ся.
Дон Хуан подтвердил, что древние видящие не ошибались в этом отношении,
поскольку земля действительно наш последний источник.
Он не сказал больше ничего, пока мы не встретили Хенаро примерно
через милю. Тот дожидался нас, сидя на камне в стороне от дороги. Он очень
тепло приветствовал меня и сказал мне, что нам следует взобраться на
вершину небольших пересеченных холмов, покрытых чахлой растительностью.
- Мы все трое сядем спиной к камню, - сказал мне дон Хуан. - и будем
смотреть на отражение заката на восточных горах: когда солнце зайдет за
западные пики, земля может позволить тебе увидеть настройку.
Когда мы достигли вершины холма, то сели, как сказал дон Хуан:
прислонившись спиной к камню. Дон Хуан посадил меня посередине.
Я спросил его, что он планирует делать: его неясные утверждения и
молчание содержали что-то угрожающее. Я чувствовал большое опасение,
однако он не ответил мне: он продолжал говорить так, как если бы я ничего
не сказал.
- Именно древние видящие, - сказал он. - открывшие, что это
восприятие есть настройка, наткнулись на нечто монументальное. Досадно
только, что их заблуждения опять удержали их от того, чтобы понять, что
они совершили.
Он указал на цепь гор к востоку от небольшой долины, где был
расположен городок.
- На этих горах достаточно отблеска, чтобы подтолкнуть твою точку
сборки, - сказал он мне. - как раз перед тем, как солнце скроется за
западные пики, у тебя будет достаточно мгновений, чтобы схватить весь
отблеск, в котором ты нуждаешься: магическим ключом, который открывает
дверь земли, является безмолвие плюс что-либо сияющее.
- Что точно я должен делать, дон Хуан? - спросил я.
Оба они изучающе смотрели на меня. Мне казалось, что я вижу в их
глазах смесь любопытства и отвлеченности.
- Просто отсеки внутренний диалог, - сказал мне дон Хуан.
Но меня охватило интенсивное чувство тревоги и сомнения, - у меня не
было уверенности, что я смогу добиться этого волевым усилием. После
начального мгновения унылого отчаяния, я заставил себя просто
расслабиться.
Я осмотрелся и заметил, что мы забрались довольно высоко, что
позволяло мне видеть сверху длинную узкую долину. Более половины ее было
погружено в вечерние тени. Солнце все еще светило на холмы восточной цепи
гор по другую сторону долины. Солнечный свет придавал выветренным горам
охристый оттенок, а более далекие пики голубоватых гор приобрели пурпурную
окраску.
- Осознаешь ли ты, что уже делал это? - спросил дон Хуан шепотом.
Я ответил ему, что ничего не осознаю.
- Мы сидели здесь раньше по другому случаю, - настаивал он. - ну, да
это неважно, потому что только этот случай идет в счет. Сегодня, с помощью
Хенаро, ты собираешься найти ключ, который отворяет все. Ты пока не
сможешь им пользоваться, но будешь знать, что он такое и где он. Видящие
заплатили очень дорого, чтобы знать это. Ты сам платил за это все годы.
Он объяснил: то, что он называет ключом ко всему - это знание из
первых рук о том, что земля является чувствующим существом, и, как
таковое, может дать воину мощный толчок, импульс, идущий от сознания самой
земли в то мгновение, когда эманации внутри кокона воина настраиваются на
соответствующие эманации внутри кокона земли. Ну, а поскольку и земля, и
человек - чувствующие существа, их эманации совпадают или, лучше сказать,
у земли есть все эманации, присутствующие в человеке и во всех чувствующих
существах - органических и неорганических. Когда приходит момент
настройки, чувствующие существа используют эту настройку ограниченным
образом и воспринимают свой мир, однако воины используют эту настройку
либо для восприятия, как и все, либо как толчок, позволяющий им входить в
невообразимые миры.
- Я ждал, пока ты задашь мне единственный осмысленный вопрос, но ты
так и не задал его, - продолжал он. - ты обычно спрашивал, находится ли
тайна всего этого в нас или же она вне нас. Теперь ты приблизился к
разрешению этого.
Неведомое в действительности не лежит внутри кокона человека, хотя бы
в эманациях, неприкосновенных для сознания, и все же оно здесь, так
сказать. Это как раз то, чего ты не понял. Когда я сказал тебе, что мы
сможем собрать семь миров, кроме известного, ты принял это, как внутреннее
мероприятие, поскольку вообще склонен верить, что только в воображении
происходит то, что ты делаешь с нами. Поэтому ты никогда не спрашивал
меня, где же реально лежит неведомое. Годами я вращал своей рукой,
указывая на все окружающее, и говорил тебе, что неведомое - там, но ты
никогда не смог установить связи.
Хенаро начал смеяться, затем закашлялся и встал: "он до сих пор не
установил связи", - сказал он дону Хуану. Я сказал им, что если нужно
установить связь, то мне не удалось сделать этого.
Дон Хуан утверждал все снова и снова, что доля эманаций внутри кокона
находится там только для сознания, и что сознание соединяет эту долю
эманаций с подобной же долей их в великом. Они называются "эманациями в
великом" потому, что огромны, так что сказать, что вне человеческого
кокона находится непостижимое, все равно, что сказать: непостижимое
находится внутри кокона земли. Но внутри кокона земли находится также
неведомое - это эманации, нетронутые сознанием. Когда свет сознания
касается их, они активизируются им и могут настроиться на соответствующие
эманации в великом. Когда это происходит, неведомое воспринимается и
становится известным.
- Я слишком туп, дон Хуан: тебе следует разбить это на более мелкие
части, - сказал я.
- Хенаро собирается разбить это для тебя, - ответил дон Хуан.
Хенаро встал и начал изображать ту же походку силы, которую он делал
раньше, когда кружил около громадной плоской скалы на кукурузном поле
вблизи своего дома, а дон Хуан следил за этим с восхищением. На этот раз
дон Хуан зашептал мне в ухо, что я должен попытаться услышать движения
Хенаро, особенно движения его бедер, когда они ударяются об его грудь при
каждом шаге.
Я следил за движениями Хенаро глазами. Через несколько секунд я
почувствовал, что какая-то часть меня поймалась на ногах Хенаро. Движения
его бедер не отпускали меня, я почувствовал, что как бы иду с ним, я даже
выбился из дыхания. Затем я понял, что действительно следую за Хенаро: я
на самом деле шел с ним, удаляясь от места, где мы сидели.
Я не видел больше дона Хуана, а только Хенаро, идущего передо мной
тем же странным образом. Мы шли так много часов. Моя усталость была такой,
что ужасно разболелась голова, и внезапно меня начало тошнить. Хенаро
остановился и подошел ко мне. Вокруг нас было интенсивное сияние, и этот
свет отражался на чертах лица Хенаро. Его глаза светились.
- Не смотри на Хенаро! - приказал мне голос в ухо. - осмотрись!
Я повиновался. Я подумал, что нахожусь в аду! Шок от того, что я
увидел, был таким сильным, что я вскрикнул в ужасе, но не услышал звука
своего голоса. Вокруг простиралась совершенно живая картина всех описаний
ада моего христианского воспитания. Я увидел красноватый мир, горячий и
подавляющий, темный и пещеристый, без неба, без света, только в зловещих
отражениях красноватых отблесков, которые метались вокруг.
Хенаро опять начал идти, что-то потянуло меня за ним. Эта сила,
заставившая меня следовать за Хенаро, удерживала меня от того, чтобы
оглядываться: мое сознание было приклеено к движениям Хенаро.
Я видел, как Хенаро шлепнулся, словно он окончательно выдохся. В тот
момент, когда он коснулся земли и вытянулся для отдыха, что-то во мне
освободилось, и я опять был способен оглядеться. Дон Хуан смотрел на меня
инквизиторским взглядом: я стоял перед ним лицом к нему. Мы были на том же
месте, где сидели: на широком каменистом уступе на вершине небольшой горы.
Хенаро пыхтел и сопел, и то же делал я. Я покрылся испариной, волосы
совершенно намокли, а одежда была мокрой, хоть выжимай, словно меня
опустили в реку.
- Боже мой, что же это происходит! - воскликнул я совершенно серьезно
и с беспокойством.
Это восклицание прозвучало так глупо, что дон Хуан и Хенаро начали
смеяться.
- Мы пытаемся заставить тебя понять, что такое настройка, - сказал
Хенаро.
Дон Хуан мягко помог мне сесть и сел рядом.
- Помнишь ли ты, что произошло? - спросил он меня.
Я сказал, что помню, и он настоял на том, чтобы я рассказал ему то,
что видел. Его требование не соответствовало тому, что он говорил мне: что
единственная ценность моего опыта - это движение точки сборки, а не
содержание видений.
Он объяснил, что Хенаро пытался помогать мне и раньше, очень подобно
тому, как он только что сделал, но что я ничего не помнил. Он сказал, что
на этот раз Хенаро вел мою точку сборки так же, как и раньше, чтобы
собрать мир с другими из великих диапазонов эманаций.
Последовало долгое молчание. Я был нем, поражен, однако мое сознание
было ясным, как никогда. Я думаю, что понял, наконец, что такое настройка.
Что-то во мне, что я активизировал, сам не зная как, давало мне
уверенность, что я понял великую истину.
- Я думаю, что ты набираешь собственный момент движения, - сказал мне
дон Хуан. - пойдем домой: для одного дня и этого хватит.
- О нет, продолжай! - сказал Хенаро. - он сильнее быка. Его следует
еще подготовить.
- Нет! - сказал дон Хуан подчеркнуто. - мы должны беречь его силы. Он
и так уже достаточно получил.
Хенаро настаивал, чтобы мы остались. Он посмотрел на меня и
подмигнул:
- Взгляни, - сказал он мне, указывая на восточную цепь гор. - солнце
едва сдвинулось на дюйм на этих горах, а ты уже протопал в аду много
часов. Не кажется ли тебе это чем-то чрезвычайным?
- Не смейся над ним без необходимости! - запротестовал дон Хуан почти
неистово.
Тогда-то я и увидел их маневр: в это мгновение голос видения сказал
мне, что дон Хуан и Хенаро - это команда великолепных следопытов, играющих
со мной. Именно дон Хуан всегда выталкивал меня за пределы моих
возможностей, но он всегда позволял Хенаро перевесить. В тот день у дома
Хенаро, когда я вошел в опасное состояние истерического страха, когда
Хенаро допрашивал дона Хуана, следует ли меня еще толкнуть, а дон Хуан
уверял меня, что Хенаро развлекается за мой счет, Хенаро в
действительности боялся за меня.
Мое видение было настолько поразительным для меня, что я начал
смеяться. Оба они посмотрели на меня с удивлением, затем дон Хуан,
казалось, понял, что со мной происходит. Он сказал об этом Хенаро, и оба
они засмеялись, как дети.
- Ты взрослеешь, - сказал мне дон Хуан. - как раз вовремя: ты и не
слишком туп, и не очень-то блистаешь - точно так, как я. Но ты не похож на
меня в своих заблуждениях. Здесь ты больше подобен нагвалю Хулиану, за тем
исключением, что он был блистательным и в этом.
Он встал и потянулся. Он взглянул на меня совершенно проницающим,
свирепым взглядом, какой я когда-либо видел. Я встал.
- Нагваль никогда никому не позволяет узнать, что он начеку, - сказал
он мне. - нагваль приходит и уходит, не оставляя следов: свобода - это то,
что делает его нагвалем.
Его глаза мгновение горели, а затем закрылись облаками мягкости,
доброты, человечности и опять стали глазами дона Хуана.
Я едва удерживал равновесие: я безнадежно падал в обморок. Хенаро
прыгнул ко мне и помог сесть. Оба они сели по бокам.
- Ты собираешься получить толчок земли, - сказал мне дон Хуан в одно
ухо.
- Думай о глазах нагваля, - сказа...
Продолжение на следующей странцие...
