ремя работала, он "умел жить", водил дочь в
бары и в театр, они вместе развлекались, и, когда он был еще молод,
Вероника, надо сказать, втайне испытывала к отцу не совсем дочернюю любовь.
Она ненавидела его за то, что он всегда был так обаятелен, так открыт всему
миру, за исключением как раз ее матери - той единственной, которая
действительно была достойна лучшей судьбы.
Вероника ненавидела все. Библиотеку, которая была набита книгами,
учившими жить, колледж, где приходилось ночи напролет сидеть над алгеброй -
и это при том, что она не знала ни единого человека, за исключением разве
что профессоров математики, кому для полноты счастья понадобилась бы
алгебра. Зачем ее заставляли столько времени зубрить алгебру или геометрию -
всю эту груду совершенно бесполезных вещей?
Вероника толкнула дверь в холл, подошла к пианино и, подняв крышку, изо
всех сил ударила по клавишам. Безумный аккорд, бессвязный, раздражающий,
эхом пронесся по пустому залу, отражаясь от стен и возвращаясь ей в уши
пронзительным грохотом, словно раздиравшим ее душу. Но именно это, пожалуй,
был лучший портрет ее душевного состояния на данный момент.
Она вновь ударила по клавишам, и вновь все вокруг пронизала и заполнила
нестерпимая для слуха какофония.
Я - сумасшедшая. Если я сумасшедшая, то могу себе это позволить. Могу
просто ненавидеть, могу даже разбить это пианино вдребезги. С каких это пор
душевнобольные должны играть по нотам?
Она ударила по клавишам еще раз, еще пять, десять, двадцать раз, и с
каждым ударом ненависть слабела, пока совсем не угасла.
И тогда Веронику охватил глубокий покой, и она вновь взглянула на
звездное небо с полумесяцем в ее любимой растущей четверти, наполнявшим
мягким светом все вокруг. К ней вновь пришло ощущение, что Бесконечность и
Вечность идут рука об руку, и стоит лишь всмотреться в одну из них -
безграничную Вселенную, - чтобы заметить присутствие другой Вселенной -
Времени, которое никогда не заканчивается, никогда не проходит, неизменно
пребывая в Настоящем, где и хранятся все тайны бытия.
Ненависть, захлестнувшая ее в палате и в холле, была такой сильной и
глубокой, что теперь в сердце не осталось никакой затаенной злобы. Вероника
дала наконец выход всем отрицательным эмоциям, которые годами копились в ее
душе. Она действительно прочувствовала их, так что теперь они уже не были
нужны и могли уйти.
Она сидела в полном безмолвии, переживая свой Настоящий момент, впуская
в себя любовь, позволяя ей заполнить пространство, опустошенное ненавистью.
Почувствовав, что настало время, она повернулась лицом к ночному небу и
сыграла посвященную луне сонату. Она знала, что луна слушает ее сейчас и
гордится собой, а звезды ей завидуют. Тогда Вероника сыграла музыку и для
звезд, и для сада, и для гор. Ночью гор не было видно, но она знала, что они
там, во тьме.
Как раз посреди мелодии для сада в холле появился еще один пациент -
Эдуард, неизлечимый шизофреник. Вероника не только не испугалась, но даже
улыбнулась ему; к ее удивлению, он улыбнулся в ответ.
И в его далекий мир - дальше самой луны - могла проникать музыка и
творить чудеса.
"Надо купить новый брелок", - подумал доктор Игорь, открывая дверь
своей маленькой приемной в Виллете. Старый разваливался на части, а
украшавшая его маленькая металлическая эмблема только что выпала на пол.
Доктор Игорь нагнулся и ее поднял: герб Любляны. Что с ним делать?
Проще всего выбросить. Можно, конечно, отдать брелок в починку - там в два
счета сделают новое кожаное колечко, - или подарить внуку, пусть играет. Оба
варианта были одинаково дурацкими. Брелок стоил гроши, а внука гербы
совершенно не интересуют, он все время торчит перед телевизором или играет в
привезенные из Италии электронные игры. Доктор рассеянно сунул брелок в
карман, чтобы попозже решить, что с ним делать.
Именно поэтому доктор Игорь был директором клиники, а не ее пациентом:
прежде чем принять любое решение, он его тщательно взвешивал.
Доктор включил свет - зима уже наступила, и светало все позже.
Недостаток света, наряду с переездами и разводами, был одной из главных
причин роста числа случаев депрессии. Доктор Игорь всем сердцем желал, чтобы
поскорее настала весна, которая решит половину его проблем.
Он заглянул в блокнот. Сегодня нужно было разработать некоторые меры,
чтобы не дать Эдуарду умереть с голоду. Шизофрения сделала его
непредсказуемым, и вот теперь он полностью прекратил есть. Доктор Игорь уже
назначал ему внутривенное питание, но это не могло продолжаться вечно.
Эдуарду было 28 лет, он был крепким молодым человеком, но даже при
постоянном вливании глюкозы он в конце концов стал бы тощим, как скелет.
Как отреагирует отец Эдуарда, один из самых известных послов молодой
Словенской республики, мастер деликатных переговоров с Югославией начала
90-х? А ведь этот человек годами работал на Белград, пережил своих
клеветников, обвинявших его в служении врагу, и оставался в дипломатическом
корпусе, но на этот раз представляя другую страну. Это был могущественный и
влиятельный человек, которого все боялись.
А с другой стороны, какая разница послу, хорошо или плохо выглядит его
сын; не станет же он водить его на официальные приемы или возить с собой по
всему свету, куда его назначают представителем правительства. Эдуард
находился в Виллете - и останется там навсегда или до тех пор, пока отец
будет в состоянии содержать его здесь.
Доктор Игорь решил, что прекратит внутривенное питание и даст Эдуарду
еще немного похудеть, пока тот сам не захочет начать принимать пищу. А если
состояние ухудшится, он напишет отчет и свалит ответственность на
управляющий Виллете медицинский совет. "Если не хочешь навлечь на себя беду,
всегда разделяй ответственность", - учил его отец, тоже врач, который,
несомненно, нес ответственность не за одну смерть, но при этом никогда не
имел неприятностей с властями.
Распорядившись о прекращении процедур для Эдуарда, доктор Игорь перешел
к следующему пациенту: в отчете говорилось, что пациент Зедка Мендель уже
завершила курс лечения и может быть выписана. Доктор Игорь хотел убедиться в
этом лично: ведь нет ничего хуже для врача, чем выслушивать жалобы от семей
прошедших через Виллете пациентов. А такое случалось почти всегда - проведя
длительное время в приюте для душевнобольных, пациенту редко удавалось снова
адаптироваться к нормальной жизни.
И виновата в этом была не клиника. Ведь то же самое происходило во всех
подобных больницах - одному Богу известно, сколько их разбросано по белу
свету - там столь же остро стояла проблема повторной адаптации пациентов.
Точно так же как тюрьма не исправляет преступника, а лишь учит его совершать
новые преступления, психиатрические клиники только приучали больных жить в
совершенно нереальном мире, где все дозволено и никому не приходится
отвечать за свои поступки.
Выход, таким образом, оставался один: открыть Лекарство от Безумия. И
доктор Игорь с головой погрузился в реализацию этой затеи, работая над
диссертацией, которой предстояло совершить революцию в психиатрии. В
больницах временные пациенты, находясь бок о бок с неизлечимыми
сумасшедшими, постепенно теряли связь с социумом, и если такой процесс
начинался, остановить его было невозможно. Так что некая Зедка Мендель,
скорее всего, вернется в больницу, теперь уже по собственному желанию,
станет жаловаться на несуществующие недомогания, лишь бы быть рядом с
людьми, которые, по ее мнению, понимают ее лучше, чем мир за этими стенами.
Если же открыть способ, как бороться с "Купоросом" , - по мнению
доктора Игоря именно этот яд был причиной сумасшествия, - его имя войдет в
историю, а о существовании Словении наконец-то узнает весь мир. На прошлой
неделе ему словно с неба свалился шанс - это была девушка, пытавшаяся
покончить с собой. И упускать такую возможность он не пожелал бы ни за какие
деньги.
Доктор Игорь был доволен. Несмотря на то что из экономических
соображений он пока еще был вынужден допускать методы лечения, осуждаемые
медициной, например инсулиновый шок, теперь - также из финансовых
соображений - в Виллете занялись введением новшеств в лечение сумасшедших. У
него были не только время и
* Vitrol - купорос, медный и железный, а также - "яд", "ядовитый
сарказм", "язвительность". - Прим, ред.
средства для исследования Купороса, но и поддержка хозяев в отношении
содержания в приюте группы, называемой "Братством".
Акционеры допускали (не поощряли, а именно "допускали") пребывание
пациентов в клинике долее необходимого времени. Они аргументировали это тем,
что из гуманных соображений выздоровевшему пациенту нужно дать возможность
самому выбрать, когда ему лучше всего вернуться в общество. Благодаря этому
группа пациентов приняла решение оставаться в Виллете как в гостинице для
избранных или в клубе, где собираются по интересам.
Таким образом доктору Игорю удавалось содержать в одном месте
сумасшедших и здоровых, и при этом здоровые оказывали положительное влияние
на сумасшедших. Во избежание обратного процесса, чтобы сумасшедшие не
повлияли отрицательно на тех, кто уже вылечился, каждый из членов Братства
должен был выходить из больницы не реже, чем раз в день.
Доктор Игорь знал, что приводимые акционерами доводы в пользу
присутствия в больнице излечившихся людей - "из гуманных соображений", как
они утверждали, - были лишь отговоркой. Они боялись, что в Любляне,
маленькой и очаровательной столице Словении, не найдется достаточного
количества богатых сумасшедших, которые были бы в состоянии содержать этот
дорогой и современный комплекс. Кроме того, в государственной системе
здравоохранения тоже были подобные перво классные заведения, что ставило
Виллете в невыгодное положение на этом рынке душевного здоровья.
Превращая старые казармы в психиатрическую клинику, акционеры
рассчитывали, что туда будут попадать мужчины и женщины - жертвы войны с
Югославией. Но война длилась совсем недолго. Акционеры сделали ставку на то,
что война вернется, но этого не случилось.
А недавние исследования показали, что из-за войны люди сходят с ума
гораздо реже, чем от душевного напряжения, скуки, врожденных болезней,
одиночества и отверженности. Когда общество сталкивается с крупной проблемой
- как, например, в случае войны, или гиперинфляции, или эпидемии, -
отмечается небольшое увеличение числа самоубийств, но значительное
уменьшение случаев депрессии, паранойи, психозов. Они возвращаются к обычным
показателям после того, как данная проблема исчезает. По мнению доктора
Игоря, это свидетельствовало о том, что человек позволяет себе роскошь быть
сумасшедшим, только когда ему созданы для этого условия.
Перед его глазами лежали результаты другого недавнего исследования, на
этот раз проведенного в Канаде, выбранной одной американской газетой в
качестве страны с самым высоким в мире уровнем жизни. Доктор Игорь прочел:
Согласно данным Statistics Canada, 40% людей в возрасте от 15 до 34
лет, 33% людей в возрасте от 35 до 54 лет, 20% людей в возрасте от 55 до 64
лет уже страдали теми или иными душевными расстройствами. Это значит, что в
Канаде каждый пятый страдает от какого-нибудь психического заболевания, и
каждый восьмой канадец хотя бы раз в жизни будет по этой причине
госпитализирован.
Замечательный рынок, получше нашего, - поду...
Продолжение на следующей странцие...
