Третий глаз
Автор: Лобсанг Рампа

другой... Три старца-аббата приблизились ко мне с масляными лампами в руках.
- Ты очень хорошо прошел испытание, сын мой. В течение трех суток ты лежал на этой плите. Ты все видел. Ты умер. И ты ожил.
Когда я поднялся, то почувствовал, как онемели все мои члены. От слабости и голода я шатался. Скорее из этой могилы, которую я не забуду никогда, скорее из ледяного воздуха подземных переходов! От голода я едва не терял сознание, огромный груз увиденного и пережитого переполнял меня. Затем я пил и ел - пил и ел вдоволь, - а вечером, перед тем как уснуть, я подумал, что предсказания сбываются и вскоре мне предстоит покинуть Тибет и отправиться в удивительные чужие края. Я теперь многое знаю об этих странах, но должен признаться, что они оказались - да и сейчас остаются - намного более удивительными, чем я мог тогда вообразить.




ГЛАВА 18 ПРОЩАЙ, ТИБЕТ!

Несколько дней спустя, когда мы с учителем сидели на берегу Реки Счастья, мимо нас галопом проскакал всадник. Случайно скользнув взглядом по берегу, он заметил нас и узнал ламу Мингьяра Дондупа. Всадник круто остановил лошадь, так что копыта ее заскользили и подняли пыль.
- Я привез послание от Наимудрейшего ламе Лобсангу Рампе.
Он вытащил из-за пазухи традиционный пакет, завернутый в шарф. Передав его мне с троекратным приветствием, он снова вскочил в седло и ускакал.
Теперь я был достаточно самостоятелен. Все, что произошло под Поталой, укрепило мою веру в себя. Я вскрыл пакет и познакомился с содержанием письма, прежде чем передать его учителю - и другу - ламе Мингьяру Дондупу.
- Завтра утром я должен быть в Норбу Линга у Наимудрейшего. Вас вызывают тоже.
- Мне не свойственно доискиваться до смысла намерений Неоценимого Заступника, Лобсанг, но я чувствую, что скоро ты отправишься в Китай. Что касается меня, то я уже тебе говорил, что не задержусь здесь долго - мне предстоит дорога в Небесные Поля. Так что не будем терять времени, у нас его осталось немного.
На следующий день я снова отправился по знакомой дороге в Норбу Линга. Спустившись с холма, я пересек Лингхор и очутился у ворот парка. И в этот раз, как обычно, меня сопровождал лама Мингьяр Дондуп. Одна и та же мысль печалила нас обоих: возможно, это последний совместный визит к Наимудрейшему. Мои чувства, видимо, можно было прочитать у меня на лице: когда я один предстал перед Далай-ламой, он сказал:
- Минута расставания, перед тем как пойти разными дорогами, тягостна и печальна. Здесь, в этом павильоне, я размышлял долго: оставаться мне здесь или покинуть родину, когда она подвергнется нападению? Каково бы ни было мое решение, все равно кому-то придется страдать. Твой путь определен, Лобсанг; он труден, и другого нет. Семью, отечество, друзей - все придется оставить. На своем пути ты встретишь, и ты об этом знаешь, зло и недоверие, мучения и безразличие. Понятия чужеземцев странны и необъяснимы, на них нельзя полагаться. Как я тебе уже говорил, они верят только в то, что могут создать сами или испытать в своих научных лабораториях. Но самой главной наукой, наукой о душе, они вообще не занимаются. Таков твой Путь - он выбран тобой еще до рождения. Я уже обо всем распорядился; ты отправишься в Китай через пять дней.
Пять дней! Только пять дней, а я-то надеялся на пять недель...
Молча возвращались мы с учителем в Шакпори. Лишь по прибытии в монастырь он вымолвил первые слова:
- Тебе нужно повидать родителей, Лобсанг. Я им пошлю письмо.
Родителей? Мой учитель стал для меня больше, чем мать и отец. И скоро он уйдет из жизни, уйдет до моего возвращения в Тибет через несколько лет. Все, что останется от него, это золотая статуя в зале инкарнаций, словно старое, поношенное платье, больше не нужное своему владельцу...
Пять дней! Пять напряженных дней. Я начал примерять западные одежды, хранившиеся в музее Поталы. В Китае они мне, конечно, не пригодятся, там я смогу носить привычное платье, но все же при случае нужно уметь представиться и в костюме. Ох этот костюм! Эти узкие, как трубы, брюки - как они жмут ноги! Я понял, почему на Западе не могут принять правильную позу лотоса - одежда не позволяет. Эти брюки, я чувствовал, испортят мне жизнь. На меня натянули белую рубашку, а вокруг шеи обернули и завязали узлом толстую ленту, словно для того, чтобы удушить меня! Потом надели пиджак с карманами. Вот куда, оказывается, европейцы прячут свои вещи! Но самое худшее было впереди. На ноги мне надели толстые тяжеленные перчатки и закрепили их с помощью черных шнурков с металлическими наконечниками. Они жали ноги, точно кандалы. У нас нищие, которые ходят на четвереньках, иной раз надевают такие перчатки. Но у нищих все-таки хватает ума надевать на ноги войлочные сапоги. Нет, меня сегодня определенно искалечат, и ни в какой Китай я не поеду. А перевернутый черный кувшин, который мне напялили на голову?! И это все называлось джентльмен на прогулке. Я подумал, что их джентльмены действительно ничем, кроме прогулок, не занимаются - в таком костюме невозможно работать!
На третий день я пришел в отчий дом. Шел я один, пешком, как и в тот день, когда оставил дом. Но за это время я успел стать ламой и аббатом. Родители ждали меня и приняли как знаменитого гостя. Вечером я снова был в кабинете отца и расписался в семейной книге, куда внес и свои титулы. Сделав это, я снова пешком вернулся в свой монастырь, который уже давно стал мне родным домом.
Два последних дня прошли быстро. Накануне отъезда я еще раз повидался с Далай-ламой. Я попрощался с ним, и он благословил меня. На сердце было тяжело, когда я уходил от него. Мы оба знали, что увидимся только после смерти, в другом мире.
На следующий день с первыми лучами солнца отправились мы в дорогу. Мы двигались медленно и без всякого энтузиазма. Снова я был бездомным, меня ожидали чужие места и новая учеба. Все начиналось сначала. Достигнув вершины горного перевала, мы обернулись и долго смотрели в последний раз на священный город Лхасу.
Одинокий змей парил над храмом Потала...