ние обезьяны и возведение ее в храм Шивы. Если же эта обезьяна станет сильной благодаря жизни, которую в нее влить, она может сыграть роль преданного Ханумана и сделает много полезного для Рамы-настолько, насколько хватит силы и жизни. Но в храме Индии нам нужен не Хануман, а Бог, сам Аватар Рама.
Я могу принять все, но лишь для того чтобы вывести это "все" на верный путь, оставив неприкосновенным дух и форму нашего идеала. В противном случае мы потеряем правильную ориентацию, и реальная работа не будет сделана. Если мы будем участвовать везде и во всем как просто отдельная личность, можно достичь каких-то результатов, но если выступать в качестве составной части Сангхи, то можно сделать в сотни раз больше. Но это время пока не пришло. Если мы будем действовать поспешно, то можем не получить желаемых результатов. Вначале Сангха не будет иметь четко определенных форм. Объединенные общим идеалом, люди будут работать в разных местах. Затем, приняв форму духовной общины, Сангха обретет свой совершенный облик, который будет соответствовать потребностям времени и не ограничиваться жесткими рамками. Это будет гибкая форма, которая распространится повсюду, подобно морю, заполняя собой все, что встретится на пути, поглощая одно, захлестывая другое, вбирая в себя все сущее. В дальнейшем на основе наших усилий будет создано духовное сообщество. Такова моя идея в настоящее время. Поскольку она еще не получила окончательного развития, все в руках Божьих, мы же будем делать то, что Он от нас потребует.
Ты пишешь о Дева-Сангха; я не Бог, я всего лишь выплавленный и очищенный металл. Никто не может назвать себя Богом, но Бог есть в каждом человеке, и цель Божественной жизни - способствовать его проявлению. Вот к чему все мы должны стремиться".
Самое время процитировать здесь письма, которыми обменялись Шри Ауробиндо и Джозеф Баптиста. Мистер Баптиста был известным барристером и одним из лидеров Националистической партии Тилака, набравшей к тому времени силу и пользовавшейся признанием. Тилак через Баптисту обратился к Шри Ауробиндо, попросив его прервать уединение и взять на себя руководство новой газетой, которую решено было издавать при поддержке Социал-демократической партии Бомбея. В связи с этим Баптиста написал Шри Ауробиндо письмо. Ниже мы приводим полный ответ Шри Ауробиндо.
"Пондичери, 5 января 1920г.
Уважаемый Баптиста!
Ваше предложение весьма соблазнительно, но я, к моему сожалению, не могу ответить на него согласием. Вы ждете объяснений, поэтому мне следует предоставить четкое обоснование своего отказа. Во-первых, в настоящий момент я не готов вернуться в британскую Индию. Это не имеет ничего общего с какими-то политическими мотивами. Я понимаю, что вплоть до сентября прошлого года правительство Бенгалии (а возможно, также и правительство Мадраса) противилось моему возвращению в британскую Индию и что, практически, это нежелание моего присутствия означает, что если я вернусь, то буду интернирован или брошен в тюрьму в соответствии с тем или иным удобным пунктом закона, призванным содействовать вступлению в новую эру доверия и сотрудничества. Я далек от мысли, что и правительства любых других территорий испытают особый восторг при моем появлении на их земле. Возможно, некоторое разнообразие может внести Королевская прокламация, но и она ненадежна, поскольку, когда я ее читал, то не нашел там гарантии амнистии, а всего лишь акт милосердной уступки и благодеяния, продиктованный осмотрительностью вице-короля. Сегодня у меня слишком много работы, чтобы тратить время на праздный покой невольного правительственного гостя. Но даже если бы мне предоставили гарантию свободы действий и передвижений, все равно сейчас я не смог бы никуда уехать. Я приехал в Пондичери, чтобы обрести свободу и покой для предназначенной мне цели, не имеющей ничего общего с настоящей политической ситуацией, в которой я не принимаю прямого участия с момента моего прибытия сюда, хотя все, что я могу сделать для страны, я всегда делал и делаю, и пока я не завершу начатого, не собираюсь возобновлять никакую политическую деятельность. Если же я окажусь в британской Индии, то мне придется окунуться в деятельность совершенно другого рода. Пондичери - место моего уединения, где, подобно аскету, я совершаю тапасью, но мой тапас - не аскетический, это нечто новое, придуманное мною самим. Я должен завершить начатое дело; прежде чем уеду отсюда, я должен быть внутренне во всеоружии.
Нижеследующее касается самой сути работы. Я вовсе не смотрю свысока на политику или политическую деятельность, считая себя выше этого. Но я всегда делал особый акцент на духовной жизни, а сейчас - особенно, хотя моя идея духовности и не имеет ничего общего с аскетической отрешенностью, презрением или отвращением к вещам мирским. Мирское для меня не существует отдельно, любая человеческая деятельность является для меня неотъемлемой составной частью, без которой невозможна полноценная духовная жизнь; а политика сегодня играет очень важную роль. Однако моя позиция и мои воззрения в политике в значительной степени отличаются от того, что происходит сейчас в этой области. Я пришел в политику в 1903 году и оставался в ней до 1910 года с одной единственной целью: взрастить в умах людей волю к свободе и понимание необходимости борьбы для ее достижения в противовес популярным до того времени, но бесполезным и ленивым попыткам Конгресса. Сегодня об этом можно говорить как о свершившемся факте, и Конгресс в Амритсаре - тому доказательство. Волевые усилия нации не отличаются эффективностью и целенаправленностью, им также не хватает организованности и настойчивости, однако проявление национальной воли очевидно, равно как и наличие направляющих ее сильных и способных лидеров. Я считаю, что несмотря на неадекватность проводимых реформ, стремление к самоопределению - если в стране сохранится теперешнее состояние духа, в чем я не сомневаюсь, - восторжествует очень скоро. И меня сегодня занимает вопрос, как Индия собирается поступить со своим правом на самоопределение, как она распорядится своей свободой, как намерена строить свое будущее?
Вы можете спросить меня, почему я не хочу помочь и возглавить национальное движение, коль скоро это в моих силах? Однако моему разуму свойственно самым неподобающим образом, опережая время, забегать вперед - можно даже сказать, за пределы времени, в мир идеала. Вы говорите, что ваша партия будет социал-демократической. Сегодня я верю в нечто, что можно назвать социал-демократией, но не в той форме, как она существует сейчас; и мне, признаться, не по душе и европейский вариант социал-демократии, каким бы великим прогрессом он ни казался по сравнению с прошлым. Я убежден, что Индия, обладая собственным духом и национальным характером, достойным ее культуры и цивилизации, должна как в политике, так и в других областях придерживаться своего собственного пути, а не плестись в хвосте у Европы. А как раз это ей и суждено, если она приступит к осуществлению своего права на самоопределение, пребывая в нынешнем хаотичном и незрелом состоянии ума. Нет сомнения, люди говорят об Индии, развивающейся по своему собственному пути, но похоже, никто не имеет точного и полного представления о том, каким должно быть это развитие. По этому поводу я сформулировал свои собственные конкретные идеи и представления, которые в настоящее время я разделяю лишь с немногими единомышленниками, практически не готовыми к тому, чтобы следовать этим идеалам, поскольку ими управляет бескомпромиссный духовный идеализм нетрадиционного типа; к тому же многие из моих идеалов остаются непонятыми, а для большинства - камнем преткновения. Но сегодня у меня нет ясного и четкого представления о направленности практических действий; у меня нет четко сформулированной программы. Словом, я для себя уже все решил и не собираюсь заниматься ни пропагандой, ни политической деятельностью. Но даже если бы я и решил заняться политикой, я бы пошел своим собственным путем. В качестве же редактора вашей газеты я буду обязан обнародовать мнения других, скрывая при этом свое собственное. И хотя я симпатизирую прогрессивным партиям в том, что касается их основных идей в области стратегии и тактики в настоящее время, и всячески старался бы им помочь, если бы продолжал заниматься политикой, - я все же не в состоянии, в силу своей природы, ограничить себя только этим занятием, по меньшей мере, в той степени, которая необходима.
Извините за столь пространное изложение своих взглядов. Я счел необходимым подробно объяснить свою позицию, чтобы у вас не сложилось впечатления, будто я отклоняю ваше предложение из-за каких-то пристрастий или в силу духовного отчуждения, или из желания уклониться от призыва страны, или из-за отсутствия симпатии к делу, которым вы и ваши сподвижники отдаются столь самозабвенно. Повторяю, мне очень жаль, что я вынужден разочаровать вас.
Искренне ваш
Ауробиндо Гхош".
Приведем еще одно важное письмо, написанное Шри Ауробиндо д-ру Муньи.
"Пондичери,
30 августа 1920г.
Уважаемый д-р Муньи.
Как я уже сообщал вам в телеграмме, я не считаю возможным для себя принять ваше предложение о руководстве Конгрессом в Нагпуре. В политической сфере есть определенные обстоятельства, которые в любом случае встанут на моем пути. Во-первых - я никогда не поддерживал и не собираюсь поддерживать позицию Конгресса, поскольку у меня есть своя собственная отличная от Конгресса позиция. Во-вторых: после отъезда из британской Индии мое мировоззрение и убеждения претерпели сильные изменения и сейчас в значительной мере расходятся с теми, коих я придерживался прежде; и поскольку они далеки от современной реальности и не согласуются с создавшейся политической ситуацией, я совершенно не представляю, что могу сказать Конгрессу. Я всецело поддерживаю все, что связано с освобождением Индии, однако не могу полностью согласиться с политической программой ни одной из партий. Президент Конгресса - это в действительности его рупор, и если с президентского кресла прозвучат прокламации личного характера, не имеющие ничего общего с тем, что думают и делают члены Конгресса, это окажется по меньшей мере неуместным. Да и не только в этом дело. Сегодня президент ответственен за связи с Всеиндийским Комитетом Конгресса, за политику, проводимую Конгрессом в течение года, и за множество других безотлагательных дел, чего я - даже оставив в стороне свои конституционные возражения и свою неспособность исполнять официальные обязанности любого рода, которые будут для меня непосильным ярмом, - не в состоянии выполнить, поскольку для меня немыслимо отказаться от предначертанного мне пути и тотчас же обосноваться в британской Индии. Вот те причины, которые рано или поздно помешают мне принять ваше предложение.
Но основная причина в том, что я больше не являюсь политиком до мозга костей, поскольку углубился в другого рода деятельность, имеющую духовную основу, деятельность почти революционного характера по духовной, социальной и экономической реконструкции общества, и в настоящий момент провожу - или, по меньшей мере, слежу за проведением - своего рода практического или лабораторного эксперимента, требующего всего моего внимания и энергии. Сочетание политической деятельности в современном ее понимании и моей собственной духовной работы для меня в принципе немыслимо. Мне практически придется отложить свою работу в сторону, а этого я не могу себе позволить, поскольку воспринимаю ее как миссию, возложенную на меня на всю оставшуюся жизнь. Вот истинная причина, которая делает ваше предложение для меня неприемлемым.
Могу только добавить, что, на мой взгляд, приглашая меня занять освободившееся место Тилака, вы в любом случае сделали неверный выбор. Никто сегодня в Индии, по меньшей мере из тех, кого я знаю, не в состоянии занять это место, и я - меньше всего. Я - идеалист до мозга костей и могу принести пользу лишь тогда, когда нужны радикальные действия, когда необходимо совершить кардинальный или революционный поворот (я не имею в виду революционное насилие), вдохновить и организовать движение, имеющее пе...
Продолжение на следующей странцие...
