удом для всего человечества, но чудо это мы сотворяем в своих простых делах милосердия и любви.
Вновь кашель задушил речь старца. На мое сердце навалилось отчаяние и боль оттого, что я ничего не могу сделать, чтобы спасти старца.
- Пойду, прогуляюсь, - солгал я Арсению и пошел в часовню молиться. Я стоял в темноте и тихо просил Господа, чтобы Он исцелил Арсения. Конечно, я мог молиться и в домике, но мне не хотелось, чтобы старец слышал мои страстные просьбы к высшим силам о его выздоровлении.
Ночью меня разбудил голос старца. Спал я тревожно, сон был поверхностным, и потому я сразу услышал его хриплый голос:
- Прости, Владимир, что разбудил тебя.
- Ничего, ничего будите, когда нужно, что вам, дедушка, принести чего?
- Есть ли у тебя веревочка?
- Веревочка, я не ослышался? - спросонья я не понял его вопроса.
- Поищи, пожалуйста.
- Да зачем она вам? - спросил я Арсения, вглядываясь в темноте в его лицо.
- Нужно мне, мил человек.
Наверное бредит старик, подумал я и принес ему воды:
- Попейте, дедушка, вам нужно больше пить. - Поищи, Владимир, что я прошу. Настроение мое совершенно упало, но я пошел в кладовку с фонариком, там у меня лежал клубок шелковой нити. Когда я принес ему этот клубок, Арсений своею просьбой еще больше расстроил меня, сказав:
- Порежь ее на кусочки, сантиметров по десять.
- Сколько вам отрезков нужно? - спросил я, отправившись на кухню взять ножницы.
- Штук тридцать, дорогой. Наверное, хватит. Нет слов описать мое состояние и мысли, которые меня одолевали, когда под тусклым светом фонаря, ночью, я сижу за столом и отрезаю куски веревки стар~, который, без сомнения, уже переживает болезненные галлюцинации.
- Сложи их сюда, - попросил Арсений, указывая на свой живот. - Спасибо тебе, прости, что побеспокоил тебя, сон твой нарушил. Ложись спать.
Легко сказать спать, когда рядом человек умирает, но только я положил голову на подушку в ожидании бессонных тревожных часов, как мигом забылся и погрузился, как ни странно, в глубокий сон.
Утром с дрожащим сердцем я заглянул в комнату, где лежал Арсений. Он лежал как прежде с закрытыми глазами, но его руки двигались - он связывал узелками те отрезки, которые я ему ночью нарезал! Слава Богу, жив! - Вздох облегчения прошелся по моему телу, как целебный бальзам. Видимо, бредит старец, хватит ждать, нужно немедленно везти врача, подумал я.
Я начал тихонько одеваться, но меня остановил возглас из другой комнаты:
- Не надо, Владимир, врача. Послушайся меня... пожалуйста.
Я занимался по хозяйству, изредка заглядывая в комнату старика, который продолжал упорно связывать веревки в какие-то узорчатые узлы. Потом он попросил весь клубок, и готовые отрезки, на которых он уже завязал чудные узлы, прикреплял через равное расстояние к главной нити. Может быть, это какое-то украшение, только для чего? Готовая нить ложилась на пол, где Лучик забавлялся, нападая на воображаемую мышку.
- Лучик, а ну-ка иди сюда, - скомандовал я. - Ничего, Владимир, пусть тварь Божия веселится, - остановил меня Арсений.
Старец ничего не ел, только соглашался пить отвары из трав с медом, которые я ему приносил в кружке.
- Вы, похоже, украшение делаете? - спросил я.
- Верно, мил друг, украшение, только не для того, что ты думаешь, а для душ человеческих, чтобы они лучше стали, чтобы могли по этой нити до неба, до Христа дойти и не потеряться в дебрях мирской суеты и забот.
Отметив про себя, что старец выражает свои мысли четко, я подумал, что, может быть, он и не бредит, может быть, опять какой-то сюрприз готовит. Впрочем, это было не так важно, главное, чтобы он поправился, чтобы хотя бы жар спал. Градусника у меня не было, и я определял его температуру, накладывая ладонь на его морщинистый лоб.
Приближалось Рождество Христово, все это время Арсений неустанно работал над своей нитью, нанизывая на нее готовые отрезки с узлами.
- Вам отдыхать надо, - сказал я, когда на полу уже накопился ворох нитей.
- Отдохну, мил человек, отдохну, - проговорил Арсений. - От отдыха мы никуда не денемся, только место нужно каждому себе приготовить, иначе проклянешь такой отдых.
Я понимал, к чему клонит старец. Был вечер, приближалась рождественская ночь, в дом заползали сумерки. Вдруг Арсений привстал, сел на кровати и принялся озабоченно искать свой посох.
- Что вы хотите, дедушка, вот ваш посох, - я подал старику в руку его палку.
- Вот что, Владимир, - серьезно вымолвил Арсений. - К нам гости поспешают!
- Какие могут быть гости?
- Ко мне братья, я слышу, идут, на подходе уже. Приберись-ка, мил человек, и помоги в кресло пересесть, - с нескрываемым волнением настоял Арсений.
Может быть, все-таки бредит старик, подумал я, но быстро расставил все по местам, убрал со стола и начал мыть посуду. Вдруг Ассоль на улице залаяла, ее голос я уже знал, когда она просто так, как говорится, брешет, когда чужую собаку видит, а когда людей приближающихся, и предупреждает, что, дескать, здесь охрана и не подходите сюда. Судя по ее лаю, действительно где-то недалеко она увидела людей. Взяв фонарь, я вынырнул в темноту. Снизу по тропинке к моему домику поднимались две фигуры.
Ассоль неистово лаяла, и я отвел ее подальше от дома. Через минуту передо мной стояли два странника. Длинные седые волосы ниспадали на плечи, на теле накидки из шкур животных, у каждого в руке был посох, а ступни ног совершенно обнажены. Их неожиданное появление и странный вид привели меня в такое состояние, что я потерял дар речи.
- Мир тебе, - в один голос произнесли старцы и поклонились.
- С миром принимаю, - выдавил я приветствие из себя. - Проходите в дом, вас ждут.
Старцы направились в открытые двери, но из-за высокого роста им пришлось нагибаться на входе. Я последовал за ними.
- Присаживайтесь, - сказал я, сдерживая волнение, и с трудом зажег свечу, приготовленную на столе, потому что руки мои дрожали. - Сейчас я чай подам.
- Мил человек, оставь нас, - попросил Арсений. - Нам поговорить надобно.
Я вышел во двор и был даже рад остаться наедине с самим собой, чтобы прийти в спокойное состояние. И все-таки, несмотря на столь неожиданный визит странных гостей, чего-то во мне было больше, нежели удивления. Я подошел к Ассоль, та стала лапами мне на грудь и лизнула в щеку, я гладил ее по любимому ею месту - животу и искал, что же все-таки меня наполняет некой радостью. И понял - то, что Арсений встал с кровати, а это значит, что он еще будет жить. Ведь недаром старые люди боятся лечь, ибо потом уже не встают, а Богу душу отдают. Старец встал! Вот главная приятная весть, первая ласточка его выздоровления.
Где-то через час гости вышли из дома.
- Спаси, Господь, тебя, добрый человек, - сказали они. - Нам пора.
- Как же? Куда вы сейчас поедете, автобусы вас не возьмут - побоятся, а электричка будет только завтра. Оставайтесь, места всем хватит.
- Некогда нам, добрый человек.
- Я провожу вас.
- Не беспокойся, мы сами дорогу найдем. Странники начали спускаться, я пошел вслед за ними, стараясь освещать им дорогу фонарем. Мы прошли полсотни метров и, надо ж такому случиться, шнурок на моем ботинке развязался, и я наклонился завязать его. На это ушло у меня несколько секунд, а когда я поднял голову, странников нигде не было! Я ринулся вперед по их следам, отпечатанным в снегу, но через пятнадцать шагов следы исчезли! Будто старцы взлетели в воздух или испарились. Еще немного я походил вокруг, посветил по кустам и вернулся в дом.
- Дедушка, гости твои будто испарились, я пошел их провожать, отвлекся на мгновение, глянь, а их нет.
Арсений стоял перед иконостасом и молился, а когда повернулся, то мне показалось, что на его щеке блестит слезинка. Старец весь будто сиял, какая-то радость изливалась из него, трудно было предположить, что еще два часа назад он лежал при смерти.
- Что случилось, дедушка? Кто эти ваши гости? Откуда они? - забросал вопросами я Арсения.
- Друзья мои, - говорил старик улыбаясь. - Ты же все равно не поверишь тому, что они с неба спустились.
- С неба?
- Небесные странники это были, мил человек, пророки Илия и Енох.
Такой ответ был столь невозможен, что я не нашелся, что сказать, и не знал, как прореагировать на то, что сегодня в гостях были библейские пророки. Ну, что ж? Сказал я сам себе - нужно принять и это: небожители зашли в гости, отчая отказались, на ночлег останавливаться также не захотели.
- Как вы себя чувствуете? Ложитесь, вам надо еще лежать, нельзя так сразу вставать.
- Собирайся, Владимир, пора в путь, - торжественно произнес Арсений, и слова его прозвучали, как удар колокола в полном затишье.
- ???
Глава 11
Мы присели перед дорогой. Арсений гладил Лучика, который мурлыкал у него на руках. На улице скулила Ассоль, учуяв, что я собираюсь уходить. У моих ног лежал рюкзак, в котором лежали булка хлеба, свеча, коробка спичек и несколько яблок.
Вдруг грусть сковала мне сердце, я почему-то осознал, что больше Арсений не вернется в мой дом, наша короткая совместная жизнь окончилась, и, возможно, скоро я распрощаюсь с ним навсегда. Старик, напротив, был несказанно рад и бодр, я не узнавал его и не мог представить, что могло его так преобразить, что такое сказали ему или что сделали с ним чудные гости, ибо он буквально воскрес.
Нам предстоял неблизкий путь на дальнюю пустынь. Я не представлял, что мытам будем делать, но для меня каждое посещение этого таинственного места было связано с ощущением прикосновения к чему-то неведомому, к дверям, за которым спрятано чудо. Может быть, помолимся там и вернемся обратно? Впрочем, старец и его действия непредсказуемы, и с нами произойдет в таком случае то, что я себе не могу ни представить, ни вообразить.
Странна жизнь человеческая, думал я. Вот я отношу себя к верующим людям, но ведь не настолько, чтобы верить в чудеса, в то, что они действительно могут происходить. А оказывается, что тайна всегда следует рядом с нами, как тень. Праздник всегда где-то близко к нам, так близко, что стоит лишь сделать шаг навстречу и войти в него. Не хватает от нас, людей, одного - поверить и протянуть руку, чтобы ухватиться за прекрасное, сказочное, волшебное. Как странно! С одной стороны, это так просто, а с другой, человечество за многие тысячелетия не может научиться этой простоте. Поток состояний и мыслей такого направления захватил меня, пока Арсений не прервал их:
- Пора в путь. С Богом! - решительно сказал он и бережно опустил Лучика на пол. Потом выпрямился, перекрестился и направился к выходу.
На дворе Ассоль уже была в приподнятом настроении, ибо надеялась, что и ее возьмут с собой на прогулку. Старец дал согласие взять с собой собаку, и только у ее шеи щелкнул карабин, так она, как ветер, рванулась на поляну и принялась носиться по ней, наслаждаясь свободой и снегом. Она ведь так любит снег, любит зарываться в него, купаться в нем, барахтаться, и созерцание ее игр и забав невольно погружает и меня в этот неудержимый поток естественной, природной радости. Радости, которая просто есть всегда, сколько угодно ее вокруг нас, только нужно войти в нее, сбросив с себя умственные узы, интеллектуальные личностные цепи, которые не позволяют просто быть, просто пребывать в бесконечных переливах и танцах бытия.
Лучик бежал вслед за нами и примостился входных дверей часовни.
На минутку мы зашли в часовню, попросить благословения у Высших Сил на путь, начал подниматься вверх. Я оглянулся, не бежит ли за нами котенок, но тот сидел на том же месте и смотрел нам вслед.
В лесу было очень тихо, снег лежал вокруг большими сугробами и поглощал любые звуки А сверху падали крупные белые хлопья. Я шел впереди, как всегда на прогулках, старик сзади на слух продвигался по моим следам.
- Вот опять вы почти босиком идете, ваш, обувь ведь совершенно не предохраняет от холода. Опять простынете.
- Блаженные места, - сдерживая прерывистое дыхание, сказал Арсений. -Истинно святая гора, мил друг, мне кажется, что копни землю, и тут же огонь вырвется наружу. Тепло чувствую, исходящее изнутри этой горы. Свята гора...
Ассоль скакала по сугробам, как дикий лесной зверь, периодически подбегая к нам и стараясь стать лапами на гр...
Продолжение на следующей странцие...
