Религиозное искусство всегда и везде использовало вызывающие видения
материалы. Золотая река, покрытая золотом и слоновой костью статуя,
отделанный драгоценными камнями символ или образ, сверкающий жертвенник -
мы находим такие предметы как: в современной Европе, так и в древнем
Египте, как в Индии и Китае, так и у греков, инков и ацтеков.
Изделия же золотых дел мастера мистические по своей сути. Они
располагаются в самой сердцевине любого Таинства, в любой святая святых.
Такие священные ювелирные изделия всегда связывались со светом лампад и
свечей. Для Иезекииля самоцвет был огнистым камнем. И наоборот, пламя -
это живой самоцвет, наделенный всей восхищающей силой, что принадлежит
драгоценному камню и, в меньшей степени, отшлифованному металлу. Такая
восхищающая сила пламени возрастает пропорционально глубине и объему
окружающей темноты. Наиболее мистически впечатляющие храмы суть сумеречные
пещеры, в которых небольшое количество свечек дает жизнь восхищающим,
иномирным сокровищам алтаря.
Стекло едва ли менее эффективно вызывает видения, чем естественные
самоцветы. На самом деле, в некоторых отношениях оно более эффективно по
той простой причине, что его больше. Благодаря стеклу целые здания -
например, Сен-Шапель и соборы в Шартре и Сансе - могли превратиться в
нечто магическое и восхищающее. Благодаря стеклу Паоло Уччелло смог
создать круглый драгоценный камень четырех метров в диаметре - свой
великолепный витраж "Воскресение" - вероятно, самое необычайное одиночное
произведение вызывающего видения искусства, выполненное когда-либо.
Очевидно, что для средневековых людей визионерское переживание было
крайне ценным. На самом деле, столь ценным, что они готовы были платить за
него в поте лица своего заработанными деньгами, В двенадцатом веке в
церквях ставились ящички для приношений на ремонт и установку цветных
витражей. Аббат Сен-Дени Сугертий говорит нам, что они всегда были полны
до отказа,
Но от уважающих себя художников нельзя ожидать, что они продолжат
делать то, что уже чрезвычайно хорошо сделали их отцы. В четырнадцатом
столетии цвет уступил место гризалю и витражи перестали вызывать видения.
Когда в конце пятнадцатого века цвет опять вошел в моду, художники по
стеклу ощутили желание (и в то же время обнаружили себя для этого
технически оснащенными) имитировать живопись Ренессанса в прозрачной
среде. Зачастую результаты получались весьма интересными, но они не
восхищали.
Затем пришла Реформация. Протестанты не одобряли визионерского
переживания и приписывали магические свойства напечатанному слову. В
церкви с прозрачными окнами прихожане могли читать Библии и молитвенники,
и их не искушали бежать от проповеди в Иной Мир. У католиков представители
контрреформации находились в нерешительности, Они считали визионерское
переживание весьма полезным, но также верили и в высшую ценность печатного
текста.
В новых церквях редко устанавливались цветные витражи, а во многих
старых церквях они полностью или частично заменялись прозрачным стеклом.
Незатемненный свет позволял верующим следить за службой по книгам, а в то
же самое время видеть вызывающие видения произведения, созданные новыми
поколениями барочных скульпторов и архитекторов. Эти восхищающие работы
выполнялись в металле и отшлифованном камне. Куда бы ни повернулся
прихожанин, везде он находил блеск бронзы, роскошное излучение цветного
мрамора и неземную белизну статуй,
В тех редких случаях, когда контрреформаторы использовали стекло, оно
являлось заменителем алмаза, а не рубина или сапфира. В семнадцатом
столетии в религиозное искусство вошли многогранные призмы, и в
католических церквях они по сей день свисают с бесчисленных светильников,
(Эти завораживающие и слегка нелепые орнаменты имеют место среди весьма
немногих вызывающих видения приемов, разрешенных в исламе, В мечетях нет
образов и ковчегов для мощей, но, во всяком случае, на Ближнем Востоке их
строгость порой смягчается восхищающим блеском хрусталя в стиле рококо.)
От стекла, цветного или ограненного, мы переходим к мрамору и другим
камням, которые полируются и могут использоваться в больших объемах.
Очарование, производимое подобными камнями, можно измерить количеством
времени усилий и средств, израсходованных на их получение.
Например, в Баальбеке и в двух- или трехстах милях дальше от моря, в
Пальмире, мы находим среди развалин колонны из розового гранита,
доставленного из Асуана, Эти огромные монолиты добывались в Верхнем
Египте, сплавлялись на баржах вниз по Нилу, буксировались через
Средиземное море до Библа или Триполи, а оттуда волоклись с помощью быков,
мулов и людей в гору до Хомса, а от Хомса на юг в Баальбек или на восток,
через пустыню, в Пальмиру.
Работа для великанов! А с утилитарной точки зрения, сколь изумительно
бесцельна! Но, конечно 'же, на самом деле была цель-цель, существовавшая
за границами чистой утилитарности. Отшлифованные до фантастического
блеска, эти розовые столбы провозглашали свое явное родство с Иным Миром,
Ценой неимоверных усилий люди перевозили эти камни из каменоломен,
находящихся на тропике Рака, а теперь, в качестве вознаграждения, камни
переносили своих перевозчиков к визионерским антиподам разума.
Вопрос утилитарности и мотивов, лежащих за границами утилитарного,
встает еще раз в отношении керамики. Есть немного вещей более полезных и
абсолютно необходимых, чем горшки, тарелки и кружки. Но в то же самое
время не многих людей утилитарность интересует меньше, чем коллекционеров
фарфора и глазурованной глиняной посуды. Если сказать, что у этих людей
инстинктивная потребность в красоте, то объяснение не будет достаточным.
Банальная уродливость окружающей среды, в которой так часто выставляется
изящная керамика, вполне доказывает, что ее владельцы жаждут не красоты во
всех ее проявлениях, а лишь особого рода красоты - красоты изогнутых
отражений, нежно светящейся глазури, ровных и гладких поверхностей. Одним
словом, эта красота восхищает созерцающего ее потому, что она напоминает
ему - смутно или явно - о сверхъестественном свете и цвете Иного Мира, В
основном, искусство гончара представляло собой мирское искусство-но такое
мирское искусство, к которому его несметные почитатели относились почти с
идолопоклонническим благоговением. Впрочем, время от времени это мирское
искусство становилось на службу религии. Глазурованные изразцы нашли путь
в мечети и кое-где в христианские церкви. Из Китая пришли сверкающие
керамические изображения богов и святых, В Италии Лука делла Роббиа создал
небеса из голубой глазури для своих блистательных мадонн с младенцами.
Обожженная глина дешевле мрамора, а должным образом обработанная - почти
так же восхищающа.
Платон и - во время позднейшего расцвета религиозного искусства -
Святой Фома Акринский утверждали, что чистые и яркие цвета являются самоё
сущностью художественной красоты. В этом случае Матисс по сути превосходил
бы Гойю или Рембрандта, Необходимо лишь перевести философские абстракции в
конкретные термины, чтобы увидеть, что приравнивание красоты вообще ярким
и чистым цветам абсурдно. Но, хотя и несостоятельная при такой
формулировке, освещенная веками доктрина не всецело лишена истинности.
Яркие и чистые цвета являются отличительными чертами Иного Мира. Как
следствие этого, произведения изобразительного искусства, написанные
яркими и чистыми красками, способны при надлежащих обстоятельствах
восхитить разум созерцающего их в направлении страны его антиподов, Яркие
чистые цвета являются сущностью, но не красоты в целом, а лишь особого
рода красоты - визионерской. Готические церкви и греческие храмы, статуи
тринадцатого века после Рождества Христова и пятого века до Рождества
Христова - все они сверкающе разноцветны.
Для греков и средневековых людей такое искусство в стиле каруселей и
музеев восковых фигур, очевидно, было восхищающим. Нам оно кажется жалким.
Мы предпочитаем одноцветность наших Праксителей, наши "натуральные" мрамор
и известняк. Почему современные вкусы так отличаются в этом отношении от
вкусов наших предков? Я предполагаю, что причина состоит в том, что мы
чересчур хорошо познакомились с яркими и чистыми красками, чтобы они нас
трогали. Мы, конечно же, любуемся ими, когда видим их в какой-нибудь
величественной или изящной композиции, но сами по себе, как таковые, они
отнюдь нас не восхищают.
Сентиментальные любители старины жалуются на серость нашего века и
противопоставляют ему пестрое сверкание прошедших времен. На самом деле,
конечно же, в современном мире имеет место гораздо большее изобилие
цветов, чем в древнем. Ляпис-лазурь и тирский пурпур были очень дорогими
редкостями; роскошные бархат и парча царственных гардеробов, тканые или
расписанные драпировки в средневековых домах предназначались для
привилегированного меньшинства.
Даже великие мира сего обладали лишь немногими из этих, вызывающих
видения, сокровищ. Даже в семнадцатом веке монархи владели таким небольшим
количеством утвари и предметов обстановки, что им приходилось
путешествовать из дворца во дворец с повозками, нагруженными столовым
серебром, постельными покрывалами, коврами и гобеленами. Для основной
массы народа существовали лишь домотканые материи да несколько
растительных красителей. А для внутреннего убранства, в лучшем случае,
существовали минеральные краски, а в худшем (и в большинстве случаев) -
"пол из цемента и стены из навоза",
В стране антиподов любого разума расположен Иной Мир
сверхъестественного света и сверхъестественного цвета, идеальных
драгоценностей и фантастического золота. Но перед любой парой глаз
находилась лишь убогая темнота семейной лачуги, пыль или грязь деревенской
улицы, грязно-белые, серовато-киричневые и цвета гусиного помета рваные
одежды, Отсюда происходила страстная, почти отчаянная жажда ярких и чистых
цветов, и отсюда же проистекало подавляющее воздействие, производимое
подобными цветами, что бы они ни украшали - будь то церковь или дворец.
Сегодня химическая промышленность выпускает краски, красители и чернила в
бесконечном разнообразии и со множеством свойств. В современном мире
существует достаточно ярких цветов, чтобы обеспечивать производство
миллиардов флагов и комиксов, миллионов стоп-сигналов и буферных фонарей,
пожарных машин и банок "кока-колы" - сотнями тысяч, а ковров, обоев и
нерепрезентативного искусства - квадратными милями.
Полная осведомленность и прозаическая возможность обладания пораждают
безразличие. Мы видели слишком много чистых и ярких цветов в магазинах
"Вулворт", чтобы найти их по сути восхищающими, И здесь можно отметить,
что благодаря своей изумительной способности давать нам чересчур много
самых хороших вещей современная техника склонна обесценить традиционные
материалы, вызывающие видения. Например, городская...
Продолжение на следующей странцие...
