фер Сознания.
Потом легким мановением руки она сняла застилающий его глаза проекционный экран.
"Что скажешь, а Том?" - спросила девушка.
"Не хочу я быть Атомом, вот что! Это не имя, а прозвище!" - ответил он.
"Ну, не хочешь быть А-том, будь Астом!".
"И то лучше, - подумал он. - Да, зови меня хоть горшком, только в печь не ставь! - А вслух сказал: - Значит, это всё - есть состояния психики!"
"Психика - это ум. В психушке сидят с- ума- сшедшие. Вообще, всё - есть только ум" - заявила его новая знакомая. Её походка была какая-то дёрганая, как будто она не шла, а танцевала.
"Ишь, какая ты умная! - удивлённо заметил Астом. - И ты, конечно, уверена, что такой психический Космос существует в реальности!"
"А ты представлял себе, что вся восточная цивилизация занимается иллюзиями? - вызывающе спросила Даки, подпрыгивая. - Какой смысл мудрым людям заниматься самообманом и фантазиями? Надеюсь, ты понимаешь, что, зная Космос таким, у каждого есть возможность изменить свою карму в желаемую сторону?" - спрашивала Даки, перепрыгивая к нему с другой стороны.
"Мой разум ещё не может привыкнуть к сверхъестественному, которое находится рядом и пронизывает весь наш мир, как радиоволны" - ответил Астом.
"Придёт время, и европейские ученые серьёзно займутся исследованием путей развития смежных цивилизаций, - ответила Даки, поворачивая его за руку в переулок. И добавила. - Скажу тебе по секрету, что к этому шагу учёных подтолкнут военные".
"Разве вокзал в эту сторону?" - удивился Астом.
"Опять задаёшь ненужные вопросы?" - укоризненно заметила Даки.
Они молча протанцевали несколько шагов по переулку и оказались перед калиткой.
"Здесь я живу, - сказала Даки. - Заходи гостем будешь!"
Огромный пёс с львиной мордой зарычал, натягивая цепь, но Даки осадила его порыв:
"Сидеть, Лев! Свои! Запомни - свои!" - убеждающе приказала хозяйка.
Затем Даки толкнула незапертую дверь и пропустила вперед Астома.
В прихожей было почти пусто. Кран над раковиной слегка подтекал, как бы приглашая вошедших умыть руки. Даки так и сделала. Грациозно бросая Астому рушник, сказала:
"В саду есть душ. Смой, пожалуйста, всё старое, что принес внутри и снаружи! А потом, не одеваясь, проходи в горницу".
Пройдя в сад, путник осмотрелся.
Кругом чувствовалось присутствие Зелёной Тары. Ни один листик не был повреждён червём, не был покрыт пылью.
Душ был аккуратно отгорожен чистой импортной занавесью с Драконами, вышитыми китайскими мастерами.
Перед входом стояло плетеное кресло, на которое можно было сложить одежду.
Собравшийся ехать в Петербург, разделся здесь.
Раздевшись здесь, понял, что так просто не уйдёт отсюда.
Когда Астом включил душ, одновременно с водой включилась и музыка, источник которой был искусно спрятан за занавесью.
Путник услышал звуки индийских Раги, которые хорошо омывали душу от мирской суеты.
"Тщательно вымывшись, Астом вытерся полотняным рушником, оставил его вместе с одеждой на кресле и направился в дом.
Собачий Лев, лёжа, спокойно смотрел на него, положив голову на лапы. Казалось, он понимал каждую человеческую мысль.
Дверь в горницу была приоткрыта.
Обнаженная Даки сидела на полу, покрытом домотканым ковриком.
Когда Астом вошёл, она жестом пригласила его сесть напротив.
"Дай-ка я посмотрю на тебя "тратаком"* - сказала она. - Не моргай!"
Астом внимательно посмотрел её фигуру и попытался что-то сказать.
Даки подняла руку и приложила свой палец к его губам.
"Я сама скажу, когда пойму, чё те надо - сказала она, копируя деревенскую женщину. - Смотри мне в глаза и, хоть плачь, но не моргай, пока не скажу!".
Астом нырнул взглядом в её расширенные зрачки и захлебнулся.
Захлебнулся от переполнивших его чувств.
В глазах девушки была пустота, но в этой Пустоте пульсировала Любовь.
Не та любовь, которую мы испытываем по отношению к близкому, к ребенку, к матери, к дому, к родине, к игре, к нации, к религии, к Богу, наконец, - это была безответная Любовь Солнца ко всему, что его окружает.
Даки увидела, что он задыхается в её Космосе, и дала ему всплыть:
"Не жадничай! - улыбнулась она. - Хватит на всех!"
Звуки её слов вернули гостя в реальность и он, с послушанием пациента, снова подставил ей свои зрачки.
Даки всмотрелась.
Она была знакома с досье рекомендованного по файлам АКАША, но то, что она увидела, отличалось от досье так же, как отличается текст книги от кино.
Сначала перед ней развернулась картина его настоящей жизни.
Троякое возвращение к жизни - всё ради Этого.
Три экспедиции - ради Этого.
Три расторгнутых брака - ради Этого.
Трое оставленных детей - ради Этого.
Три жены у отца - тоже ради Этого.
Три жизни в одной - ради Этого.
Три человека в одном - ради Этого… И много ещё чего - всё ради Этого.
Это - несказуемое, невыразимое, немыслимое, но любимое. Этим было стремление познать Космическую Любовь.
Потом, за маской настоящей жизни стали мелькать маски предыдущих.
В конце концов на неё глянул Сфинкс.
Зверочеловек уловил момент чужого взгляда, взъерошился, и спросил:
"Кто посягнул на мой покой?!"
Даки не испугалась. Она знала свою неуязвимость. Это в текущий момент она - Даки, а без этого она всемогущая Ларуна.
Центр галактики направлял её движения, и никто, ни один Бог не в силах был остановить Замысел Центра.
* - "Тратак" - разновидность глубокого взгляда, когда зритель смотрит в душу. Если не моргать, то лицо наблюдаемого начинает меняться, показывая разные маски предыдущих воплощений. Моргнувший - выключает видения.
"Ага! - поняла Даки. - Теперь я знаю, откуда у моего пациента привычка задавать вопросы. От Сфинкса! Придётся их разделить в том времени. А сфинксов отправить к их Создателю!" - решила она в уме.
Просмотрев глаз-в-глаз файлы бытия, Даки открыла файл небытия.
Она увидела, что в промежуточном состоянии между смертью и новой жизнью её пациент совершил много подвигов. В каких только созвездиях этот гандхарва не побывал! И встречая Космическую Любовь, он пользовался ею во всех случаях жизни, как восточный воин - стратагемами.
Такая картина вполне удовлетворяла Даки. И она продолжала вглядываться.
Абитуриент с трудом выдерживал её взгляд. Глаза резало с непривычки, слезы текли по щекам, взор застилало, но он не моргал.
Окружающие предметы перестали быть видимыми для пришедшего пациента, ибо спектр земного света стал несовместимым с космической радужной оболочкой Даки.
Не только предметы, даже лицо Даки пропало, оставались только глаза.
Эти глаза каждую секунду менялись. В один момент они были человеческими, в другую - птичьими, в третью - кошачьими, в четвертую - пчелиными, в пятую - глаза сверкали солнечной вспышкой, в шестую - мраком ночи, затем опять становились человеческими…
Наконец Даки позволила ему моргнуть.
"Только, пожалуйста, не три глаза! - предупредила она его, вставая.
Астом снова внимательно осмотрел её обнаженную стать.
И снова он убедился, что её тело не имело аналогов с земными девушками.
Оно было почти таким же, как у Иды, когда он её встретил на пляже нудистов и задавал ей глупые вопросы об отсутствии пупка, странных сосков, безволосом лобке, и прочие.
Сегодня у него вопросов не было.
Вопросы вообще не возникали у него в уме, как будто из его природы был исключен вопросительный знак. Это был символ того, что в нём что-то изменили.
"Не путай знак с символом! - сказала обнажённая, вставая на середину горницы. - Знак может принимать вид чего-то, и действует как опознавательный ярлык. Символ же - всегда выходит за свои пределы. Символ - лишь указывает на то, о чем нельзя сказать в каком-то конкретном случае".
Даки нажала ногой какую то невидимую кнопку на полу и сказала:
"Сейчас я проиллюстрирую тебе ряд символов. Повернись, и сядь так, чтобы ты мог видеть меня!"
Астом развернулся на голых ягодицах и сел, скрестив ноги.
С потолка полилась чарующая музыка.
Играли на каком то восточном струнном инструменте, и, как только закончились вступительные аккорды, Даки начала танец.
Безостановочные, неповторяющиеся движения девушки вызвали у наблюдающего восхищение, от которого у него по телу прокатились волны мурашек.
Одновременно с музыкой в слуховых улитках гостя зазвучал голос.
Голос явно комментировал танец.
Комментатор начал с того, что пояснил значение имени Даки:
"Даки, или дакини, известны не только в Индийской культуре, но и в Тибете.
Тибетский эквивалент - это хайдама, что означает "свободная прогулка через пространство".
Это пространство АКАША - жизненное пространство. "Прогулка через" - обозначает вид правильного понимания.
Это понимание пространства есть вдохновение, которое символически изображается в женской форме - дакини.
Дакини - инспирация открытости пространства".
Действительно, пространство горницы потеряло свои границы. Стены, как мираж, маячили где-то далеко от танцующей.
Даки не просто танцевала, - она писала поэму любви в танце. Ни одно движение не повторялось. Спортивные танцы с лентой или мячом, какие можно было видеть на стадионах, были лишь слабым отражением вдохновения Даки.
А невидимый комментатор продолжал:
"Богатая символика танца дакини указывает, что вдохновение открытости приходит не в одной, а во многих формах.
Этот танец - ряд грациозных движений, также выражает тот факт, что каждое движение является новой ситуацией.
Система постоянно изменяется, и каждый момент представляет новый случай для правильного понимания, нового чувствования каждого значения".
Комментатор сделал короткую паузу, глотнув чего-то неизвестного, и продолжал певучим голосом:
"Посмотри, как изменяется лалита - грациозное движение танца.
В нем нет состояния покоя.
Лалита обладает сильным оттенком прекрасного.
Прекрасное здесь не отличается от Любви, и Любовь не отличается от того, что она есть.
Когда мы пытаемся схватить или удержать её - она исчезает, как мираж".
"Мне кажется, что я, в своих прежних жизнях, уже сосуществовал со своей Шакти", - подумал Астом.
"Ты опять путаешь! - отозвался на его мысль внутренний голос. - Индуистский термин Шакти никогда не встречается в буддийских текстах.
Там существует понятие "Юм" для женского начала, а для мужского - "Яб". Символическое совокупление Яб с Юм изображены на многих тантрических тханках, или иконах, как их неправильно переводят.
Но, как бы они не назывались, как Шакти, так и Юм чрезвычайно важны в Тантре.
Чистота тантрического переживания реальна, вне вопросов.
Практикующий не должен думать: "Это действительно происходит - или я воображаю это?"
Переживание превосходит неопределенность".
Только теперь пришелец понял, что все странные движения её тела по пути в этот дом, также, по сути, представляли танец. Она дышала вдохновением.
А Даки не переставала танцевать.
Она подходила всё ближе и ближе к пришельцу, и теперь танцевала уже в полуметре от него.
Затем она "подплыла" совсем вплотную, и коснулась своим лобком его лба.
Потом Даки в танце слегка опустила своё тело к его носу, чуть ли не погружая его в свою розовую раковину, затем, танцуя на месте, опустилась ещё ниже так, что его лицо оказалось на уровне её высокой груди.
Здесь начался танец её упругих грудей в контакте с его лицом.
Трудно передать словами это переживание, можно только заметить, что оно было неповторимо.
Её полушария то поднимались, то опускались, то качались из стороны в сторону в гармонии с музыкой, и ни в одном из этих движений не было даже намека на пошлость.
Потом, как говорят борцы, её танец перешёл "в партер".
Он сопровождался поцелуями во все места, но обходил заветное.
Заветное предназначалось для других губ.
И когда настал такой момент в танце, эти губы коснулись заветного.
Сначала это было легкое касание, от чего заветное место пришельца напряглось в ожидании.
Даки не обманула ожиданий, и, на миг, погрузила его заветное в свою раскрывшуюся между ног розовую раковину.
Потом снова вынула заветный из раковины, полюбовалась им секунду, и снова спрятала его в своей глубине.
Больше она его не вынимала.
Танец продолжался уже на его бедрах. Движущиеся ягодицы Даки сводили пришельца с ума.
И...
Продолжение на следующей странцие...
