менее это очень существенно.
Мне нет особого дела до фактов. Я делаю акцент на существе и истине. А это совсем иное... Марпа услышал об одном мастере. Он искал мастера и, когда наконец пришел к нему, полностью сдался, с бескрайним доверием. "Что я должен теперь делать?" - спросил он мастера. "Если ты полностью сдался мне, - ответил тот, - то ничего больше делать и не нужно. Необходимо лишь верить в меня. Мое имя Должно сделаться твоей единственной сокровенной мантрой. Лишь вспомни его в трудную минуту, и все будет в порядке."
Марпа на прощание прикоснулся к ногам мастера. И тут же решил это испробовать: он был такой простой человек. Он вышел к реке...
Каково же было изумление других учеников, проведших с мастером годы, когда они увидели Many идущим по воде!
"Вы не знаете этого человека, - тут же сообщили они мастеру. - Это не простой смертный: он может ходить по воде!"
"Не может быть", - подивился мастер. Все они бросились к реке, и глазам их предстал Марпа, разгуливающий по воде с песнями и приплясыванием. "В чем же тут секрет?" - стал допытываться мастер, когда ученик приблизился к берегу.
"Как в чем?" - удивился Марпа. - Вы же сами мне его открыли: это сделало ваше имя. Я просто помнил о вас. Я сказал: "Мастер позволяет мне ходить по воде" - и это свершилось.Мастер никак не мог поверить, что его имя...
Сам-то он ходить по воде не умел. Однако как знать....ведь он ни разу не пробовал. Но прежде, чем попробовать, стоило еще как следует убедиться. "А с горы спрыгнуть сможешь?" - спросил он Марпу.
"Как скажете", - ответил тот. Он поднялся на гору и спрыгнул. Остальные стояли в долине, ожидая увидеть лишь куски его тела: уж слишком высока была гора. Но Марпа опустился с нее, улыбаясь, сидя в позе лотоса. Он опустился как раз под то дерево в долине, под которым собрался народ, и уселся перед всеми. Его тут же окружили и принялись разглядывать - ни единой царапины!
"Вот это да! - подивился мастер. - И ты воспользовался моим именем?"
"Именно им я это и совершил", - был ответ.
"Довольно. Теперь и я попробую", - с этими словами мастер ступил на воду и с первого же шага начал тонуть.
Марпа глазам не мог поверить. Ученики попрыгали в реку и кое-как вытащили уже полумертвого мастера из воды. Ему откачали воду из легких, и чудом он остался в живых.
"Как же так?" - недоумевал Марпа.
"Прости меня, - сказал ему мастер. - Я не мастер, я лишь притворщик".
"Но если вы лишь притворщик, как же могло ваше имя совершить такое?" - возразил Марпа.
Притворщик ответил: "То сделало не мое имя, а твое доверие. И не важно, в кого ты веришь. Чудо совершается лишь благодаря любви и вере, их безграничности. Я сам не верю в себя. Я ни в кого не верю. Я лишь всех обманываю - как же я могу верить. Ведь раз я сам всех обманываю, я постоянно ожидаю обмана и от других. Вера для меня исключена. Ты же невинная душа, и поверил в меня. И вера твоя сотворила чудеса." Какая разница, происходило ли это на самом деле?
Ясно одно: ваши несчастья обусловлены ошибками, а блаженство - верой и любовью.
Вы сами делаете себя рабами и сами объявляете себя свободными. Вы спрашиваете меня: "Почему я чувствую себя несчастным?" А потому, что вы не хотите взять на себя за это ответственность. Просто поймите, в чем состоит ваше несчастье, разберитесь в причинах, и вы обнаружите их в себе самом. Устраните причины, уйдут и Несчастья.
Но людям не хочется устранять причины, им хочется устранять несчастья. Но это невозможно и совершенно ненаучно. А потом вы просите меня помочь вам, спасти вас. А вам вовсе не нужно оставаться попрошайкой. Приходящие ко мне не должны становиться попрошайками. Они не овцы, они императоры. Примите ответственность за собственные несчастья. И вы обнаружите в себе самом причины всех ваших состояний блаженства, свободы, озарения, бессмертия.
И не нужен никакой спаситель. Да и не существовало никаких спасителей. Одни псевдоспасители. Им поклонялись только из вечного желания, чтобы кто-нибудь спасал. Они всегда являлись, поскольку на них постоянно был спрос. А есть спрос, будет и предложение. Ставя себя в зависимость от других, вы утрачиваете собственную душу. Вы забываете, что обладаете столь же универсальным, как и у других, сознанием. Оно столь же велико, как и сознание Гаутамы Будды, просто вы об этом не подозреваете, вы его не ищете. А не ищете его потому, что все озираетесь по сторонам: кто бы вас спас, кто бы помог!
Что ж, попрошайничайте, забывая о царстве, сокрытом в вас самих.
Вы должны понять это как один из основополагающих принципов саньясина: объявление самоуважения, свободы и ответственности.
Любимый Бхагван!
Не могли бы Вы рассказать о садхане, основанной на принципе сосредоточенного проникновения в понятия "я" и "я есть" и на задавании себе вопросов типа "Кто я?" или "Откуда берется это понятие "я"?"
Чем данный медитативный подход отличается от созерцания промежутков между вдохом и выдохом? И важно ли при созерцании дыхания фокусироваться на сердечном центре или на центре, расположенном ниже, в области живота?
Такой древний способ медитации существует, но таит в себе много опасностей. Если вы еще не пробудились, он скорее уведет вас в сторону от верной цели, нежели приведет к ней.
Метод прост: концентрируйтесь на концепции я, закрыв глаза и пытаясь выяснить, "кто же я такой".
Величайшая проблема состоит в том, что, когда вы спрашиваете: "Кто я есть?", - кто будет вам отвечать? Скорее всего, ответ придет из ваших традиций, писаний, условий вашей жизни. К примеру, вы слышали: "Я не тело, я не разум. Я душа, я абсолют, я Брахма, я Бог, " - все эти мысли уже приходили вам в голову.
Так вы спросите несколько раз: "Кто я? Кто же я?", - а затем скажете: "Я абсолют, я Брахма". Но это будет не открытием, а просто глупостью.
Если вы хотите правильно применять этот способ, не нужно словесно формулировать вопрос. Не нужно вербально повторять: "Кто я?" Потому что до тех пор, пока этот вопрос будет оставаться в своем словесном выражении, до тех пор ваш ум будет посылать вам на него словесный ответ. Вам следует отбросить словесную формулировку. Должна остаться лишь чистая идея, подобная жажде, но не в формулировке "я испытываю жажду". Улавливаете разницу? Когда вы испытываете жажду, вы ее ощущаете.
А находясь в пустыне, вы ощущаете ее всем своим существом. Вы не твердите: "Мне хочется пить, мне хочется пить." Это для вас уже не лингвистический вопрос, а насущный.
Если вопрос "Кто я?" является экзистенци-ональным, если вы не высказываете его языковыми средствами, а, наоборот, ощущение его поселяется в центре вас, тогда никакой ответ и не требуется.
Тогда ума это не касается. Ум не услышит не вербализованное и не ответит на него. А все ваши священные писания в уме. И все ваши знания тоже. И вот вы попадаете в невинное пространство.
Вы не получаете ответа. Вы получаете чувство, вы ощущаете вкус, вы чувствуете запах. И по мере вашего углубления вас будет все больше и больше наполнять ощущение бытия, бессмертия, благословения, безмолвия... неиз-реченной благодати.
И никакого ответа типа "Я есть то" или "Я есть это". Все это из священных писаний. Только ощущение из вас самого, ощущение истины о вас.
Действенность данного метода совершенна.
Один из великих мастеров этого века, Рамана Махарши, использовал для своих учеников только этот метод: "Кто я?" Но я встречал сотни его учеников, и ни один из них не постиг сути. А все из-за того, что ответ им наперед известен. "Вам известен ответ?" - спрашивал я их.
"Известен", - отвечали они.
"Но для чего же вы спрашиваете, если вам известен ответ?" - удивлялся я. - Да и нельзя спрашивать так долго. Достаточно двух-трех раз, и ответ придет. Он уже был здесь раньше, чем был задан вопрос." Так что это просто игра ума. Играйте в нее, если вам охота. Но если вам действительно захотелось проникнуть внутрь, как подразумевал Рамана Махарши, а также пророки времен античности, то это уже не словесная жажда. Незнание себя приносит боль - это рана. Незнание себя обрекает всю жизнь на бессмысленность. Вы можете знать все; все, кроме себя; и это будет первым, что вам потребуется узнать.
Так что прекрасно, если вам удастся избежать опасности падения в вербальный вопрос. Тогда смело вперед!
Вы также задали вопрос о созерцании собственного дыхания и о том, где этим можно заниматься. Да где угодно. Дело не в том, где вы за ним наблюдаете, а в том, что вы за ним наблюдаете. Акцентируется наблюдение как таковое, само это состояние. Все остальное не имеет значения. Можете созерцать собственное дыхание, сконцентрировавшись на кончике носа, через который оно входит; можете наблюдать, как оно входит; можете - как выходит; причем где угодно. Можете заняться созерцанием внутреннего движения мыслей. Главное, не растеряться перед созерцаемым, сочтя это чем-то важным... Это таковым не является. Важно только то, что вы пребываете в состоянии созерцания, что вы не забываете созерцать, что вы созерцаете... созерцаете... созерцаете.
И мало-помалу, по мере того, как созерцающий становится все более тверд, уверен, спокоен с ним происходит трансформация.
Созерцаемое исчезает. И впервые созерцающий превращается в созерцаемого, наблюдатель становится наблюдаемым. Вот вы и пришли домой.
Любимый Бхагван! Я ничего не ждал от Вас. Вы же обвели
меня вокруг пальца, подарив столько прекрасного! Должен ли саньясин задавать вопросы, или все должно идти своим чередом?
Все идет своим чередом. Но саньясин всегда должен бодрствовать, чтобы не упустить свой поезд. Поезд приходит в свой черед, но вы должны быть начеку. Вокруг вас столько всего происходит. И 24 часа в сутки, в состоянии сна или бодрствования, вы должны следить за тем, что происходит. И, став бодрее духом, вы поразитесь: происходят те же самые вещи, что и раньше, но меняется их смысл, и они приобретают новое значение.
Роза все та же, но теперь от нее исходит некое излучение, некая новая энергия, о существовании которой вы и не подозревали, - это красота совсем иная. Похоже, раньше вы обращали внимание лишь на внешность розы, теперь же ее внутренний мир предстал вашему взору. Вы видели дворец только снаружи, и вот ступили в его внутренние чертоги. Сотни раз вы видели луну. Но, созерцая ее безмолвно, мирно, в состоянии медитации, вы открываете ее новую красоту, красоту, недоступную ординарному восприятию, для созерцания которой необходимо выработать способность видения сути.
78
И способность эта возрастает, когда вы пребываете в состоянии мира и безмолвия.
Как-то раз... Это весьма поучительная история. Один индийский поэт, Рабиндранат Тагор, сделал перевод своего небольшого поэтического сборника, Gitanjali, что в переводе означает "Подношение Песен". За этот маленький сборник он был удостоен Нобелевской премии.
Сам Рабиндранат был несколько обеспокоен, поскольку это был перевод, а поэтический перевод - дело всегда непростое. Легко переводить прозу, поэзию всегда невероятно сложно, поскольку прозой изъясняются на рынке, а поэтический слог относится к ведомству любви и красоты, к обители луны и звезд. Здесь нужен весьма деликатный подход.
К тому же каждому языку свойственны свои нюансы, практически не поддающиеся переводу. Так что даже перевод собственной поэзии вызывал в поэте сомнения. И тогда он показал его одному миссионеру-христианину, пользо-вавшемуся в те дни большой популярностью. То был С.Ф.Эндрюс, человек весьма культурный, литературно грамотный и утонченный. Эндрюс предложил автору внести четыре изменения. "Здесь все верно, - вынес он свое заключение, - за исключением четырех мест."
Рабиндранату ничего другого не оставалось, как принять полученный совет и внести соответствующие правки в этих четырех местах.
Его друг, ирландский поэт Йетс, организовал в Лондоне встречу английских поэтов для заслушивания перевода Рабиндраната. Он заслужил всеобщее одобрение. Красота его поэзии являла собой нечто совершенно новое для западoro мира.
Однако сам Йетс, один из самых выдающихся поэтов того времени, заметил: "Здесь все верно, за исключением четырех мест, где, похоже, некто не принадлежащий к поэтиче...
Продолжение на следующей странцие...
