бы поглотить пришельца. Белая пена покрывала весь берег, и все бурлило, кипело, шевелилось. Я ощущал себя настолько малым и ничтожным перед этой стихией, что мерещилось: сейчас меня, как щепку, вот-вот захватят эти страшные чудовища и унесут во тьму бушующей бездны. Во время ударов волн о берег, казалось, трясется земля и содрогаются горы.
Как только начало светать, я разорвал свою майку на множество узких полосок, и мы отправились в обратный путь. Стало очевидно, что ждать здесь больше нечего и пора возвращаться домой. На душе стало как- то тоскливо и одиноко, может быть, из-за погоды. День был ветреным, сырым и пасмурным. Через каждые пятьдесят - сто шагов на ветках деревьев я завязывал лоскуты своей майки, чтобы потом можно было найти сюда обратно дорогу. Хорошо, что майка была старой, дырявой, а главное, черной, - значит, неприметной.
Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь другой, ориентируясь по моим завязкам, прошел по моей тропе, на которой я столкнулся, может быть, с самой невероятной и удивительной тайной в своей жизни.
Ассоль, молодец, - дорогу запомнила. Днем этот путь выглядел совсем иначе, нежели ночью, порой даже казалось, что я вообще впервые иду здесь и никогда прежде моя нога по этим тропам не ступала.
К вечеру мы были в Горном мокрые до нитки, потому что попали под проливной дождь.
Глава 3
ИЛЮША
С Илюшей я впервые встретился, когда возвращался на машине из Новороссийска в Горный. Мальчик лет девяти, сухощавый, загорелый, стоял с пустым ведерком на перевале "Волчьи ворота" там, где обычно жители ближних поселков торгуют грибами и ягодами.
- Тебе куда? - спросил я, приоткрыв дверь.
- До Нижней Баканки подбросите?
Нижняя Баканка - поселок, находящийся на трассе Новороссийск - Краснодар, за Горным в девяти километрах.
- Я до Горного, - ответил я.
Мальчик встрепенулся:
- Ну, довезите хотя бы до Горного, а дальше я как-нибудь доберусь.
Мальчик сидел на заднем сидении, ведро держал на коленях, я посматривал на него через зеркало заднего вида.
- Грибы продавал? - спросил я.
- Опята, - пояснил он.
- Сколько сейчас ведро стоит?
- Тридцать рублей.
- А в школу ты ходишь? - спросил я, вспомнив, что сегодня рабочий день.
Мальчик застеснялся и, помедлив, неуверенно произнес:
- Некогда мне ходить, работать нужно.
Я понял, что мой вопрос поставил его в неловкое положение. И стал внимательнее присматриваться к нему. Лицо его было открытым, и мне показалось, искренним, только весь он как-то двигался, озирался, будто ждал откуда-то подвоха, удара или еще какой-нибудь неприятности.
- Родители есть?
Мальчик кивнул головой.
- Пьют? - спросил я и понял, что попал в цель, так как он вновь утвердительно кивнул головой.
- И бьют?
- Да нет, - возразил он, а потом добавил. - Ну, иногда бывает. Да мне-то ничего.
У меня на сердце стало сразу скверно и гадко. Когда мы проехали Горный, мальчик встрепенулся, озираясь по сторонам, воскликнул:
- Дядя, мы Горный проехали!
- Я тебя до Баканки довезу.
Когда он собрался перед выходом заплатить мне за подвоз, я достал пятидесятирублевку и дал ему. Это настолько ошарашило его, что он потерял дар речи:
- Это мне? За что?
- Да бери, говорю, - настаивал я.
- Но я же ничего не сделал, это я вам должен заплатить! - сопротивлялся мальчишка.
- Бери и не спорь.
Я смотрел, как он скоро идет по переулку, исполненный восторга и удивления. Я завел машину и подкатил к нему, и он, увидев меня, будто испугался того, что я передумал и сейчас заберу у него свои деньги. Я открыл окно и жестом подозвал его к себе.
- Тебя зовут-то как?
- Меня - Илья, - ответил он, находясь еще в недоумении от полученных денег и в ожидании того, чего же я еще от него хочу.
- А меня Владимиром, - представился я.
- Дядя Вова, - подтвердил он.
- Ты вот что, Илья, я живу в Горном. Там на горе есть два больших тополя, как раз около них мой дом.
Он стоял и силился представить, где же это.
- Ну, знаешь, где раньше часовни были, такие деревянные на горе? Их еще с трассы было видно.
- Которые спалили? - оживился мальчик.
- Да, которые сожгли, - сказал я.
- Так это вы их построили?
Я утвердительно качнул головой.
- Я слышал о вас, у вас фамилия, кажется, знаменитая такая. И он назвал.
- Верно. В общем, познакомились, теперь заходите ко мне в гости, будет время. Или когда помощь нужна будет. Не стесняйся.
Мальчик смотрел мне вслед, и, мне кажется, он был еще больше удивлен, только вот чем, не знаю. А мне все так же было скверно на душе от того, что вот таких детей по России неведомо сколько и никому они не нужны: ни родителям, ни государству, никому. Растут сами по себе. А мы еще пророчествуем о возрождении России, о ее расцвете. Чудес не бывает, вернее чудеса - это результат труда человека, его любви, доброты его сердца, излитые и проявленные в мир и прежде всего на детей.
Илюша стал ко мне изредка приезжать, мы познакомились ближе. Он рассказал, что живет с не родными родителями, а где его настоящие, он не знает. Откуда он, как попал в эти края, тоже не может объяснить. Причем мои расспросы о его прошлом настолько смущали Илью, что я перестал говорить об этом, чтобы лишний раз не расстраивать мальчика. Его подобрала одна бездетная семья, в которой пили и жена, и муж. Порой у них были запои, когда они беспробудно пили, ругались и спали. Тогда Илюша приходил ко мне жить. Но через неделю возвращался домой, говоря, что все-таки беспокоится о родителях, хотя они и не родные.
- Они же погореть могут! - восклицал он. - Напьются, сигарету не затушат, и вот беда может случиться.
- -- Тебе учиться нужно, Илюша.
Да ничего, я и так обойдусь, - храбрился он.
- Так обойдусь, - передразнил я. - Нужно свое место в жизни искать, иначе туго будет, и потом будешь жалеть, что не учился.
А я буду в лесу жить, свое хозяйство разведу, пасеку, огород. Я работать люблю и природу люблю, и лес.
- Природа природой, а образование необходимо, без образования сейчас ничего не добьешься. Я вот в город съезжу и попробую тебя в школу устроить. У тебя документы какие-нибудь есть?
- Нет ничего, дядя Вова. И потому вы зря только свои силы тратить будете. Меня без свидетельства о рождении нигде не примут.
- Так давай тебе как-нибудь оформим свидетельство. Документ тебе все равно нужен, как же без документов?
- Не надо документов, - сказал он утвердительно. - Вон птицы и звери в лесу живут без документов и ничего тут. Я с ними и буду жить. Вот только подрасту.
- Так то звери, - возмутился я. - Ты же - человек, а не зверь!
- Так звери, дядя Вова, лучше, чем некоторые люди.
По лицу мальчишки заходили волны обид, которых в его совсем еще крохотной жизни уже, видимо, было немало.
Я не знал, как возразить на такой вывод, который он извлек из своего уже не ребячьего опыта.
- Вы вот начнете меня оформлять, а меня возьмут да и упрячут в дом-интернат для бездомных, а я туда не хочу, - дом-то у меня имеется.
- Почему ты решил, что упрячут?
- А как же иначе? Я знаю, слышал, для того чтобы оформить что-нибудь, столько разных бумаг нужно, что не соберешь. А пока вы будете меня оформлять, так и заберут меня. Будут держать взаперти, а я не хочу.
Я молчал, а он тоже сидел с недовольным видом.
- Я все равно оттуда убегу! Буду жить один в лесу. В лесу не страшно. А еще лучше в море, с дельфинами, - мечтательно произнес Илья и по его лицу было видно, что предела фантазии у мальчика нет.
Тогда я еще не знал, что вскоре, когда все-таки вопреки желанию Ильи я попытаюсь его куда-нибудь пристроить, подтвердится народная мудрость: устами младенца глаголет истина. Я обошел множество кабинетов, разговаривал с чиновниками, и во мне нарастало ощущение того, что вся эта система бытия похожа на жирную свинью, которая лежит в своей грязи и обжирается тем, что приносят ей маленькие, затравленные, бесправные, нищие люди, и которая вот-вот лопнет от жира, удовольствия и упоения своей властью. Возвращаясь из города разочарованный и утомленный, я вдруг вспомнил напутствие старца Арсения о детях, которых он называл колокольчиками Святой Руси. Старец вещал, что тому, кто будет печься о детях-сиротах - ВСЕ грехи прощены будут! И что сейчас на земле нет более значительного и благодатного деяния для спасения души человеческой, нежели забота о сиротах. А я в своих размышлениях пошел еще дальше, подумав о том, что же ожидает того, кто пройдет мимо, не протянет руки помощи, не проявит милосердия к сиротам? И тут мне вспомнились слова Христа о том, что как мы относимся к детям, так мы относимся к Нему. И потому я сделал вывод, что худшего греха на свете, нежели обидеть сироту - нет.
Я ничего не сказал Илье о своих бесплодных хлопотах, а просто присматривался к мальчику, в котором были некоторые странности, говорящие в пользу той жизни, какую он бы хотел для себя избрать. Во-первых, он мгновенно сдружился с Ассоль, та его сразу признала за своего, хотя на нее это не похоже. Во- вторых, Илюша как-то чудно ладил и дружил с каждым зверьком, с каким он встречался. Да они и сами к нему липли и слушались его. У него из кармана как правило кто-нибудь выглядывал, то белку он где-то нашел, и она сидела покорно у него в кармане, постоянно показывая шуструю мордочку, пока Илюша не отпустил ее в лес. В сумке у него порой сидел ежик, которого он брал на ночь в дом, и тот всю ночь топал по полу, мешая спать. Потом у него появился уж, которого он кормил молоком и говорил, что он может с ним разговаривать. По вечерам на поляну, где прежде стояли часовня и колоколица, он носил остатки пищи, чтобы кормить зайца, который регулярно приходил из леса и ел с рук мальчика. Птицы также клевали хлебные крошки с ладони Илюши. Я, честно говоря, смотрел на такое общение с удивлением и вопрошанием, где он мог этому научиться, и как-то спросил его:
- Илюша, где ты научился так обращаться с животными?
Он густо покраснел и проникновенно спросил: - А вы никому не скажете?
- Даже если бы захотел - некому, ты же знаешь, что я редко с людьми встречаюсь и то исключительно по делу.
- И все-таки дайте слово никому не рассказывать, - настаивал он.
- Обещаю! - торжественно произнес я.
- Хорошо, я вам верю, - успокоился Илюша и, мгновение подумав, рассказал свою тайну. - Я ведь, дядя Вова, помню себя с того момента, как я оказался в лесу. Стою, вокруг меня большие деревья. Я заплакал и стал звать маму. Мама не приходила, никого вокруг не было. Тогда я просто пошел куда глаза глядят. Скоро ночь наступила, мне стало страшно и одиноко. И вдруг раздался шум как будто грома, сверкнула молния, и я подумал, что начинается гроза и сейчас пойдет дождь. Я хотел спрятаться под большое дерево, но на его ветвях вдруг увидел яркий шар, в котором парила молодая девушка. Она была очень красива, на ней была белоснежная одежда, и она была очень добра и ласкова. Я сразу это понял, почувствовал.
- Не бойся, Илюша, я не причиню тебе зла, - сказала она.
- Откуда вы? - спросил я.
. - Я с неба, - ответила она.
И вы знаете, дядя Вова, я не удивился и даже не оробел. Наоборот, мне было жутко в лесу одному, а вот с этой девушкой стало совсем не страшно. Тогда она мне сказала:
- Я научу тебя не бояться леса и разговаривать со зверьми, они будут тебя понимать и слушаться.
Я спросил:
- Тетя, а вы что, царица зверей?
Она весело так рассмеялась и произнесла:
- Не только зверей, но и людей.
- А почему же мне никто про вас не рассказывал и вас я никогда раньше не видел?
- Я, Илюша, живу там, на небе, - и она показала пальцем вверх. - Многие люди знают обо мне, другие не верят тому, что я существую.
- Почему же вы не показываетесь людям так, как мне? Тогда бы все поверили, что вы царица с небес.
- Я показываюсь, мальчик мой, но не часто, потому что люди должны верить, не видя меня. Каждый человек должен для этого сделать свой маленький шаг, усилие, чтобы отворить свое сердце, и тогда можно со мною встретиться.
- А я вот ничего не отворял, - признался ей честно я.
- Иногда, радость моя, я открываюсь людям, особенно тем, кто попал в беду. Я люблю, Илюша, каждого человека. Даже если он недобрый и злой, за каждого переживаю, каждому протягиваю руку помощи, но по...
Продолжение на следующей странцие...