ть бюст Цезаря. Вот на этого Цезаря я надел синие очки.
— Какие синие очки?
— Ну, обыкновенные, у меня они были, я на Сухаревке купил... Так, не знаю для чего. Ну вот, я наделочки. Цезарь стал ужасно смешной, точно немецкий профессор. А потом я написал мелом на стене: «Добро пожаловать, Башъ пръвосходитъльство», понимаешь, «Ваше» через «ъ» и «превосходительство» через два «ъ».
— И больше ничего?
— Больше ничего. Рожу еще нарисовал на стене.
Матери Осокина хочется засмеяться, но в то же время ей очень тяжело и грустно. Случилось самое худшее, чего она боялась — Ваня останется без образования. Все как-то темно впереди. И это свалилось так неожиданно. Последнее время ей казалось, что он стал лучше привыкать к гимназии. Ей досадно на него, но еще больше возмущает гимназическое начальство. Она смотрит на сына. Он о чем-то постоянно думает и, видимо, тоже страдает. А она так огорчена и обижена за него, ей жалко его и жалко всех внезапно рухнувших надежд. Однако и ей хочется верить во что-нибудь.
— Что же ты теперь будешь делать? — волнуется она.
— Ах, мама. Теперь все будет гораздо лучше. Я стану готовиться к экзамену «на зрелость» и поступлю в университет, и даже скорее, чем бы я попал из гимназии. Ты видела, как я выучился английскому, так же и все будет. Ты увидишь. В гимназии я только даром терял время.
— Тебе нужно репетитора, — говорит она.
И Осокин вздрагивает. Совершенно так же, тем же голосом, с той же неуверенностью и безнадежностью она это сказала тогда. Он помнит это.
— Я буду заниматься, мама, я буду, вот увидишь, — уверяет он. — Прости меня, что так вышло. Но я все сделаю, ты увидишь.
ГЛАВА 14
Танечка
Через полтора года. Мать Осокина умерла. Он живет в имении у дяди, богатого человека.
Терраса большого дома, выходящая в сад. От террасы идет длинная липовая аллея. Осокин в сапогах и с хлыстом ходит по террасе. Он ждет лошадь.
— Внешне все складывается очень хорошо, — говорит он, мысленно останавливаясь и смотря в сад, — но меня все время что-то гнетет. И я не могу примириться с мыслью, что мама умерла. И не могу, и не хочу. Вот уже полгода прошло, но мне кажется, что это случилось вчера. Я знаю, что я виноват в ее смерти. Мама заболела вскоре после того, как меня исключили из гимназии, и так уже и не поправилась. Я знаю это. И хуже всего то, что я знал обо всем этом раньше.
Он задумывается.
— Что это было — сон или не сон о волшебнике, не знаю. Но будущее для меня имеет вкус прошедшего. Все уже происходило раньше. И будущее меня совершенно не интересует. Я чувствую в нем только какие-то подвохи и ловушки. И мне кажется, я их вижу заранее.
Но мне все равно, теперь, когда мама умерла, я даже не хочу ничего хорошего для себя. Он опять ходит по террасе.
— Странно я чувствую себя здесь, — оглядывается он вокруг. Дядя — милый человек, и я вижу, что он ко мне искренне расположен. Но у меня нет уверенности в наших хороших отношениях с ним. Мне кажется, что у меня с ним что-то произойдет. Я вечно настороже, вечно чего-то опасаюсь. И отчасти от того, что я ничего не делаю. Вот уже полтора года после гимназии, а я все только собираюсь начать заниматься. Я перечитал кучу книг за это время, выучился итальянскому языку, занимался математикой, но латынь с греческим точно застыли. И по-гречески я, кажется, уже теперь читать разучился. Не могу себя заставить. Придется держать экзамен в реальное училище, но и это ужасно трудно. Трудно из-за мелочей. В программе столько скучного и ненужного. Но я знаю, что если я сдам экзамен, дядя мне даст возможность поехать учиться за границу. Хотя мне теперь все до такой степени безразлично, что я не знаю даже, хочу я этого или нет.
На террасу выходит Танечка, дядина воспитанница и экономка. Высокая красивая девушка русского типа с толстой косой, румяным лицом и большими темными глазами. Ей лет двадцать с небольшим. Она училась в прогимназии, любит одеваться в сарафан и ходить босая. Прислуга уверена, что она «обошла старика».
Танечка подкрадывается сзади к Осокину и хлопает в ладоши у него над головой. Осокин быстро оборачивается и хватает ее за руки.
— Ах, Танечка, как вы меня испугали!
— Пустите меня, противный, руки сломаете!
— Не пущу!
Он притягивает к себе девушку и охватывает ее обеими руками за талию. Танечка сильная и гибкая, «как гуттаперчевая, только теплая», — мелькает в уме у Осокина. Она вся перегибается назад и хохочет.
— Пустите!
Он притягивает ее ближе к себе, его лицо совсем близко к ее лицу. Он заглядывает в ее глаза, видит совсем близко ее губы, чуть-чуть раскрытые, и маленькие белые зубы, чувствует прикосновение ее груди, плечей, всего тела. И вдруг на мгновение Танечка перестает сопротивляться, ее тело делается послушным и нежным, смеющиеся глаза закрываются и губы — теплые, упругие и полные, с запахом земляники — прижимаются к его губам. По телу Осокина пробегают тысячи электрических искр, и его всего охватывает радостное изумление и какое-то необыкновенное теплое чувство к Танечке. Он хочет еще крепче прижать ее к себе, хочет поцеловать, хочет спросить — как, почему она стала такой? Но Танечка выворачивается у него из рук — и вот она уже на другом конце террасы.
— Вот вам лошадь ведут, — говорит она, точно ничего не случилось, но смотрит на Осокина улыбаясь, и в глазах у нее новое выражение.
Конюх подводит к террасе оседланную лошадь. Это крепкая, гнедая кобыла с белыми ногами, немного короткой шеей и необыкновенно выразительными и шаловливыми глазами. Осокину всегда кажется, что Бело-ножка похожа на Танечку.
Ему не хочется уезжать. Танечка не уходит. Она стоит здесь, опершись на перила. И Осокин чувствует, что если он обнимет и сожмет ее, ее тело опять станет таким же послушным и нежным. И это ощущение волнует его и влечет к ней.
Танечка принимает невинный вид и говорит:
— Далеко едете, Иван Петрович?
— В Орехово за газетами, Татьяна Никаноровна, — в тон ей отвечает Осокин, отвешивая низкий поклон.
Танечка замахивается на него и бежит с террасы внутрь дома.
— Приезжайте к обеду, — кричит она, — я земляники набрала.
Осокин сбегает вниз со ступенек террасы, пробует подпругу, проводит рукой по белому носу лошади до теплых и мягких розовых ноздрей, и Белоножка переступает с ноги на ногу и упирается головой ему в плечо.
Потом он берет поводья, кладет руку на седло, ставит ногу в высоко подтянутое стремя и легко, одним движением, поднимается в седло.
— До свидания! — кричит Танечка, уже сверху, из окна. — Не забывайте, пишите!
Конюх широко улыбается. Осокин круто поворачивает Белоножку и с места берет крупной рысью по аллее.
Сильные, упругие движения лошади под ним, теплый ветер с запахом цветущей липы и ощущение Танечки во всем теле — все это уносит Осокина далеко от всяких мыслей.
Быстро мелькают деревья, так удивительно приятно звучит топот копыт по мягкой дороге. Белоножка опускает голову, тянет поводья и забирает своей широкой рысью все быстрее и быстрее. Осокин крепче упирается ногами в стремена и с необыкновенно радостным чувством в душе легко поднимается на коленках в такт движения лошади.
— Милая, — говорит он, проводя рукой по шее Бе-лоножки. И он сам не знает, к кому это относится, к лошади или к Танечке. Губы Танечки опять совсем близко от него, и высокая упругая грудь под белым сарафаном тепло, и нежно, и доверчиво прижимается к нему. У него даже немного кружится голова, и он натягивает поводья.
— Милая Танечка, — произносит он. — Как все это удивительно хорошо! Но значит, она чувствовала то же, что и я. Неужели это правда? Да, да, это так должно быть. Поэтому она и стала такой...
В тот же момент из каких-то глубин души опять поднимается черное облако.
— Почему? — спрашивает он себя, — почему, с одной стороны, все так хорошо, а, с другой, все так ужасно?
Почему нет мамы? Если бы я знал, что она жива, как бы я радовался всему — и этой доброте, и лесу, и Бе-лоножке, и Танечке. А теперь я ничего не хочу. Вчера мне пришла в голову смешная история. И так хотелось рассказать ее маме. Только она одна могла бы по-настоящему понять ее. Но мамы нет. И я не понимаю, почему ее нет, и где она, и что все это значит? Если бы я мог, я хотел бы только одного — вернуть прошлое лето... Почему это невозможно?
И он сам не знает, почему от этой мысли ему делается страшно и холодно, как будто он вдруг коснулся какого-то своего самого больного места, которого решил не касаться, разбудил целое гнездо привидений, и каждую минуту они могут обступить его душу со всех сторон.
И, точно желая убежать от себя, он пускает Белоножку карьером под гору, рысью проезжает через мостик, который весь ходит под лошадью, пригнувшись к седлу, быстро взбирается на пригорок и скачет дальше по широкому старинному большаку с березами по сторонам, точно за ним гонятся.
Часа через полтора Осокин возвращается на сильно вспотевшей лошади. Шагом, весь погруженный в свои мысли, сидя на седле немного набок, он выезжает из лесу на большую поляну, за которой начинается роща, переходящая в сад.
Теперь он весь полон одной лишь Танечкой. Все остальное куда-то отошло. Танечка с приподнятым платьем над круглыми ножками в желтых чулках и маленьких туфельках, осторожно проходящая по мокрой траве. Танечка с голыми плечами и полуоткрытой грудью, как он видел ее раз рано утром высунувшейся в окно и считающей крики кукушки... И опять теплые и упругие губы и ее тело, ставшее нежным и послушным в его руках.Осокину и весело и радостно от этих образов и ощущений, но в то же время он хочет быть благоразумным.
— Танечка милая — говорит он себе. — Но я должен очень следить за собой, чтобы не испортить всего этого. Конечно, вздор все, что рассказывают про дядю, но все-таки я чувствую, что из-за Танечки наши отношения могут испортиться. Если он что-нибудь заметит, то будет считать обязанным оберегать Танечку от меня. А это глупо. Я ничего не хочу. Танечка — это часть природы, как поле, лес, речка. Я никогда не представлял себе, чтобы ощущение женщины было до такой степени похоже на ощущение природы. Но нужно держать себя в руках.
Он трогает лошадь и рысью идет через поляну к дому.
На террасе Танечка чистит ягоды, и когда Осокин видит ее, у него появляется безотчетно веселое настроение. Ему хочется болтать с ней, смеяться, дурачиться. Если бы он не боялся дяди, он въехал бы на Белоножке на террасу и заставил бы ее стать на колени перед Танечкой. Старший кучер вчера показывал ему, что Белоножка — ученая.
— Танечка, сколько грибов я видел! — кричит Осокин, спрыгивая с седла.
— Где, где?
Она подбегает к перилам.
— Больше всего за Зуевым болотом. Пойдемте после обеда, я вам покажу.
Танечка откидывает косу и морщит брови.
— Пойдемте. А дождя не будет?
— Не похоже.
— Ну хорошо, а сейчас обед. Приходите скорей.
Осокин с Танечкой в лесу, с ними большая черная собака Полкан. Осокин несет две полные кошелки грибов. Они выходят к мелкой лесной речке. Вокруг старый сосновый бор и у речки зеленые кусты.
Они уже часа четыре как ушли из дому. И теперь Осокин совсем влюблен в Танечку. Они болтали все время не переставая. Он рассказывал Танечке и про гимназию, передразнивая всех учителей, и про французскую выставку в Москве и про Париж, где он никогда не был, но кажется ему, что был. Танечка рассказывала ему про женихов, которых ей сватали в уездном городе, про театр, в котором она была два раза. И Осокин все время открывает в ней все новые и новые достоинства. Она так заразительно хохотала, когда он рассказывал про Цезаря в синих очках. У нее круглая загорелая шейка, пушистые ресницы, густые брови, и вся она такая гибкая и сильная, как кошечка, думает Осокин, что он даже боится на нее много смотреть и часто отводит взгляд в сторону. Ему кажется, что его взгляд передаст ей все, что он думает и чувствует. А сам он вспыхивает от своих мыслей. Но Танечка часто поглядывает на него и, как ему кажется, раз или два она взглянула удивленно, точно ждала чего-то другого.
— Нам нужно на ту сторону, — кричит Танечка, сбегая к ре...
Продолжение на следующей странцие...
