мол, оставить снимки, сделанные профессиональным фотографом. Но Мария, сообразив, что эти расходы —даже и не расходы, а вложение капитала и они должны окупиться, а осуществление мечты стоит дорого, большую часть денег ухнула на услуги замечательного фотографа, который говорил мало, а брал много. В студии у него стоял исполинских размеров шкаф, и Мария позировала в самых разнообразных, изысканных и весьма экстравагантных туалетах, а также —в бикини, при виде которого Маилсон — единственный ее знакомый в Рио, импрессарио, переводчик и охранник — лопнул бы от гордости за свою подопечную. Снимков она попросила напечатать побольше, приложила их к письму, где сообщала, как хорошо ей живется в Швейцарии, и отправила домой. Пусть думают, что она разбогатела, обзавелась всем на зависть роскошным гардеробом и скоро прославит свой тихий городок. Если все пойдет как задумано (а она уже прочла много книг о «позитивном мышлении» и ни единой секунды не сомневалась в победе), встречать ее на родине будут с духовым оркестром и убедят префекта назвать ее именем какую-нибудь площадь.
Купила мобильный телефон и несколько дней провела Б ожидании звонков с приглашениями на работу. Обедала она в китайских (то есть в самых дешевых) ресторанах, а чтобы убить время, зубрила, как сумасшедшая, спряжение французских глаголов.
Однако время все равно тянулось до ужаса медленно, а телефон молчал. К несказанному ее удивлению, когда она прогуливалась по берегу озера, никто на нее не обратил внимания, если не считать торговцев наркотиками, всегда сидевших на одном и том же месте — под мостом, который соединял красивый старинный парк с современной частью города. Мария даже засомневалась в своей красоте и сомневалась до тех пор, пока одна из ее бывших коллег, случайно встретившись с нею в кафе, не объяснила — дело тут не в ней, а в швейцарцах, которые никого не любят беспокоить, и в иностранцах, которые опасаются, что их арестуют за «сексуальные домогательства» — ответственность за это специально придумали для того, чтобы женщины во всем мире чувствовали себя никому не нужными.
Запись в дневнике Марии, сделанная в тот вечер, когда она потеряла мужество выходить из дому, жить и ждать, когда наконец зазвонит онемевший телефон:
Сегодня я проходила мимо парка с аттракционами. Я не могу тратить деньги впустую и потому принялась просто разглядывать посетителей. Долго простояла перед «русскими горками»: я видела, что люди ищут острых ощущений, но, когда все это приходит в движение, умирают со страху и кричат: «Остановите!»
Чего же им надо? Если они выбрали для себя приключение, разве не следует настроиться на то, чтобы идти до конца? Неужели они считают, что благоразумней будет пройти мимо этих крутых подъемов и отвесных спусков да сесть на карусель, которая крутится на одном месте?
Сейчас мне так одиноко, что я и думать не могу о любви, но необходимо убедить себя —все наладится, все будет хорошо, я устроюсь, и здесь я —потешу, что выбрала себе именно такую судьбу. «Русские горки» —это моя жизнь. А жизнь — это пряная, ослепительная игра, это —прыжок с парашютом, это —риск, ты падаешь, но снова встаешь на ноги, это — то, что называется «вылезти вон из кожи», это — тоска и досада, если не удается совершить намеченное.
Трудно жить в разлуке с близкими, не иметь возможности говорить на языке, которым можешь выразить самые тонкие оттенки чувств и ощущений, но с сегодняшнего дня, как только мне станет грустно, я вспомню этот парк аттракционов. Что бы я почувствовала, если бы заснула и внезапно проснулась на «русских горках»?
Ну, наверное, прежде всего — что попала в какую-то западню, что мне страшно, что меня тошнит, что я хочу убежать отсюда. Однако если поверить в то, что рельсы — это и есть моя судьба, а вагончиком движет Бог, то кошмар станет восторгом. «Русские горки» надежно и бережно доставят тебя в пункт назначения, а пока путешествие длится, гляди по сторонам, вопи от восхищения.
***
Облекать в слова мысли, казавшиеся ей очень мудрыми, Мария могла, а вот следовать собственным советам получалось не очень-то: подавленность накатывала на нее все чаще, а телефон молчал по-прежнему. Чтобы отвлечься и чем-то заполнить пустые часы и попрактиковаться в языке, она стала покупать журналы со статьями о знаменитых актерах, однако вскоре поняла, что это обходится слишком дорого, а потому записалась в ближайшую библиотеку. Там ей сказали, что журналы не выдают, но предложили несколько книг, которые помогут ей полнее овладеть французским.
— Нет, книги мне читать некогда. - Некогда? Чем же вы заняты?
— У меня много дел — учу язык, веду дневник и... «Жду, когда зазвонит телефон», хотела добавить она, но решила промолчать.
Милая, вы еще так молоды, —сказала ей библиотекарша. — Перед вами вся жизнь. Читайте. Забудьте всё то, что вам наговорили, и читайте. — Да я прочла уже много книг.
И в эту минуту Мария вспомнила, как охранник Маилсон говорил: «Нужно, чтобы токи шли». Библиотекарша казалась ей человеком добрым, кротким, участливым, готовым прийти на помощь. Надо обольстить ее — она может стать Марии подругой. И, мгновенно перестроившись, она сказала:
— Но хочу прочесть еще больше. Пожалуйста, посоветуйте мне что-нибудь.
Библиотекарша принесла ей «Маленького принца». Вечером Мария стала его перелистывать, рассматривать рисунки на первых страницах — там, где изображена шляпа, которая, по словам автора, никакая не шляпа, а удав, проглотивший слона. «Да он что — ребенком не был? — подумала Мария. — По-моему, это больше похоже на шляпу». Телевизора у нее не было, и со скуки она принялась следить за странствиями и приключениями Маленького принца, хотя начинала грустить всякий раз, как в книжке говорилось о любви — она запретила себе даже думать на эту тему, ибо от подобных мыслей —• впору в петлю лезть. Книжка ей понравилась — если не считать грустно-романтических сцен с лисенком и розой, — а главное отвлекла: без нее она каждые пять минут смотрела, не разрядилась ли батарейка в мобильном телефоне (страшно подумать, что главный в жизни шанс может быть упущен из-за такого пустяка).
Мария стала захаживать в библиотеку, вести разговоры с этой женщиной — такой же одинокой, как и она сама, расспрашивать ее о книгах и их авторах, и так продолжалось до тех пор, пока она, подсчитав свои финансы, не поняла: еще две недели —и ей не на что будет купить билет.
Но поскольку жизнь любит нагнетать мрак для...
Продолжение на следующей странцие...
