нной за формирование всего, что есть в мире,
где мы живем. Наличие абстрактной силы, ее формирующая способность обычно
находятся за пределами досягаемости человека, однако при некоторых
обстоятельствах ими можно манипулировать. И это дает нам ложное
впечатление того, что люди и вещи исполняют наши желания.
По сравнению с Флориндой - а я не могла удержаться от сравнения -
донья Мерседес и Канделярия не имели общего законченного понимания своих
действий. Они понимали лишь то, что делали как медиумы, ведьмы и целители,
на уровне отдельных, конкретных событий, свободно связанных друг с другом.
К примеру, донья Мерседес дала мне конкретный образец способа
манипулировать чем-то неизвестным. Акт манипуляции им она называла тенью
ведьмы. Результат этой манипуляции она называла звеном, непрерывностью,
поворотом колеса случая.
- Конечно, это маска исполняла желания Лоренцо, - сказала донья
Мерседес с абсолютной убежденностью. - я знаю другие, очень похожие
примеры вещей, исполнявших желания.
- Но скажи мне, донья Мерседес, какой фактор важнее - вещь сама по
себе или личность, которая имеет желание?
- Вещь сама по себе, - ответила она. - если бы Лоренцо не имел этой
маски, он бы всю жизнь вздыхал о Бирджит Брицене; и это было бы всем, что
дало бы ему его желание. Ведьма должна сказать, что маска, а не Лоренцо,
создала звено.
- Почему ты называешь это тенью ведьмы? Разве здесь вовлекалось
влияние ведьмы?
- Тень ведьмы - это только название. Все мы имеем в себе кусочек
ведьмы. Лоренцо безусловно не был ни спиритом, ни целителем, однако он
имел определенную силу очарования. Я думаю, недостаточно создать звено и
передвинуть колесо случая. С помощью маски получается совсем другая
история.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
14
Меня испугал слабый шум. Я попробовала передвинуться, но моя левая
рука, которую я отлежала, затвердела и не слушалась меня. Я заснула в
комнате Мерседес Перальты, изнуренная проведением инвентаризации ее
лекарственных растений.
Услышав голос, звавший меня по имени, я повернула голову. - донья
Мерседес? - прошептала я. Кроме скрипа узлов гамака о металлические
кольца, я ничего не услышала в ответ. Я прошла на цыпочках в угол. В
гамаке никого не было. Но я имела четкое ощущение, что она только что была
в комнате, какое-то присутствие ее еще было здесь.
Застигнутая необъяснимой тревогой, я открыла дверь и выбежала в
темный пустой коридор; я прошла через патио на кухню, затем во двор. Здесь
в гамаке отдыхала донья Мерседес, окутанная табачным дымом.
Ее лицо медленно показалось из дымного облака. Оно больше походило на
образ во сне. Ее глаза сверкали странной глубиной.
- Я только что думала о тебе, - сказала она. - о том, что ты здесь
делаешь. - она вытянула свои ноги и выпрыгнула из гамака.
Я рассказала ей, что уснула в ее комнате и была напугана звуком ее
пустого гамака.
Она молча слушала с тревожным выражением на лице. - Музия, - сказала
она строго, - сколько раз я советовала тебе не спать в комнате ведьмы? Мы
очень уязвимы, пока спим.
Неожиданно она хихикнула и прикрыла рот рукой, словно сказала слишком
много. Она сделала мне знак подойти ближе и сесть на землю у края гамака.
Затем начала массировать мне голову. Ее пальцы скользили волнообразными
движениями вниз по моему лицу.
Успокоительное оцепенение распространилось по лицу. Кожа, мускулы и
кости, казалось, растворились под ее ловкими пальцами. Полностью
расслабленная и успокоенная, я чувствовала себя находящейся в дремоте,
которая, однако, не была и сном. Я полусознавала ее мягкие прикосновения и
наконец легла лицом вверх вблизи от цементной плиты.
Донья Мерседес молча стояла надо мной. - смотри, Музия, - внезапно
крикнула она, указывая на полную луну, бегущую сквозь облака. То
скрываясь, то появляясь вновь, луна, казалось, в спешке рвала облака. -
смотри, - крикнула она снова, подбросив горсть золотых медалей, связанных
длинной золотой цепочкой, над своей головой. - когда ты увидишь цепочку
еще раз, ты вернешься в каракас.
На миг темная горсть, казалось, была подвешена к луне, показавшейся
среди облаков. Я не видела ее падения. Я была слишком озабочена тем, что
побудило ее упомянуть о моем возвращении в каракас. Я спросила ее об этом;
она заметила, что для меня было бы глупо предполагать, что я останусь в
Курмине навсегда.
15
Настойчивый, резкий треск цикад на ветвях над моей головой был больше
похож на колебания, разрывавшие тишину жаркой и влажной ночи. Я лежала
лицом вниз на циновке и ожидала женщину, которая являлась ко мне каждую
ночь на этом самом месте.
Донья Мерседес, дремавшая в гамаке поблизости, решила составить мне
этой ночью компанию и, похоже, нарушила своим присутствием всю
исключительность таких появлений. Она с самого начала установила, что
поскольку еще никто не был свидетелем моих встреч с духом, они могли
оказаться чисто личным событием. Но если кто-то еще будет присутствовать
при этом, все станет, как говорится, общественным достоянием.
Я уже приобрела некоторый опыт в курении сигар. Сначала я жаловалась
донье Мерседес на раздражающее действие горячего дыма на нежные ткани
внутри рта. Она смеялась над моими страхами, уверяя меня, что дым
ритуальных сигар на самом деле прохладен и успокоителен.
Потренировавшись немного, я согласилась с ней; дым действительно был
прохладным; казалось, что табак ментолизирован.
Решение доньи Мерседес сопровождать меня этой ночью было вызвано
сомнениями Канделярии в том, что я достаточно сильна для самостоятельного
проведения сеанса. По ее словам, полный сеанс означал то, что в некоторый
момент медиум абсолютно оставлял весь контроль над своей личностью и дух
мог выражать себя посредством тела медиума.
Днем раньше донья Мерседес объяснила мне, что мое присутствие в ее
доме не могло длиться слишком долго. Не потому, что она или Канделярия
были как-то против меня, но потому, что она не могла дать мне ничего
ценного. Она уверяла меня, что и Канделярия и она сама не чувствовали
ничего другого ко мне, кроме глубокой любви. Если бы я ей меньше
нравилась, она бы удовлетворилась тем, что разрешила мне наблюдать ее
лечение больных, и делала бы вид, что я являюсь ее помощницей. Но любовь
ко мне вынуждала ее быть правдивой. Мне нужно было звено, а она не могла
мне его дать. Она создавала его для Канделярии. Однако, поскольку дух
выбрал меня как посредника, а возможно даже как настоящего медиума, она
уважала этот выбор. Пока она помогала мне только косвенно при ночных
контактах с призраком.
- Тот факт, что дух моего предка избрал тебя, - говорила она, -
делает тебя, Канделярию и меня в некотором роде родственницами.
Канделярия потом мне рассказала, что у нее был контакт с тем же духом
еще в детстве. Но, следуя традиции медиумов хранить все в глубочайшей
тайне, она не могла рассказать мне об этом.
Донья Мерседес пошевелилась в гамаке и скрестила свои руки за
головой. - Музия, ты лучше садись и начинай курить, - сказала она тихим,
расслабленным голосом.
Я зажгла сигару и часто запыхтела ею, шепча заклинания, которым она
меня научила. Дым и звук были обязательными средствами для вызова
призрака. Я услышала тихий шелест. Донья Мерседес тоже услышала его, она
повернулась в том же направлении, что и я. В нескольких шагах от нас,
между гигантскими терракотовыми цветочными горшками, сидела женщина.
Донья Мерседес присела рядом со мной и взяла сигару из моих губ. Она
запыхтела ею, шепча заклинания, отличные от моих. Я почувствовала дрожь в
теле; невидимая рука сжала мое горло. Я услышала, что испускаю свистящий,
булькающий шум. К моему изумлению он звучал как слова, сказанные кем-то
еще с помощью моих собственных голосовых связок. Я мгновенно узнала - хотя
и не понимала слов - что это было другое заклинание. Призрак парил над
моей головой, затем он исчез.
Я обнаружила себя в доме вместе с доньей Мерседес и Канделярией. Я
насквозь пропотела и чувствовала себя физически истощенной. А тут были две
женщины. Однако мое истощение не изнуряло. Я чувствовала удивительную
легкость и оживление.
- Как я очутилась здесь? - спросила я.
Канделярия взглянула вопросительно на донью Мерседес и сказала: - у
тебя был полный сеанс.
- Это меняет все, - воскликнула донья Мерседес слабым голосом. - дух
моего предка даст звено для тебя. Поэтому ты должна остаться здесь, пока
дух не позволит тебе уйти.
- Но почему дух избрал меня? - спросила я. - я же иностранка.
- Для духов не существует иностранцев, - ответила Канделярия. - духи
имеют дело только с медиумами.
16
Мерседес Перальта сидела сгорбившись у алтаря, бормоча заклинания.
Голодная и утомленная, я наблюдала за ней со своего места. Было почти
шесть часов вечера. Я пылко желала о том, чтобы крупная женщина, сидевшая
за столом, оказалась последней пациенткой доньи Мерседес в этот день.
Обычно она принимала не более двух больных, но последние четыре
субботы донья Мерседес осматривала более двенадцати пациентов за день.
Большей частью это были женщины из соседних деревень, которые,
совершая еженедельную поездку на рынок, задерживались, чтобы пройти осмотр
у целительницы. Некоторые из них искали помощи от таких недугов, как
головные боли, простуды и женские расстройства. Большинство посетителей,
однако, приходило решать свои эмоциональные проблемы. Безответная любовь,
семейные затруднения, конфликты с родней и подросшими детьми, проблемы на
работе и в обществе были наиболее частыми темами бесед. Поседевшие волосы,
отсутствие волос, появление морщин и полоса неудач были самыми
легкомысленными жалобами. Донья Мерседес лечила каждого, независимо от его
или ее проблемы, с одинаково искренним интересом и эффективностью.
Сначала она определяла недуг, применяя морской компас или
истолковывая узор пепла сигары на тарелке. Если отсутствие целостности
человека было вызвано физиологическим смятением - она называла его
духовным - она накладывала молитвы-заклятия и делала массаж. Если человек
страдал физическим недугом, она прописывала лекарственные растения.
Ее изумительное владение языком и великолепная чувствительность к
каждой мельчайшей перемене в настроении человека побуждали
сопротивляющихся мужчин и женщин раскрываться и откровенно говорить о
своих интимных делах.
Голос Мерседес Перальты испугал меня. - в этот раз ты действительно
испортила все дело, - отчитывала она крупную женщину, которая сидела перед
ней за столом. Недоверчиво встряхнув головой, она еще раз осмотрела пепел
сигары, который собрала на металлическую тарелку. - ты дурачишь меня, -
заявила она, поднеся тарелку к лицу женщины и призывая ее узнать в мягком,
серо-зеленом порошке природу своего недуга. - на этот раз ты действительно
в беде.
Покраснев от волнения, женщина суетливо озиралась, словно пытаясь
найти путь к отступлению. Она надула губы совсем как ребенок.
Донья Мерседес поднялась и подошла ко мне, произнеся официальным
голосом: - я прошу тебя подробно записать методы лечения этой пациентки.
Как обычно, я сначала выслушивала названия прописанных трав и
цветочных эссенций и диетические ограничения. Затем я записывала подробный
отчет о том, при каких обстоятельствах пациент ...
Продолжение на следующей странцие...
