озможности любви, они начинают чувствовать, что любовь бывает только в
стихах - она существует только для поэтов, мечтателей и не имеет ничего общего с
действительностью жизни. И как только ты научаешься идее, что любовь - это только
поэзия, тогда она никогда не случится, потому что ты стал для нее закрытым.
Видеть, что она происходит, - это единственный способ позволить ей случиться в твоей
собственной жизни. Если ты видишь, что твои отец и мать глубоко любят друг друга,
живут в большой любви, заботятся друг о друге, сопереживают друг другу, уважают друг
друга - тогда ты видел, как происходит любовь. Возникает надежда. Семя падает в твое
сердце и начинает расти. Ты знаешь, что это случится и с тобой.
Если ты этого не видел, как ты можешь поверить, что это случится и с тобой? Если этого
не случилось с твоими родителями, как это может случиться с тобой? Фактически ты
сделаешь все для того, чтобы этого с тобой не случилось, - иначе это покажется
предательством родителей.
Вот мое наблюдение о людях: женщины продолжают говорить глубоко в
бессознательном: "Смотри, мама, я страдаю не меньше, чем страдала ты". Мальчики
продолжают говорить: "Папа, не беспокойся, моя жизнь ничуть не менее несчастна, чем
твоя. Я не пошел дальше тебя, я тебя не предал. Я остался таким же несчастным
человеком, что и ты. Я несу цепь, традицию. Я твой представитель, папа, я не предал тебя.
Смотри, я делаю те же самые вещи, что и ты делал с моей матерью, - я делаю это с
матерью моих детей. И то, что ты делал со мной, я делаю со своими детьми. Я ращу их так
же, как ты растил меня".
Сама идея о том, чтобы "растить" детей, абсурдна. Ты можешь, самое большее, не мешать,
но не можешь "их растить". Сама идея о воспитании детей сущий вздор - и не только
вздор, но и очень вредный, безмерно вредный. Ты не можешь воспитывать... Ребенок - это
не вещь, его нельзя "сделать". Ребенок похож на дерево. Да, ты можешь помочь. Ты
можешь подготовить почву, можешь принести удобрения, можешь его поливать, можешь
следить за тем, получает ли растение достаточно света, - вот и все. Но в твои задачи не
входит "растить" растение; оно растет само по себе. Ты можешь помочь, но не можешь
его "вырастить" или "воспитать".
Дети - это великие тайны. В то мгновение, как ты начинаешь их воспитывать, в то
мгновение, как ты начинаешь создавать в них образцы и характер, ты заключаешь их в
тюрьму. Они никогда не смогут тебе этого простить. Но это единственный путь, которому
они научатся, и они будут делать то же самое со своими собственными детьми, и так
далее, и так далее. Каждое поколение продолжает передавать свои неврозы новым людям,
которые пришли на землю. И каждое общество упорствует во всем своем безумии,
несчастье.
Нет, теперь нужно что-то совершенно другое. Человек достиг совершеннолетия, и семья
отжила свое; у нее на самом деле нет никакого будущего. На смену семье придет
коммуна, и это будет гораздо благоприятнее.
Но жить вместе в коммуне могут только медитативные люди. Только если вы умеете
праздновать жизнь, вы сможете быть вместе, сможете быть любящими. Старый вздор о
том, чтобы монополизировать любовь, должен быть отброшен, и только тогда вы можете
жить в коммуне. Если вы продолжаете носить старые идеи о монополии - что твоя
женщина не должна держать за руку никого другого, и твой муж не должен смеяться ни с
кем другим, - если ты носишь все эти вздорные вещи в уме, тогда ты не сможешь стать
частью коммуны.
Если твой муж смеется с кем-то другим, хорошо. Твой муж смеется - смех всегда хорош.
С кем это происходит, не имеет значения, - смех хорош, смех ценен. Если твоя женщина
держит кого-то за руку, хорошо! Течет тепло - поток тепла хорош, это ценность. С кем это
происходит, это несущественно.
И если это происходит с твоей женщиной, со многими людьми, это будет продолжать
происходить и с тобой. Если это перестало происходить с кем-то другим, тогда это
перестанет происходить и с тобой. Вся эта старая идея просто глупа! Это все равно что
если ты будешь говорить мужу, если он куда-то уходит: "Не дыши больше нигде. Придя
домой, можешь дышать сколько хочешь, но только рядом со мной. Снаружи задерживай
дыхание, стань йогином. Я не хочу, чтобы ты дышал где-то еще". Это кажется глупым - но
почему тогда любовь не должна быть как дыхание?
Любовь есть дыхание. Дыхание - это жизнь тела, а любовь - это жизнь души. Она гораздо
важнее дыхания. Когда муж уходит, ты настаиваешь на том, чтобы он не смеялся ни с кем
другим, по крайней мере не с другой женщиной. Он не должен быть любящим ни с кем
другим. Двадцать три часа он должен быть нелюбящим, а потом один час, в постели с
тобой, он будет притворяться любящим? Ты убила любовь, она больше не течет. Если
двадцать три часа он должен оставаться йогином, сдерживать любовь, думаешь ли ты, что
он сможет внезапно расслабиться на один час? Это невозможно. Ты разрушаешь этого
мужчину, ты разрушаешь эту женщину, и тогда вы друг другу надоедаете, вам становится
скучно. Тогда ты начинаешь чувствовать: "Он меня не любит!", тогда как сама создала все
своими руками. И он начинает чувствовать, что ты не любишь его и больше не так
счастлива, как раньше.
Когда люди встречаются на пляже, когда они встречаются в саду, когда они на свидании,
ничто не определенно и все текуче; оба счастливы. Почему? Потому что они свободны.
Птица на крыле - это одно, и та же самая птица в клетке - совершенно другое. Они
счастливы, потому что свободны.
Человек не может быть счастливым без свободы, а ваша старая семейная структура
разрушила свободу. И поскольку она разрушила свободу, она разрушила и счастье, она
разрушила и любовь.
Это было своего рода мерой выживания. Да, так или иначе это защищало тело, но
разрушало душу. Теперь в этом нет необходимости. Мы должны защитить и душу. Это
гораздо существеннее и гораздо важнее.
У семьи нет будущего, по крайней мере в том смысле, в котором ее понимали до сих пор.
Будущее есть у любви и отношений. "Муж" и "жена" станут уродливыми и грязными
словами.
И каждый раз, когда ты монополизируешь женщину или мужчину, естественно, ты
монополизируешь и детей. Я совершенно согласен с доктором Томасом Гордоном,
который говорит: "Я считаю всех родителей потенциальными угнетателями детей, потому
что сам способ воспитания детей основывается на власти и авторитете. Я считаю
разрушительным представление многих родителей: "Это мой ребенок, и я могу делать со
своим ребенком, что хочу". Это насильственно, это разрушительно". Ребенок не вещь, не
стул, не машина. Ты не можешь делать с ним, что захочешь. Он появляется из тебя, но
тебе не принадлежит. Он принадлежит существованию. Ты, самое большее, заботишься о
нем; не становись его собственником.
Но вся идея семьи - это идея владения: владения собственностью, владения женщиной,
владения мужчиной, владения детьми. А собственничество ядовито; поэтому я против
семьи. Но я не говорю, что те, кто действительно счастлив в семье - кто остается текучим,
живым, любящим, - должны ее разрушить. Нет, в этом нет никакой необходимости. Их
семья уже коммуна, небольшая коммуна.
И конечно, еще большая коммуна будет гораздо лучше, в ней будет больше
возможностей, больше людей. Разные люди будут приносить разные песни, разные люди
будут приносить разные стили жизни, разные люди будут приносить разные ветры,
разные люди будут приносить разные лучи света - и на детей будет изливаться как только
возможно больше разных стилей жизни, и они смогут выбирать, и у них будет свобода
выбирать.
И они должны быть обогащены тем, чтобы знать многих женщин, чтобы они не были
одержимы лицом матери или ее образом жизни. Тогда они смогут любить больше
женщин, больше мужчин. В жизни будет больше от приключения.
Я слышал...
Мать пришла в большой магазин и отвела сына в отдел игрушек. Увидев гигантскую
лошадку-качалку, он взобрался на нее и катался целый час.
- Ну, слезай, сынок, - взмолилась мать, - я должна идти домой, чтобы приготовить ужин
твоему отцу.
Но малыш отказался сдвинуться с места, и все ее усилия были напрасны. Продавец отдела
игрушек тоже попытался уговорить малыша, но не добился никакого успеха. В конце
концов, в отчаянии, они позвали психиатра магазина.
Он потихоньку подошел к мальчику и прошептал ему на ухо несколько слов, и тотчас же
тот спрыгнул с лошадки и подбежал к матери.
- Как вам это удалось? - спросила пораженная мать. - Что вы ему сказали?
После некоторого колебания психиатр ответил:
- Вот все, что я ему сказал: "Если ты сейчас же не спрыгнешь с этой лошадки-качалки,
сынок, я вышибу из тебя мозги!"
Люди рано или поздно узнают, что работает страх, что работает авторитет, что работает
власть. А дети так беспомощны и так зависимы от родителей, что вы можете их испугать.
И это становится вашей техникой, чтобы их эксплуатировать и угнетать, и им некуда от
вас деваться.
В коммуне им будет куда уйти. У них будет много дядь и теть, и много других людей -
они будут не так беспомощны. Они не будут в ваших руках до такой степени, как сейчас.
У них будет больше независимости, меньше беспомощности. Вам будет не так легко их
вынудить к чему-то силой.
И все, что они видят дома, это несчастье. Иногда, да, я знаю, иногда муж и жена любят
друг друга, но каждый раз, когда они любят друг друга, это всегда лично. Дети об этом
ничего не знают. Дети видят только уродливые лица, уродливую сторону. Когда мать и
отец любят друг друга, они любят друг друга за закрытыми дверями. Они ведут себя тихо,
чтобы не позволить детям узнать, что такое любовь. Дети видят только их конфликт - как
они ссорятся, пилят, бьют друг друга, грубым или тонким образом, оскорбляют друг
друга, унижают друг друга. Дети непрерывно видят, что происходит.
Мужчина сидит в гостиной и читает газету; к нему подходит жена и дает ему пощечину.
- За что это? - спрашивает возмущенный муж.
- За то, что ты паршивый любовник.
Через некоторое время муж подходит к жене, которая сидит и смотрит телевизор, и дает
ей звучный шлепок.
- За что это? - вопит она.
- За то, что ты знаешь разницу, - отвечает он.
Это продолжается и продолжается, и дети постоянно наблюдают, что происходит. И это
жизнь? И для этого предназначена жизнь? Они начинают терять надежду. Прежде чем они
вошли в жизнь, они уже потерпели поражение; они приняли свое поражение. Если их
родители, такие мудрые и сильные, не смогли добиться успеха - на что могут надеяться
они сами? Это невозможно.
И они учатся трюкам - трюкам того, как быть несчастным, трюкам того, как быть
агрессивным. Дети никогда не видят, как происходит любовь. В коммуне будет больше
возможностей. Любовь должна быть немного более вынесена на всеобщее обозрение.
Люди должны знать, что любовь происходит. Маленькие дети должны знать, что такое
любовь. Они должны видеть людей, которые заботятся друг о друге.
Но это очень древняя идея, очень старая идея - что можно ссориться на людях, но нельзя
любить. Ссориться приемлемо. Ты можешь убить, это позволено. Фактически, когда два
человека ссорятся, вокруг собирается толпа, чтобы увидеть, что происходит, и все этому
радуются! Именно поэтому люди продолжают читать и наслаждаться историями об
убийствах, захватывающими детективными романами.
Убийство позволено, но не любовь. Если ты любишь на людях, это считается
непристойным. Это абсурдно - любовь непристойна, а убийство не непристойно?
Влюбленные не должны быть любящими на людях, а генералы могут продолжать ходить
на людях, показывая все свои медали? Это убийцы, и это медали за убийство! Эти медали
показывают, сколько человек они убили, сколько человек они разрушили. Это ли не
непристойно?
Это должно считаться непристойностью. Никому нельзя разрешать ссориться на людях.
Это непристойно; насилие непристойно. Как может любовь быть непристойной? Но
любовь считается непристойной. Тебе приходится скрывать ее в темноте. Тебе
приходится заним...
Продолжение на следующей странцие...
