Ранние воспоминания
Автор: Д. Т. Судзуки

шись со всеми своими
силами". Прошло еще семь дней, но коан не был решен. Снова
монах пришел к Суио, который велел ему отложить отъезд домой еще
на неделю. Когда прошла и эта неделя, а монах все еще не решил
коан, мастер сказал: "Есть много древних историй, в которых
ученик решает коан после трех недель, поэтому попробуй посидеть
еще недельку". Однако прошла еще одна неделя, а коан так и не
был решен, и тогда мастер сказал: "Отложи отъезд еще на пять
дней". Между тем прошло и эти пять дней, но монах не
приблизился к решению коана, и тогда мастер сказал: "Тебе
дается еще три дня, и если ты не решишь коан за эти три дня, тебе
придется умереть!"

И тогда впервые за все это время монах всецело посвятил
оставшиеся у него силы работе над коаном, и через три дня решил
его.

Мораль этой истории в том, что человек должен прилагать усилия,
выкладываясь при этом до конца. "Крайность у человека --
возможность для Бога". Часто бывает так, что сатори приходит
лишь тогда, когда отчаяние достигает предела, и человек готов уже
покончить с собой. Я склонен считать, что на пути к смерти многие
переживают сатори, однако это происходит слишком поздно, и они
уже не могут вернуться к жизни.

Обычно у человека имеется большой выбор занятий, и он легко
находит повод работать над коаном вполсилы. Поэтому, чтобы
решить коан, нужно дойти до крайности и не иметь возможности
отступать. Тогда остается только одно, и отступать дальше некуда.

В моей жизни такой переломный момент наступил, когда было
окончательно решено, что я должен отправиться в Америку, где
буду помогать док. Карусу переводить "Дао-Де-Дзин". Тогда
я понял, что "рохацу сэссин" (Словосочетание "рохацу
сэссин" происходит от японских слов "ро" (декабрь) и
"хацу" (восемь). Восьмое декабря традиционно считается в
буддийском мире днем просветления Будды. В течение этого сэссин,
который начинается первого декабря и заканчивается на заре
восьмого, монахи прилагают все усилия для достижения
просветления. Обычно в это время они медитируют так усердно, что
не ложатся спать целую неделю.) этой зимой (Речь идет о рохацу
сэссин 1896 года) будет моим последним шансом походить на
сандзэн, что если я на этот раз не решу коан, возможно, я
не решу его никогда. Таким образом, в этот сэссин я был
вынужден приложить все свои духовные усилия.

Вплоть до этого времени я постоянное осознавал, что "Му"
пребывает у меня в уме. Между тем, поскольку "Му" осознавал
"я", это означало, что я в той или иной мере отличаюсь от
"Му" и, стало быть, не могу войти в подлинное самадхи.
Однако в концу сэссин -- где-то на пятый его день -- я
перестал осознавать "Му". Я и "Му" стали одним, я
отождествился с ним, так что между нами не было больше различия,
обусловленного моим осознанием "Му". Это и есть истинное
состояние самадхи.

Однако такого самадхи не достаточно. Ты должен выйти из
этого состояния, быть пробужденным из него, и это пробуждение
есть праджна. Момент выхода из самадхи, момент
видения всего таким, каково оно есть, -- это и есть сатори! Выйдя
в один из дней этого сэссин из подлинного состояния
самадхи, я сказал: "Вижу, вот оно!"

Не имею представления о том, как долго я находился в состоянии
самадхи, но помню, что пробудился из него под звон
колокольчика. Я сразу же пошел на сандзэн к Роси, и он
задал мне несколько "сассё" -- проверочных вопросов о
"Му". Я ответил на все из них, кроме одного, который заставил
меня усомниться, и тогда Роси выгнал меня. Однако на следующее
утро я снова пришел на сандзэн и на этот раз ответил
на все вопросы. Помню, как тогда ночью я возвращался из монастыря
к месту жительства в храме Кигэнин и видел деревья в лунном
свете. Они казались прозрачными, и я был прозрачным тоже.

Мне бы хотелось подчеркнуть важность осознания пережитого. После
кэнсё (Кэнсё, или "видение собственной природы",
-- переживание, которое можно назвать первым проблеском сатори,
или просветления.) я все еще не осознал полностью своего
переживания. Я все еще продолжал жить во сне. Более глубокое
постижение пришло позже, во время моего пребывания в Америке,
когда дзэнская сентенция "хидзи сото-ни магарадзу"
-- "локоть не выгибается наружу" -- вдруг стала очевидной
для меня. Может показаться, что фраза "локоть не выгибается
наружу" подразумевает необходимость, однако тогда я внезапно
увидел, что это ограничение в действительности является свободой,
подлинной свободой. Тогда я почувствовал, что вопрос свободы воли
понят мною окончательно.

Впоследствии решение коанов затруднений у меня не вызывало.
Конечно же, чтобы углубить кэнсё -- первый проблеск
просветления, -- нужно решать другие коаны, однако важнее всего
пройти через первое переживание. Другие коаны нужны лишь, чтобы
сделать первое переживание всеобъемлющим и дать возможность
человеку понять его более глубоко.


Перевод А. Мищенко