ые приемы позволяли им вторгаться в тайну сознания. Значительная часть
их приемов дожила до наших дней, но, к счастью, в измененном виде. Я
сказал "к счастью" потому, что эти приемы не вели древних толтеков-видящих
к свободе, а лишь к их роковой судьбе.
- Знаешь ли ты сам эти приемы? - спросил я.
- Почему же нет? Конечно, - ответил он. - у нас не было способа
обойти эти методики, однако это не означает, что мы сами используем их. У
нас другие взгляды, мы принадлежим к новому циклу.
- Но ты же не считаешь себя колдуном, дон Хуан, не так ли? - спросил
я.
- Нет, не считаю, - ответил он. - я - воин, который видит. Фактически
все мы "лос нуэвос видентес" - новые видящие. А древние видящие были
колдунами.
- Для среднего человека, - продолжал он, - колдовство - это
определенное дело, однако оно, все же, восхитительно. Вот почему я
вдохновил тебя в твоем нормальном сознании, думать, что мы колдуны.
Рекомендуется поступать именно так, это служит для привлечения интереса.
Для нас же стать колдуном все равно, что выйти на смертельно тупиковую
улицу.
Я захотел узнать, что он под этим подразумевает, но он отказался
обсуждать это. Он сказал, что остановится на этом вопросе по мере
продвижения в вопросе сознания. Я спросил затем относительно источника
толтекских знаний.
- Способ, которым толтеки вышли на путь знания, было вначале
потребление растений силы, - ответил он. - побуждаемые любопытством или
голодом, они по ошибке ели их, а поскольку растения силы оказывали на них
свое воздействие, то было только вопросом времени, когда некоторые из них
стали анализировать свои переживания. По моему мнению, первый человек на
этом пути знания был очень смелым, но он очень ошибся.
- Не является ли все это предположением с твоей стороны, дон Хуан?
- Ничуть, это не мои предположения. Я видящий, и когда я фиксирую
свое видение на том времени, я знаю все, что происходило.
- Можешь ли ты видеть детали событий прошлого? - спросил я.
- Видение - это особое чувство познания, - ответил он, - познания
чего-либо без тени сомнения. В этом случае, однако, я знаю, что делали те
люди, не только благодаря своему видению, но еще и потому, что мы так
тесно связаны.
Дон Хуан затем объяснил, что его использование термина "толтек" не
соответствует тому, что я подразумеваю под этим. Для меня это означало
культуру - империю толтеков, для него же термин "толтек" означал "человек
знания".
Он сказал, что в то время, о котором он говорит, за несколько
столетий, а может быть и за тысячелетие до испанского нашествия, все такие
люди знания жили в обширной географической области к северу и югу от
долины мехико и занимались особой работой: были лекарями, сказителями,
танцорами, оракулами, приготовляли пищу и питье. Эта линия деятельности
создавала в них особую мудрость, отличающую их от средних людей, тем не
менее эти толтеки были людьми, вплетенными в ткань повседневной жизни,
подобно тому как в наше время это происходит с врачами, учителями,
священниками и дельцами. Они занимались своей профессиональной
деятельностью под строгим контролем организованных братств, и стали
опытными и влиятельными настолько, что доминировали даже над группами,
живущими вне их географической области.
Дон Хуан сказал, что после того, как некоторые из них научились,
наконец, видеть-после столетий приема растений силы, наиболее
предприимчивые из них стали учить других знанию, как видеть. И это стало
началом их конца. Со временем число видящих увеличивалось, а их
привязанность к тому, что они видели, наполнившая их почтением и страхом,
стала такой сильной, что они перестали быть людьми знания. Они стали
чрезвычайно опытными в видении и начали оказывать большое влияние на
странные миры, свидетелями которых они оказались. Однако все это было
бесполезно: видение подрывало их крепость и привело к тому, что они попали
в зависимость от того, что видели.
- Были, однако видяшие, избежавшие этй судьбы, - продолжал дон Хуан,
- великие люди, которые, несмотря на то, что были видящими, никогда не
переставали быть людьми знания. Некоторые из них научились положительно
использовать видение и стали учить этому своих собратьев. Я убежден, что
под их руководством население целых городов уходило в другие миры и
никогда не вернулось.
Те же видящие, которые занимались только видением, потерпели фиаско,
и вся страна, в которой они жили, подверглась нашествию завоевателей, они
были так же беззащитны, как и любой человек.
- Эти завоеватели, - продолжал он, - захватили мир толтеков, они
присвоили все, но никогда не научились видеть.
- Почему ты думаешь, что они не научились видению? - спросл я.
- Потому что они копировали процедуры толтеков - видящих, не имея их
внутренних знаний. В наши дни по всей мексике полно колдунов, потомков тех
завоевателей, которые следуют путями толтеков, но не знают, что они делают
или о чем говорят, потому что они невидящие.
- Кем же были эти завоеватели, дон Хуан?
- Другими индейцами, - ответил он. - к тому времени, когда пришли
испанцы, древние видящие ушли - еще за столетия до них, но были новые
поколения видящих, которые начали работать над своей безопасностью в новом
цикле.
- Что ты называешь "новым поколением видящих"?
- После того, как мир древних толтеков был разрушен, выжившие видяшие
отступили и начали серьезное исследование своих приемов. Первое, что они
сделали - это выделили искусство следопыта, сновидения и намерения в
качестве ключевых процедур и умерили использование растений силы. Это,
возможно, позволяет понять то, что случилось с ними в связи с растениями
силы.
- Новый цикл только начал набирать силу, когда испанские конкистадоры
заполонили страну. К счастью, к тому времени новые видящие уже тщательно
подготовились к встрече с опасностью: они уже были экспертами в искусстве
следопыта.
Дон Хуан сказал, что последующие столетия порабощения создали для
этих новых видящих идеальные условия для совершенствования их мастерства.
Как это ни странно, но именно предельная суровость и принуждения того
периода дали им толчок для совершенствования их новых принципов. И
благодаря тому факту, что они никогда не популяризировали свою
деятельность, они были оставлены в покое при картографировании своих
находок.
- Было ли много новых видящих во времена конкисты? - спросил я.
- Вначале было много, но к концу только горстка. Остальные были
истреблены.
- А что в наши дни, дон Хуан? - спросил я.
- Сейчас их немного, они повсюду рассеяны, понимаешь?
- Знаешь ли ты их? - спросил я.
- На такой вопрос труднее всего ответить, - сказал он. - есть
некоторые, кого мы знаем очень хорошо, но они не совсем такие, как мы,
поскольку сосредоточились на других специфических аспектах знания, таких
как танец, лечение, заклинание, а не на том, что рекомендуют новые видящие
- искусстве следопыта, сновидения и намерения.
Те же, кто подобны нам, не пересекаются с нами. Видящие, жившие в
период конкисты, установили это правило для того, чтобы избежать
истребления в столкновении с испанцами. Каждый из тех видящих основал свою
линию, но не все из них имеют последователей, так что линий не много.
- Знаешь ли ты какую-либо, которая была бы точно как наша? - спросил
я.
- Несколько, - ответил он лаконично.
Я попросил его тогда дать мне об этом всю информацию, какую он может,
поскольку я жизненно заинтересован в этом вопросе: для меня чрезвычайно
важно узнать имена и адреса с целью убеждения и подтверждения. Дон Хуан,
очевидно, не хотел угодить мне.
- Новые видящие прошли через такое подтверждение, - сказал он. -
половина из них оставила свои кости в камере подтверждения, так что теперь
они вольные птицы. Оставим это. Все, о чем мы можем говорить, это наша
линия: об этом и ты и я можем говорить сколько душе угодно.
Он объяснил, что линии видящих начались в одно время и одинаковым
образом: примерно в конце XY1 века каждый из нагвалей намеренно изолировал
себя и свою группу видящих от каких-либо открытых контактов с другими
видящими. Следствием этого жесткого разделения, как сказал он, было
формирование индивидуальных линий. Наша линия, сказал он, состоит из 14
нагвалей и 126 видящих. Некоторые из этих 14 нагвалей имели с собой не
более 7 видящих, другие-11, а некоторые до 15.
Он сказал мне, что его учителем, или "благодетелем", как он называл
его, был нагваль Элиас. Я спросил его, знает ли он имена всех 14 нагвалей.
Он назвал и пронумеровал их мне так, что я узнал кто они. Он сказал мне
также, что лично знал 15 видящих, которые входили в партию его
благодетеля, и знал учителя своего благодетеля нагваля Элиаса, а также 11
видящих из его партии.
Дон Хуан заверил меня, что наша линия совершенно исключительная,
поскольку она подверглась в 1723 году принципиальному изменению в
результате внешнего влияния, которое воздействовало на нее и неумолимо
изменило путь.
Он не хотел в тот момент обсуждать само это событие, он сказал, что с
тех пор отсчитывается новое начало, и 8 нагвалей, которые с тех пор
продолжили эту линию, считаются внутренне отличными от тех шести, которые
им предшествовали.
У дона Хуана на следующий день были, видимо свои дела, так что я не
видел его до полудня. Тем временем в город пришли трое из его учеников:
Паблито, Нестор и ла Горда. Они занимались покупкой инструментов и
материалов для плотницкой деятельности Паблито. Я сопровождал их и помог
завешить все поручения. Затем все мы возвратились в пансионат.
Мы все четверо сидели кружком, разговаривая, когда в комнату вошел
дон Хуан.
Он объявил нам, что все мы отправимся после обеда, а пока мы
собираемся поесть. У него есть кое-что, о чем ему надо поговорить со мной
наедине. Он хотел, чтобы мы оба прогулялись вокруг главной площади, а
затем все мы встретимся в ресторане.
Паблито и Нестор встали и сказали, что у них есть еще некоторые
поручения, которые они должны выполнить до встречи с нами, а ла Горда
казалась раздосадованной.
- О чем вы собираетесь говорить? - выпалила она, но быстро поняла
свою ошибку и захихикала.
Дон Хуан взглянул на нее как-то странно, но не сказал ничего.
Воодушевленная его молчанием, ла Горда предложила, чтобы мы взяли ее с
собой. Она уверила, что нисколько нам не помешает.
- Я уверен, что ты не помешаешь нам, - сказал ей дон Хуан, - но я
просто не хочу, чтобы ты слышала что-либо из того, что я должен сказать
ему.
Гнев ла Горды был очевиден. Она покраснела, а когда мы выходили из
комнаты, все ее лицо потемнело от тревоги и напряжения, мгновенно
исказившись. Рот ее открылся, губы пересохли.
Настроение ла Горды меня очень встревожило: я чувствовал себя
неудобно. Я не сказал ничего, но дон Хуан, очевидно, заметил мое
состояние.
- Ты должен благодарить ла Горду день и ночь, - сказал он неожиданно.
- она помогает тебе разрушить чувство собственной важности. В твоей жизни
она является мелочным тираном, но ты до сих пор не понял этого.
Мы прогуливались вокруг площади пока не исчезла вся моя нервозность.
Затем опять сели на его любимую скамейку.
Древние видящие были, в действительности, очень счастливыми, - начал
дон Хуан, поскольку у них было достаточно времени для изучения
замечательных вещей. Позволь мне сказать тебе: они знали чудеса, кото...
Продолжение на следующей странцие...
