допущу, чтобы меня перевели в другую тюрьму и заткнули мне рот. Если вы хотите, чтобы я молчал, позвольте мне и Йозефу Кохино поехать в Стрый как свободным людям. Дайте нам одежду, чтобы мы прилично выглядели. Дайте нам немного денег, чтобы мы купили себе поесть. Тогда мы будем молчать и немедленно отправимся по ту сторону Карпат.
Начальник что-то проворчал, выругался, и все трое бросились прочь из камеры. На другой день начальник вернулся, сказал, что пересмотрел мои бумаги и обнаружил, что я честный человек, как он это назвал, которого несправедливо держат в тюрьме. И он сделает так, как я сказал.
Целую неделю ничего не происходило и не было сказано ни слова. В три часа ночи восьмого дня ко мне в камеру вошел охранник, грубо растолкал меня и сказал, что меня вызывают в "контору". Поспешно одевшись, я пошел за охранником. Он открыл дверь и втолкнул меня внутрь. Там сидел другой охранник с двумя стопками одежды и двумя армейскими мешками. На столе стояла еда. Он дал мне знак молчать и подойти поближе.
- Вас повезут в Стрый, - прошептал он. - Как туда приедете, попросите охранника - он будет один - отвезти вас чуть дальше. Если окажетесь на безлюдной дороге, разоружите его, свяжите и бросьте где-нибудь на обочине. Вы помогли мне, когда я болел, вот я и говорю вам, что вас сговорились убить якобы при попытке к бегству.
Открылась дверь и вошел Йозеф.
- Теперь завтракайте, - сказал охранник, - да побыстрее. Вот немного денег, они вас выручат в дороге.
Сумма была довольно крупная, и мне стал понятен смысл заговора. Начальник тюрьмы собирался заявить, что мы ограбили его и сбежали.
Доев завтрак, мы вышли к машине, которая оказалась джипом с четырьмя ведущими колесами. За рулем сидел угрюмого вида водитель, рядом с ним на сиденье лежал револьвер. Дав нам знак садиться, он выжал сцепление и рванул с места в открытые настежь ворота. Проехав тридцать пять миль - в пяти милях от Стрыя - я решил, что пора действовать. Быстро перегнувшись через спинку, я нанес водителю легкий удар дзюдо по носу, другой рукой одновременно хватая баранку. Охранник повалился, одной ногой упершись в педаль газа. Я поспешно выключил зажигание и подвел машину к обочине. Йозеф смотрел на все это, раскрыв рот. Я торопливо рассказал ему о сговоре против нас.
- Быстрее, Йозеф, - сказал я. - Скидывай свои одежки и надевай его мундир. Придется тебе стать охранником.
- Но Лобсанг, - взвыл Йозеф, - я не умею водить машину, а ты не похож на русского.
Мы оттащили охранника в сторону, я сел на место водителя, завел мотор, и мы поехали дальше, пока не добрались до первой окраинной улочки. Проехав еще немного, мы остановились. Охранник зашевелился, и мы посадили его прямо. К его боку я приставил оружие.
- Охранник, - рявкнул я со всей свирепостью, на какую был способен, - если тебе дорога жизнь, делай, как я скажу. Объедешь Стрый стороной и отвезешь нас в Сколе. Там мы тебя отпустим.
- Я сделаю все, что скажете, - захныкал охранник, - но если вы собираетесь уходить за границу, возьмите и меня с собой, иначе меня расстреляют.
Йозеф сел на заднее сиденье джипа, нежно поглаживая оружие и с тоской поглядывая на затылок охранника. Я сел рядом с водителем на случай, если он вздумает съехать с дороги либо выбросить ключ зажигания. И мы покатили дальше, избегая крупных дорог. По мере приближения Карпат местность становилась все более холмистой. Деревья росли все гуще, обеспечивая надежное укрытие. Выбрав подходящее место, мы остановились, чтобы расправить затекшие ноги и немного перекусить, поделившись своим запасом с охранником. Недалеко от Велико - Березного, оставшись почти без горючего, мы остановили и спрятали джип. Держа между собой охранника, мы крадучись двинулись дальше. Это была приграничная зона, и надо было соблюдать осторожность. Впрочем, всякий, у кого на это есть достаточные основания, может пересечь границу любой страны. Просто здесь требуется несколько больше, чем обычно, изобретательности и предприимчивости. У меня ни разу не было сколько-нибудь серьезных затруднений при нелегальном переходе границы. Затруднения начинались тогда, когда у меня появлялся абсолютно законный паспорт. Паспорта только причиняют неудобства ни в чем не повинному путешественнику, ставя его перед нелепым барьером. Отсутствие паспорта никогда не было помехой тому, кому необходимо пересечь границу. Паспорта, по-видимому, все же нужны для того, чтобы донимать безобидных путешественников и держать на работе орды иногда весьма зловредных чиновников.
Но это отнюдь не трактат о том, как нелегально переходить границу, поэтому я лишь скажу, что мы втроем без труда пришли в Чехословакию. Охранник пошел своей дорогой, а мы - своей.
- Мой дом в Левице, - сказал Йозеф, - я пойду домой. А ты можешь оставаться у меня сколько захочешь.
И мы вместе пошли через Кошице, Зволен и дальше в Левице, то пешком, то на попутных машинах, то зайцем на поездах. Йозеф хорошо знал эти края, знал, где можно раздобыть картошки или свеклы либо вообще чего-нибудь съестного.
Под конец мы зашагали по убогой улочке в Левице к маленькому домику. Йозеф постучал и, не дождавшись ответа, постучал снова. С большой осторожностью примерно на дюйм приподнялась занавеска. Нас увидели и узнали Йозефа. Дверь распахнулась настежь, и его втащили внутрь. У меня же перед носом дверь захлопнулась. Я немного походил перед домом. В конце концов дверь открылась и вышел Йозеф с неожиданно озабоченным видом.
- Моя мать не хочет тебя впускать, - сказал он. - Она говорит, что кругом полно шпионов, и если мы впустим кого-нибудь, нас могут арестовать. Мне очень жаль.
С этими словами он стыдливо отвернулся и ушел в дом.
Довольно долго я простоял в полном оцепенении. Ведь это я вытащил Йозефа из тюрьмы, я спас его от смерти. Моими усилиями он добрался сюда, а теперь он отворачивается и бросает меня на произвол судьбы. И я понуро побрел назад по улочке и дальше по бесконечно длинной дороге. Ни денег, ни еды, ни знания языка. Я слепо шагал вперед, подавленный предательством того, кого называл "другом".
Час за часом я брел по обочине шоссе. Из нескольких проехавших автомашин меня даже не удостоили взглядом, слишком много бродяг слонялось по дорогам, чтобы обращать на них внимание. Несколькими милями раньше я немного заглушил голод, стащив пару полусгнивших картофелин, которыми фермер кормил свиней. С питьем проблем не было, потому что местность изобиловала ручьями. Я давно уже усвоил, что мелкие речки и ручьи безопасны для питья, а в крупных реках вода отравлена стоками.
Далеко впереди на прямом отрезке дороги я заметил какой-то массивный предмет. Издалека он был похож на полицейский грузовик или на дорожное заграждение. Несколько минут я просидел на обочине, наблюдая за происходящим. Ни солдат, ни полиции не было видно, и я пошел дальше, правда с большой осторожностью. Подойдя ближе, я увидел человека, копающегося в моторе. Увидев меня, он что-то сказал, но я его не понял. Он повторил то же на другом языке, потом на третьем. Наконец я приблизительно понял, что он говорит. Мотор заглох, а он не может его запустить, не разбираюсь ли я в моторах? Я поглядел, немного покопался в машине, посмотрел на контакты прерывателя и тронул стартер. Бензина был полный бак. Присмотревшись к проводам под капотом, я увидел, что в одном месте изоляция стерлась. Когда грузовик подскочил на ухабе, два оголенных провода замкнулись и отключили зажигание. У меня не было ни изоленты, ни инструментов, но за считанные минуты я обвязал провода полосками ткани и надежно их закрепил. Двигатель заработал с тихим урчанием.
- Что-то тут не так, - подумал я. - Эта машина слишком хороша для старой крестьянской колымаги!
Человек запрыгал от радости. - Brava, brava, - восклицал он. - Вы меня спасли!
Я озадаченно на него уставился. Как это я мог его спасти, всего лишь заведя его машину? А он окинул меня внимательным взглядом.
- Я вас уже видел, - сказал он. - Тогда вы вместе с каким-то человеком переходили в Левице по мосту через реку Грон.
- Да, - ответил я. - А теперь я иду дальше один.
Он жестом пригласил меня сесть в машину. По дороге я рассказал ему, что произошло. По его ауре я видел, что это порядочный человек, которому можно доверять.
- Война положила конец моей профессии, - сказал он, - а надо было как-то жить и содержать семью. Вы разбираетесь в машинах, а мне очень нужен шофер, который не застрянет где-нибудь по дороге. Мы возим продукты и кое-какие предметы роскоши из одной страны в другую. Все, что от вас потребуется, - это крутить баранку и поддерживать машину в рабочем состоянии.
Меня одолели сомнения. Контрабанда? Никогда в жизни этим не занимался. Взглянув на меня, человек сказал:
- Никаких наркотиков, никакого оружия, ничего опасного. Только продукты, чтобы помочь людям выжить, и немного предметов роскоши женщинам на радость.
Мне это показалось странным. Чехословакия не походила на страну, которая могла бы себе позволить экспорт продовольствия и предметов роскоши. Я так и сказал, на что мужчина ответил:
- Вы совершенно правы, все это поступает из другой страны, а мы только переправляем товар дальше. Русские грабят оккупированные страны, вывозя все их имущество. Они набивают целые составы ценными товарами и отправляют горы барахла высшим партийным начальникам. А мы всего лишь перехватываем эти составы с отличным продовольствием, которое потом переправляем в те страны, где оно нужнее всего. В этом участвуют все пограничные службы. Вам надо будет только вести машину, а я буду сидеть рядом.
- Хорошо, - сказал я, - покажите мне ваш груз. Если в нем нет наркотиков, и вообще ничего опасного, тогда я повезу вас, куда скажете. Он рассмеялся и сказал:
- Загляните в кузов. Смотрите сколько хотите. Мой штатный водитель заболел, и я думал, что сам смогу справиться с машиной. А оказалось, что не смогу, потому что ничего не смыслю в механизмах. До того как война лишила меня работы, я был довольно известным юристом в Вене.
Я хорошенько порылся в кузове. Как он и сказал, там были только продукты и немного шелковых штучек, которые носят женщины.
- Я удовлетворен, - сказал я. - Я повезу вас.
Он уступил мне место водителя, и мы тронулись в путь через Братиславу в Австрию, через Вену и Клагенфурт и наконец в Италию, где наше путешествие закончилось в Вероне. Пограничники останавливали нас, устраивали спектакль с досмотром товаров, но стоило сунуть им в руки небольшой пакетик, и они отпускали нас на все четыре стороны. Однажды нас обогнала полицейская машина и резко остановилась прямо перед нашим носом, заставив меня буквально встать на тормоза. К нам бросились двое полицейских с оружием в руках. Но после предъявления каких-то документов они в смущении отступили, бормоча бесконечные извинения. Мой новый работодатель, похоже, был мною очень доволен.
- Я могу связать вас с человеком, который перегоняет грузовики в Швейцарию, в Лозанну, - сказал он, - и если он будет вами доволен так же, как и я, то сведет вас с человеком, который поможет зам добраться до Людвигсхафена в Германии.
Целую неделю мы бездельничали в Венеции, пока выгружался один товар и грузился другой. К тому же мы хотели передохнуть после утомительного рейса. Для меня Венеция оказалась ужасным местом, в этой низко расположенной местности мне было очень трудно дышать. Словом, мне этот город показался открытым канализационным стоком.
Из Венеции уже на другом грузовике мы отправились в Падую, Виченцу и Верону. Все чиновники относились к нам как к благодетелям общества, и я недоумевал, кто же такой на самом деле мой работодатель. По его ауре, а ведь аура никогда не лжет, было очевидно, что он хороший человек. Я ни о чем его не расспрашивал, поскольку меня это не особенно интересовало. Все, что мне было нужно, - это двигаться дальше, продолжая выполнять задание своей жизни. Как я знал, его выполнение не может начаться, пока я не осяду в каком-нибудь месте, прекратив скитания из одной страны в другую.
Однажды в мою комнату в веронском отеле вошел мой работодатель.
- Есть один человек, с которым я хочу вас познакомить. Ближе к вечеру он...
Продолжение на следующей странцие...
