другой! И жизнь бурлила, пока, наконец, он не обнаружил себя в узком туннеле, где нет выхода. Но если предположить, что выход действительно существует? Почему все-таки волшебник настаивает на том, что он должен жить? И какой будет смысл в возвращении назад, если он связан с тем, что придет в ту же точку снова, или, может быть, к чему-то даже худшему? Что волшебник под этим подразумевает? Что могло бы быть хуже?
— Когда я поначалу стал понимать, что все повторяется и возвращается, — говорит себе Осокин, — это казалось мне интересным приключением. Однако теперь это пугает меня и, чувствую, я должен сделать все, что возможно, чтобы отложить этот опыт. То приключение, которое манило меня, идет в ином направлении. Каком именно — пока не знаю. Но я должен его найти прежде, чем можно пойти на риск возвращения.
Наконец Осокин поднимает глаза:
— Я буду жить, — говорит он. — Вы правы. Я все еще ничего не могу понять, но на самом деле вижу: начинать все опять — не выход.
Волшебник смотрит на Осокина долгое время, как бы стараясь проникнуть в его ум.
— Теперь, раз вы сказали, что собираетесь жить, — наконец произносит он, — я могу сказать вам еще кое-что. Но прежде хочу спросить вас, думаете ли вы, что вполне знаете вашу Зинаиду?
Осокин бросает на него изумленный взгляд.
— Думаю, что знаю, но что вы имеете в виду? Старик снова улыбается.
— Если вы знаете ее вполне, то как могли поверить, что она выйдет замуж за Минского?
— Как мог поверить? . . Она сказала, что не будет больше меня ждать. А я не мог ехать. Потом я повстречал Крутицкого, и он мне рассказал...
Осокин останавливается, и неожиданно его пронизывает странное и удивительное чувство надежды, больше, чем надежды: ожидание чуда. Почему, однако, волшебник говорит об этом?
— Я не мог сказать вам это раньше, — продолжает волшебник, — потому что не вправе говорить что-либо такое, что может влиять на ваши решения. Теперь же я могу сказать вам, что сегодня полковник Минский проезжает через Москву по пути в Петербург. За три дня до свадьбы Зинаида разорвала соглашение. А потом, она никогда не намеревалась выйти за него замуж. Только вы не смогли этого понять.
Осокин сидит с растерянным выражением на лице.
— Значит, она не собирается выходить замуж, — говорит он так, будто сам не понимает того, что произносит. — Но тогда почему? . .
Он смотрит на волшебника, как если бы видит его в первый раз.
— Но почему вы не сказали мне до этого?
— Потому, что вы никогда не спрашивали. Вы принимали это как факт и пришли ко мне с уже готовым решением. Я не могу спорить, когда решение принято.
Осокин едва слышит, что говорит волшебник.
— Боже, каким идиотом я был! — восклицает он про себя. — Как мог я поверить этому? Конечно, все это нечто иное, как ее обычные действия. Ей нужен был Минский просто для увеселения, только до определенного момента, но не дальше. Конечно, для меня ясно, что она никогда бы не вышла за него. Как же я мог совсем не понимать ее?
Перед ним разворачиваются картины последних нескольких месяцев. Он ясно видит, как он закрылся в своей собственной гордости и упрямстве. Конечно, ему следовало ехать с Зинаидой любой ценой. Теперь, естественно, все будет по-другому.
В его голове начинают громоздиться дюжины планов. Он видит себя в поезде. Стучат колеса. Он на пути в Крым. Он увидит Зинаиду. В конце концов все может быть как-то устроено.
Волшебник заговаривает, но Осокин вначале не слышит.
— Ничего не изменится, — говорит волшебник.
— Что вы имеете в виду, говоря, что ничего не изменится? — спрашивает Осокин. — Все изменилось уже? Волшебник качает головой и улыбается.
— Мой милый друг, снова вы обманываете себя. Ничего не изменилось. Все в точности так, как было до этого момента, и все будет оставаться таким же. Ничего не могло бы измениться, и ничего не будет меняться. Ветер возвращается на круги своя... Что было, то и будет; что делается, то и делаться будет.
— И ничего не может быть изменено? — спрашивает Осокин.
— Я никогда не говорил, что ничего не может быть изменено. Я сказал, что вы не можете изменить что-либо и что ничего не изменится само по себе. Я уже говорил вам: для того, чтобы изменить что-то, вы прежде должны изменить себя. И это гораздо труднее, чем вы думаете. Это требует постоянного усилия в течение долгого времени и много знаний. Вы не способны на такое усилие, и вы даже не знаете, как начать. Никто не способен на это сам. Люди всегда повторяют одни и те же ошибки. Прежде всего они попросту не знают, что движутся по кругу, а если они услышат об этом, то отказываются верить. Позже, если они начинают видеть все правильно и принимать это, то думают, что это и есть все, что необходимо делать, они становятся полностью убежденными, что теперь они знают все, что им нужно знать, и что они способны все изменить. И мгновенно они находят шарлатанов, которые уверяют их, что все очень просто и легко. Это величайшая из всех иллюзий. На этом пути люди теряют те шансы, которые они уже приобрели многими страданиями, а иногда даже через великие усилия. Вы должны помнить, что человек может знать многие вещи и все же быть неспособным ничего изменить, потому что изменение требует другого знания, а также того, чем вы не обладаете.
— Что же это такое?
— Такой вопрос очень характеризует вас. Как и любой другой, вы думаете, что знаете все, хотя на деле вы не можете знать ничего и не можете ничего понять. Как я могу сказать вам, что это, если оно не существует для вас?
Осокин молчит.
Да, волшебник прав, он это чувствует. Он не может изменить ничего. После короткого радостного возбуждения его охватывают страх и душевная мука. Он будет опять делать те же абсурдные вещи, он потеряет Зинаиду опять.
— Тогда что же требуется, чтобы все изменить? — спрашивает он. И он ожидает, что волшебник ответит одной из тех, возможно, очень умных, но почти бессмысленных для него фраз, как например: «Когда вы будете другим, то и все остальное будет другим».
Но волшебник говорит то, что Осокин не предчувствовал:
— Вы должны осознать, что вы сами по себе не можете изменить ничего и что вы должны искать помощи. И это должно быть очень глубокое осознание, так как осознать сегодня и забыть завтра — недостаточно. Необходимо жить с таким осознанием.
— Но что означает «жить с таким осознанием»? — спрашивает Осокин. — И кто может мне помочь?
— Я могу вам помочь, — отвечает волшебник, — «и жить с таким осознанием» означает пожертвовать чем-то большим для этого, не однажды только, но продолжать
жертвовать до тех пор, пока вы не получите то, что хотите.
— Вы говорите загадками. Чем я могу пожертвовать? У меня ничего нет.
— У каждого есть что-то, чем пожертвовать, — кроме тех, кому невозможно помочь. Но, конечно, нельзя сказать заранее, что же можно получить за свою жертву. Вы помните того человека, который должен был работать семь лет, чтобы заслужить жену, и в конце концов ему отдали другую сестру? Он вынужден был работать еще семь лет. Это происходит часто.
Осокин молчит. В нем шевелится что-то неприятное. Что старик все-таки хочет от него?
— То, что я говорю, видится вам странным, — продолжает волшебник, — потому что вы никогда не думали об этом должным образом. Кроме того, обдумывание само по себе не поможет. Тут опять же необходимо знать. А для того, чтобы знать, необходимо выучиться, а для того, чтобы выучиться, необходимо жертвовать. Ничто не может быть приобретено без жертвы. Вот то, что вам непонятно, и пока вы этого не поймете, ничего поделать нельзя. Если бы я и хотел дать вам, без какой-либо жертвы с вашей стороны, то, чего вы желали бы сами, я не смог бы этого выполнить. Человеку может быть дано только то, что он в состоянии использовать, а использовать он может только то, ради чего он чем-то жертвовал. В этом состоит закон человеческой природы. Так что, если человек хочет помощи, чтобы приобрести важные знания или новую власть, он должен пожертвовать другим, важным для него в данный момент. Более того, он может приобрести лишь столько, насколько он отказался от чего-то для этого. Существуют дополнительные трудности. Он не может знать точно, что может получить, но если осознает безнадежность своего положения, то согласится принести жертву, даже не зная. И он будет рад сделать так, ибо только таким путем он сможет приобрести возможность завоевать что-то новое или изменить себя: если он ничем не жертвует, то все будет оставаться тем же для него или даже становиться хуже.
— А разве нет других путей? — спрашивает Осокин.
— Вы имеете в виду пути, на которых нет необходимости жертвовать? Нет, таких путей нет, и вы не понимаете то, что сейчас спрашиваете. Вы не сможете иметь результатов без причин. Жертвуя, вы создаете причины. Существуют разные пути, но отличаются они только по форме, напряженности и итогам жертвы. В большинстве случаев надо отказаться от всего сразу и не ожидая ничего. У дервишей есть одна песня, которая поется так:
Сквозь четыре самоотречения. Взойди к совершенству. Живи жизнью без сожалений. Не ожидай наград в небесах.
Понимаете ли вы, что это означает? Большинство людей могут идти только этим путем или одним из подобных путей. Но вы теперь в другом положении. Вы можете говорить со мной. Вы можете знать, от чего вам надо отказаться и что вы можете получить за это.
— Как я могу знать то, что могу получить? И как я узнаю, от чего должен отказаться?
— Вы можете знать, что вы могли бы получить через осознание того, чего сами хотите. По некоторым, очень сложным, причинам, которые все в вас, вам удалось догадаться об очень большом секрете, который людям обычно не известен. Сама по себе ваша догадка бесполезна, так как вы не сможете ее ни к чему применить. Но тот факт, что вы знаете об этом секрете, открывает для вас определенные двери. Вы знаете, что все повторяется снова и снова. Существовали и другие люди, сделавшие то же открытие, но они не могли ничего больше из этого извлечь. Если бы вы могли изменить кое-что в самом себе, то были бы в состоянии использовать это знание к своей выгоде. Итак, вы как раз знаете, что вы хотите и что вы могли бы получить. Теперь вопрос о том, чем жертвовать и как жертвовать. Вы говорили, что не имеете ничего. Не совсем так. У вас есть ваша жизнь. Поэтому вы можете пожертвовать своей жизнью. Это очень маленькая цена для уплаты, раз вы предполагали в любом случае ее выбросить. Вместо этого дайте вашу жизнь мне, и я посмотрю, что из вас может быть сделано. Я даже сделаю еще проще для вас. Я не потребую вашу жизнь целиком. Двадцать, даже пятнадцать лет будет достаточно. Но во время этого срока вы должны будете принадлежать мне: я имею в виду, что вы должны делать все, что я скажу, без уклонений и оправданий. Если вы выполните свою часть договора, я выполню свою. Когда это время истечет, вы будете в состоянии использовать ваше знание для себя. Ваша удача в том, что вы можете быть полезным мне как раз сейчас — не тут же, конечно, но я могу подождать, если только здесь есть что ждать. Итак, теперь вы знаете, чем вы должны жертвовать. Есть кое-что еще, что можно сказать. Люди, делающие то же открытие, что и вы, имеют определенные преимущества и определенную невыгоду в сравнении с другими людьми, кто не догадывается ни о чем. Их преимущество в том, что их можно научить тому, чему нельзя обучить других людей, а их недостаток в том, что время для них становится очень ограниченно. Обычный человек может вращаться еще и еще в колесе, и с ним ничего не случается, пока он в конце концов не исчезает. Опять же, есть множество того, чего вы не знаете, но вы должны понять, что с течением времени даже положение звезд по отношению друг к другу меняется, люди же зависят от звезд много больше, чем они представляют, хотя не таким образом, как они думают, — если и думают об этом вообще. Ничто во времени не остается одним и тем же. Но тот человек, который начал догадываться о великом секрете, должен извлечь из этого пользу, иначе это оборачивается против него. Этот секрет не безопасен. Когда кто-то начинает ...
Продолжение на следующей странцие...
