- Достопочтенный Лама! - сказал я. - Недавно вы сообщили мне, что работали над прибором, который позволит исцелять болезнь с помощью ауры.
- Совершенно верно, Лобсанг, - сказал Наставник, - болезнь - это просто отсутствие гармонии в вибрациях тела. Если у органа нарушена частота собственных молекулярных вибраций, его считают больным. Если мы действительно сможем увидеть, насколько вибрации органа отличаются от нормальных, то, восстановив должную частоту вибраций, получим эффект исцеления. В случае душевных болезней мозг обычно получает от Высшего Я сообщения, которые не может правильно проинтерпретировать, в результате чего рассуждения и действия человека отличаются от тех, которые считаются нормальными. О таком человеке говорят, что он психически нездоров. Устраняя несоответствия - рассогласование вибраций, - мы можем помочь человеку восстановить нормальное равновесие. Вибрации могут быть ниже нормальных, приводя к недостатку стимуляции, или выше нормальных, порождая картину воспаления мозга. Совершенно очевидно, что болезнь можно вылечить путем воздействия на ауру.
Здесь его прервал Великий Лама-врач, отметив:
- Между прочим, уважаемый коллега, лама Марфата обсуждал со мной этот вопрос и сказал, что в Индии, в некоторых удаленных ламаистских монастырях, проводятся эксперименты с устройствами для создания очень высоких напряжений, известных как - он запнулся и продолжал, - как генераторы де Граафа.
Он был не совсем уверен в точности приведенных терминов, но предпринял воистину мужественную попытку дать нам точную информацию.
- Этот генератор, очевидно, вырабатывает очень высокое напряжение при очень малом токе; подав определенным образом это напряжение на тело, можно так сильно увеличить интенсивность свечения ауры, что ее могут легко видеть даже не ясновидящие. Известно также, что при этих условиях можно делать фотографии ауры человека.
Мой Наставник утвердительно кивнул и сказал:
-Да, ауру человека можно видеть также с помощью специальной жидкой краски, которая помещается между двумя стеклянными пластинками. Обеспечив подходящее освещение и фон и рассматривая человеческое тело сквозь такой экран, многие люди действительно могут видеть ауру.
Я включился в беседу со словами:
- Но, Достопочтенные Наставники! Зачем людям использовать все эти хитрости? Я могу видеть ауру, почему же они не могут?
Оба Наставника снова рассмеялись. На этот раз они не сочли необходимым объяснять различие между обучением, которое получил я, и обучением среднего мужчины или женщины.
Лама-врач сказал:
- Сейчас мы действуем вслепую, мы пытаемся исцелять наших пациентов по правилу большого пальца, с помощью трав, пилюль и микстур. Мы подобны слепым, пытающимся найти иголку в стоге сена. Нам нужен небольшой прибор, с помощью которого любой не ясновидящий мог бы видеть ауру человека, видеть все дефекты ауры и, рассматривая ее, устранять несоответствия или расхождения, которые являются истинной причиной болезни.
В оставшиеся дни недели мне показали действие гипноза и телепатии. Мои способности увеличились и усилились; мы вели беседу за беседой о наилучших способах видения ауры и разработки машины, способной видеть ауру. В последнюю ночь этой недели я пришел в свою маленькую комнатку ламаистского монастыря в Чакпори и, глядя в окно, думал, что утром снова возвращусь в гораздо большую общую спальню, где я спал вместе с многими другими людьми.
В деревне засветились огоньки. Последние затухающие лучи, появившись над скалистой окраиной нашей деревни, сверкнули внизу, коснулись золотых крыш, подобно искрящимся пальцам, посылающим вверх потоки золотого света, распадающегося на радужные цвета с золотым оттенком. Голубые, желтые, красные и даже зеленоватые цвета радовали глаз, постепенно тускнея с ослаблением света. Вскоре вся деревня была окутана темным бархатом - темно-синим или пурпурным бархатом, который, казалось, можно было пощупать пальцами. Через открытое окно я ощущал запах ив, запах растений в далеком саду подо мной. Легкий ветерок-бродяга доносил до моих ноздрей сильные запахи пыльцы и распускающихся цветов.
Исчезли последние слабые лучи солнца, длинные пальцы лучей света уже не пробивались между скал к окруженной горами деревне, зато они коснулись темнеющего неба и отразились от низких облаков, окрасив их в красные и голубые цвета. По мере того, как солнце все дальше и дальше опускалось за пределы нашего мира, ночь постепенно становилась все темнее. Вскоре на темно-пурпурном небе появились яркие капельки света, лучи Сатурна, Венеры и Марса. Затем засиял свет висевшей в небе выпуклой Луны с совершенно ясно и отчетливо видимыми неровностями поверхности, которую пересекало легкое перистое облачко. Луна напомнила мне женщину, надевающую одежду после исследования ауры. Я отвернулся, приняв каждой клеточкой своего существа решение сделать все, что смогу, чтобы расширить круг знаний о человеческой ауре и помочь тем, кто выходит в большой мир и несет помощь и облегчение миллионам страдающих людей. Я лег на каменный пол и крепко уснул почти в тот же момент, как моя голова коснулась сложенной мантии.
Глава 9 КНИГОПЕЧАТАНИЕ В ТИБЕТЕ
Тишина была полной. В воздухе чувствовалась напряженность. Через длительные промежутки времени раздавался неуловимый шелест, который вскоре снова сменялся мертвой тишиной. Я осмотрелся и увидел длинные шеренги неподвижных фигур в мантиях, сидящих на полу с прямыми спинами. Это были настойчивые люди, они сосредоточились на делах внешнего мира. Некоторые, конечно, больше интересовались делами мира, внешнего по отношению к нашему! Мои глаза блуждали, останавливаясь то на одной, то на другой величественной фигуре. Здесь был великий Настоятель из удаленного округа. Был лама в бедной и скромной одежде, спустившийся с гор. Я неосознанно передвинул один из длинных низких столов, чтобы занять побольше места. Тишина была гнетущей, живая тишина, которой не должно быть при таком количестве людей в помещении.
Ба-бах! Тишина внезапно раскололась от сильного шума. Сидя со скрещенными ногами, я подскочил на треть фута от пола и одновременно каким-то образом повернулся вокруг себя. На полу, вытянувшись во всю длину, неподвижный от изумления, лежал библиотечный посыльный с книгами в деревянных обложкам, которые еще продолжали постукивать вокруг него. Войдя тяжело нагруженным, он не заметил передвинутого мною стола. Стол, высотой всего лишь с полметра, оказался коварной подножкой. Сейчас этот стол лежал на нем.
Заботливые руки аккуратно поднимали книги и стирали с них пыль. Книги почитаются в Тибете. Книги содержат знания, они никогда не должны оскверняться и неправильно использоваться. Сейчас все думали о книгах, а не о человеке. Я поднял стол и убрал его с дороги. О чудо, никто даже не подумал, что я заслуживаю порицания! Посыльный, потирая голову, пытался разобраться в том, что произошло. Я был далеко от него; очевидно, я не мог подставить ему подножку. Потряхивая головой от удивления, он вышел. Вскоре спокойствие было восстановлено, и ламы возвратились к своей работе в библиотеке.
Поскольку я повредил макушку и зад (в прямом смысле), работая на кухне, меня постоянно изгоняли оттуда. Теперь для "подсобной" работы я вынужден был отправляться в большую библиотеку и очищать от пыли резные изображения на обложках книг, и вообще следить за чистотой этого места. Тибетские книги большие и тяжелые. Деревянные обложки покрыты замысловатой резьбой, содержащей название, а также какое-нибудь изображение. Это была тяжелая работа - поднимать книги с полок, тихо относить их к своему столу, стирать пыль и затем возвращать на положенное место. Библиотекарь был очень аккуратным человеком, он тщательно проверял каждую книгу, чтобы убедиться, что она действительно чиста. Некоторые деревянные обложки использовались для хранения иностранных журналов и газет. Я особенно любил их рассматривать, хотя не мог прочитать ни одного слова. Во многих из этих иностранных газет многомесячной давности были фотографии, и я обычно внимательно рассматривал их, когда это было возможно. Чем больше библиотекарь пытался помешать мне, тем больше я копался в этих запрещенных книгах, как только его внимание отвлекалось от меня.
Фотографии колесных экипажей восхищали меня. Экипажей на колесах, конечно, не было во всем Тибете, и наши пророчества совершенно ясно указывали, что с появлением колес в Тибете наступит "начало конца". Тибет в будущем будет захвачен какой-то злой силой, распространяющейся в мире подобно раковой болезни. Мы надеялись, что, вопреки пророчеству, более крупные - более могущественные - нации не заинтересуются нашей маленькой страной, не имеющей воинственных намерений и не претендующей на жизненное пространство других наций.
Я увлекался и восхищался фотографиями одного из журналов (конечно, я не знал его названия). На некоторых фотографиях - в целой серии, - был показан процесс печатания журналов. Там были огромные машины с большими вращающимися цилиндрами и громадными зубчатыми колесами. На фотографиях люди работали, как маньяки, и я подумал, что в Тибете работают совершенно иначе. Здесь работают, гордясь своим мастерством, гордясь хорошо выполненной работой. Мысль о малейшей выгоде никогда не приходит в голову мастера в Тибете. Я переворачивал и рассматривал снова эти страницы, а потом думал о том, как изготавливаются веши в Тибете.
Внизу в деревне Шо печатались книги. Умелые монахи-резчики вырезали на досках из прекрасного дерева тибетские буквы, делая это с неторопливостью, которая обеспечивала абсолютную точность, абсолютную верность малейших деталей. После того, как резчики завершали работу над печатной доской, другие работники брали ее и полировали так, чтобы на ней не осталось ни малейшей трещинки или шероховатости. Затем доску брали другие мастера с целью проверки правильности текста, так как в тибетской книге всегда запрещалось появление малейшей ошибки. Время несущественно, точность - это главное.
Изготовленные доски передавались монахам-печатникам. Они клали доску резьбой вверх на скамью и накатывали краску на выступающие резные слова. Конечно, изображения слов были обратными, чтобы после печати они выглядели должным образом. Покрытую краской доску еще раз тщательно проверяли, чтобы убедиться в отсутствии неокрашенных мест, после чего на окрашенную поверхность быстро накладывали лист плотной бумаги, похожей на египетский папирус. К листу несколько раз прикладывали плавно нарастающее давление, а затем одним быстрым движением снимали его с поверхности доски. Монахи-инспекторы немедленно тщательно проверяли отпечатанную страницу, чтобы убедиться в отсутствии дефектов - малейшей линии. При выявлении дефекта бумажные листы не выбрасывались и не сжигались, а складывались в пачки.
Печатное слово в Тибете считалось почти священным. Уничтожение или хозяйственное использование бумаги, хранящей слова знаний или религии, считалось оскорблением идеи знания, поэтому со временем в Тибете, пачка за пачкой, кипа за кипой, накопилась масса листов бумаги с незначительными дефектами.
Если лист считался отпечатанным удовлетворительно, печатникам давали "добро", и они продолжали производство листов, в каждом из которых проверялось отсутствие дефектов так же тщательно, как и в первом. Я часто наблюдал за работой печатников и в процессе учебы должен был сам овладеть этой профессией. Я вырезал обратные изображения печатных слов, затем заглаживал заусенцы и под дотошным контролем покрывал доски краской, а позднее печатал книги.
В отличие от западных, тибетские книги не сшиваются. Создание тибетской книги является длительным делом или, возможно, было бы лучше сказать, что это широкое и одновременно очень короткое дело, потому что длина тибетской печатной линии - несколько страниц, а высота страницы может быть только около тридцати сантиметров. Все листы, содержащие необходимые страницы, раскладываются и в свое время - здесь нет спешки - просыхают. После многократной просушки книги собираются. Для сборки вначале берется нижняя доска переплета, к которой прикреплены две ленты, затем на эту доску в правил...
Продолжение на следующей странцие...
