убани и Терека
-- означает "первый поселенец", в противоположность более поздним
колонистам, которых называют "чужаками". Во время старого режима казаки
каждого из этих регионов обладали правом самоопределения в военных делах, 1$
чем отличались от "чужаков". Характерной особенностью их жизни была
длительная военная служба в особых казацких войсках. Они должны были
обеспечивать себя своими собственными лошадьми и боеприпасами. С другой
стороны, они получали прибыль от больших земельных наделов, часто пятидесяти
или шестидесяти акров каждый. Вся земля этих трех районов, исключая
небольшую долю частных владений, принадлежала казакам на общинных
отношениях. Чужаки, напротив, не имели никаких прав на землю, не получили
никакой земли и должны были арендовать ее у частных собственников или
казаков.
После революции, которая принесла отмену всех привилегий, было
предложено поделить землю поровну между населением, и привилегии казаков
должны были, естественно, прекратиться. Это была идея тех, у кого не было
земли; казаки, однако, думали по-другому и не имели ни малейшего желания
отдавать свою землю чужакам. Следует отметить, что горцы районов Кубани и
Терека, подлинные коренные жители, также имели притязания на землю. Казаки
упорно настаивали на факте, что земля была покорена их предками, и никто не
имеет права лишить их этой земли. Чужаки, с другой стороны, заявили, что раз
отмена привилегий совершившийся факт, то земля принадлежит всем в равной
степени. Аргументы сильны с обеих сторон! Никто не может предсказать, как
разрешится этот конфликт. Следующая особенность заключается в том, что
"чужаки" составляют большинство во всех трех районах. В случае, если
перераспределение будет осуществлено, казаки потеряют более половины своих
владений. Это будет в том случае, если это перераспределение будет
ограничено каждым отдельным районом. Если же эта мера будет распространена
па всю Россию, то как казаки, так и "чужаки" останутся без земли.
Но земельный вопрос в России заслуживает отдельного рассмотрения. Я
ограничусь землей казаков. Казаки, несмотря на меньшинство, тем не менее
формируют правительства во всех трех регионах, которые, естественно,
отстаивают интересы "казаков", которые против "чужаков". Причина этого лежит
в том, что казаки уже имели некий вид организации, когда случилась
революция, и что большевики во время короткого периода их правления
опирались на "чужаков". Когда же их вытеснили из страны, казаки присвоили
себе их правительство. "Чужаки" считались подозрительными; им не разрешалось
участвовать в нем, или, по крайней мере, в вопросах, связанных с земельными
проблемами.
Политическая организация этих трех регионов отличается друг от друга.
Районы Терека и Дона управляются исключительно Казацкой Ассамблеей,
называющейся "Военный Совет". С другой стороны, Кубанский регион имеет
Ассамблею, в выборах в которую "чужакам" участвовать запрещается. Этот
парламент неистово демократичен во всем, кроме вопроса о земле. Он решился
на очень высокомерное отношение к правительству Добровольческой Армии,
которое считает реакционным.
Вы можете видеть по этим признакам, насколько сложна проблема. Чтобы
уничтожить любую возможность мирного урегулирования какого-то ни было
вопроса, правительства каждой из этих республик ведут против всякого другого
экономическую и таможенную войну, как я упоминал в своем первом письме.
Теперь эта война начинает оказывать действие и на Добровольческую Армию.
Подобная ситуация была создана различными причинами, тем не менее, одного
характера.
Кубанский регион, изобилующий зерном и другими сырьевыми продуктами,
протестовал против всякого экспорта, приносящего только бумажные деньги,
которые были лишены ценности. Он готовился менять свои продукты
исключительно на другие товары. Чтобы прекратить несанкционированный
экспорт, Кубанский край окружил себя таможнями. На каждой станции этого
нового "фронта" поезда останавливались на очень продолжительное время,
проверяли весь багаж, и т. д. И это было правилом в течение шести месяцев.
Но сейчас, с тех пор, как новые области были освобождены от большевиков,
районы Дона и Терека оказались в таком же положении, хотя у них зерна
меньше, чем у Кубани, они все-таки кое-что имеют. Недавно освобожденные
области не имеют ничего, или же хлеб стоит там 40-50 рублей за фунт, то есть
в десять раз дороже, чем в районе Терека. Если бы экспорту зерна дали ход,
то оно сразу же исчезло с Дона и Терека, и было заменено горами бумажных
денег, которые Добровольческая Армия грозится "отменить". Надо признать, что
есть, от чего огорчиться.
Республики решили не допускать никакого экспорта зерна. Добровольческая
Армия ответила на эту меру заявлением, что она воспрепятствует поступлению
каких-либо ни было товаров в Республики. Другими словами, Добровольческая
Армия объявила экономическую блокаду непокорным Республикам; и правительства
Кубани, Дона и Терека стоят теперь перед выбором или экспорта зерна, или
существования без других продуктов: сахара, кожи, фабричных изделий и т. д.
Ближайшее будущее покажет нам, как высоко поднимутся цены на хлеб и другие
товары. Опыт последних дней позволяет нам предсказать, что мы будем платить
больше и за то, и за другое. Подобные "конфликты" неизменно несут выгоду все
увеличивающимся массам спекулянтов, например, армян.
И все это происходит в ближайшем соседстве с большевиками, тогда как
они до сих пор еще не побеждены!
Я намеревался говорить о самом себе, о моей жизни здесь. Преуспей я в
изображении того, как я провожу день, вы бы достигли более ясного понимания
нашей жизни. Но, как вы видите, почти каждое слово должно быть объяснено. Мы
так далеки друг от друга, что можно сказать -- мы почти на разных планетах.
Только бы не было ни одного большевика на вашей планете!
ЭПИЛОГ из книги "В России Деникина" К. И. Бечхофера
Наконец мы достигли Ростова-на-Дону (называется так, чтобы отличать от
другого Ростова близ Москвы). Я пробился через переполненный людьми вокзал и
взял извозчика. Через несколько минут я уже стучал в дверь моего друга, м-ра
Успенского. Он русский писатель, который опубликовал также одну или две
книги на английском; он крупный специалист в таких вопросах как четвертое
измерение -- если, конечно, человек может быть экспертом в таких
непостижимых вещах -- и написал несколько занимательных книг об Индии и
индийской философии. Я имел удовольствие знать его уже несколько лет, в
Индии, Англии и дореволюционной России. Блестящая серия писем, которые он
послал в лондонский еженедельник "Новую эпоху", описывающая обстановку в
Южной России летом и осенью 1919-го года, вызвали у меня чрезвычайное
желание возобновить наше знакомство. Он радушно встретил меня и сразу же
пригласил разделить с ним его жилище. Я сказал, что не буду беспокоить его и
пойду в гостиницу. Он засмеялся.
-- В сегодняшней России вы не можете взять комнату в гостинице, --
сказал он, -- они все реквизированы правительством или офицерами.
-- А в частных домах?
-- То же самое. Каждая квартира в Ростове была исследована служащими по
расквартировке. Они оставили по одной комнате каждой женатой паре, если те
были достаточно удачливы, и присвоили остальные для офицеров. Я сам в этой
комнате только до завтра. Офицер, который реквизировал ее, мой друг, и он
одолжил мне ее на несколько дней. Но он возвращается завтра, и тогда мы
будем должны искать новую комнату, если мы сможем сделать это.
Я выглядел смущенным. Не проведем ли мы следующую ночь на улице?
Успенский улыбнулся моему испугу.
-- Не беспокойтесь, -- сказал он, -- мы найдем где-нибудь место. Я
вижу, что вы новичок в этой стране. За последние два года никто не волнуется
о том, что случится с ним завтра. Нет ничего похожего на прежние дни, когда
мы с вами, бывало, встречались в Петрограде, и даже условливались о встрече
на два или три дня заранее. Не беспокойтесь, вы скоро привыкнете к этому.
Подождем, пока вы не поживете под большевиками, как пожил я! Говорю вам, до
тех пор, пока вы не испытаете большевизм на себе, вы не узнаете, что
действительно содержит в себе мир. Причудливое размышление о том, что
случится завтра! Что за странная идея!
Успенский показал мне свое имущество. Оно состояло из одежды, которую
он носил (главным образом поношенного сюртука, остатка прежнего богатства),
пары рубашек высшего качества, носков, одного одеяла, потрепанного пальто,
пары ботинок, банки кофе, бритвы, пилочки для ногтей, точильного камня и
полотенца. Он уверял меня, что считается исключительно удачливым, имея так
много оставшимся. На следующий день мы перенесли наши пожитки на место
нового жилища, которое нашел Успенский. Оно состояло из двух маленьких
комнат над чем-то вроде сарая во внутреннем дворе большого дома. Они были
реквизированы офицером, который должен был по долгу службы ехать в глубь
страны на неделю или около того и, боясь потерять их тем временем, одолжил
их своему Другу, который в свою очередь гостеприимно пригласил Успенского и
меня разделить их с ним. В любом другом месте, в любое другое время я не
стал бы жить в этих комнатах. Они были маленькие, очень холодные и со
сквозняком, и чрезмерно неудобные. Чтобы добраться до них, нужно было
позвонить в колокольчик привратника; тогда он выходил из своего жилища и
уводил двух свирепых собак в их конуру, после чего открывал ворота и впускал
нас внутрь. Когда мы хотели выйти наружу, нужно было пройти тот же ритуал.
Иногда, когда привратник спал, был занят или пьян, можно было провести
четверть часа снаружи под снегопадом или с внутренней стороны двери с хором
лающих собак для компании. В завершение всех этих проблем владелец дома нео-
жидашю послал нам сказать, чтобы ~\\ы убирались вон, по причине того,
что мы совсем не имеем права занимать сараи.
В известном смысле он был прав, но мы точно знали, что было причиной
этого; он хотел сдать их по баснословной цене каким-то богатым эмигрантам из
большевистской России. Мы решили опередить его, и способ, которым мы сделали
это, довольно очевидно показывает, как сейчас живут в России. Утром я был
послан к коменданту Ростовского гарнизона, генералу Тарасенкову, который
занимался реквизицией квартир. Я сказал ему, что являюсь английским
журналистом и мне нужна комната. Он терпеливо объяснил мне, что в Ростове
нет свободных комнат, но он дает мне право забрать любую, если я смогу найти
се. Я ответил, что знаю дом с пустыми комнатами, и он сразу послал вместе со
мною офицера посмотреть на них. Я 01 вел его к дому, где мы остановились, и
с огромным чувством собственного достоинства мы прошли через хозяйские
комнаты, расспрашивая всех, кто в них был. Все комнаты оказались занятыми,
хотя я полагал, что некоторые из несомненных жильцов были теми, кого в
России называют "мертвыми душами", то есть людьми, которые больше не
существовали (выражение взято из известной книги Гоголя). Однако, офицер,
который был со мной, оказался другом владельца дома, и старался не задавать
неловких вопросов. Во всяком случае, мое назначение было выполнено; я был
уверен, что хозяин больше не посмеет приказать выгнать нас из своего сарая.
Так это и оказалось. В течение недели или двух, что мы провели в
Ростове, "буржуазный" хозяин дома больше не предпринимал дальнейших попыток
возвратить себе свои владения. Нашей следующей проблемой была добы...
Продолжение на следующей странцие...
