е же промолчала.
— Я думаю об Ахаве, о нашем великом преобразователе, о нашем герое, о человеке, которого благословил святой отшельник.
— А почему об Ахаве?
— Потому что он способен был понять, что ничтожная мелочь — даже если она возникает из самых лучших побуждений — способна уничтожить все. Рассказывают, что, установив в городе мир, выгнав отсюда всякий сброд, установив новые начала для сельского хозяйства и торговли, он созвал на ужин друзей и приготовил для них аппетитное жаркое. И тут оказалось, что в доме нет соли.
Тогда Ахав позвал сына и велел ему:
— Сходи-ка в город и купи соли. Но, смотри, уплати столько, сколько она должна стоить — не дороже и не дешевле.
— Я понимаю, отец, что не должен переплачивать, — удивился сын. — Но если можно будет поторговаться, отчего бы не сберечь толику денег?
— В большом городе именно так и следует поступать. Но для такого, как наш, это в конце концов окажется губительно.
Ни о чем больше не спрашивая, сын отправился за солью. А уже собравшиеся на ужин гости, которые слышали эти речи, стали спрашивать, отчего нельзя купить соль по более низкой цене? И Ахав ответил им:
— Тот, кто продает соль дешевле ее истинной стоимости, поступает так скорей всего потому, что отчаянно нуждается в деньгах. Тот, кто воспользуется этим, проявит неуважение к пролитому поту и к тяжкому труду, ибо без этого ничего нельзя произвести.
— Но этого ведь недостаточно, чтобы погиб наш Вискос!
— В начале времен, при сотворении мира, несправедливость тоже была ничтожно мала. Но каждый из приходивших следом добавлял к ней щепотку или горсточку, полагая, что ничего от этого не изменится. Поглядите, где в итоге мы с вами оказались.
— Да, взять, к примеру, хоть этого чужестранца, — сказала Шанталь, надеясь услышать от Берты, что она тоже говорила с ним. Но поскольку старуха ничего на это не отвечала, продолжала настойчиво: — Не понимаю, почему это Ахав так стремился спасти Вискос. Прежде это было прибежище подонков, а теперь средоточие трусости.
Разумеется, старухе что-то было известно. Оставалось только выяснить откуда — не от самого ли чужестранца, рассказавшего ей это.
— Я не уверена, что это трусость в точном смысле слова. Думаю, что это боязнь перемен. Люди хотят, чтобы Вискос оставался таким, как всегда, — местом, где можно возделывать землю и выращивать скотину, радушно принимать охотников и туристов, но где при этом каждый точно знает, что произойдет завтра, и где единственное, чего нельзя предсказать, — это шалости и взбрыки природы. Вероятно, таким образом они ищут мира в душе, и я согласна с тобой в одном: все считают, что управляют всем, тогда как никто не управляет ничем.
— Это верно: никто — ничем, — согласилась Шанталь.
— Никто не может прибавить ни черточки, ни точки к тому, что уже написано, — проговорила старуха, переиначив евангельский стих. — Но нам нравится жить с этой иллюзией, потому что она придает нам уверенности.
В конце концов, выбор, который я должна сделать, ничем не отличается от любого другого. Вместе с тем глупо полагать, что управляешь миром, и верить безо всяких на то оснований в то, что находишься в безопасности. Это кончается всеобщей неподготовленностью к жизни — в тот миг, когда ты меньше всего этого ожидаешь, землетрясение создает горы, молния убивает дерево, готовившееся весной зацвести, а нелепая случайность на охоте обрывает жизнь достойного человека.
И она в сотый раз пересказала, при каких обстоятельствах погиб ее муж. Он считался одним из самых лучших егерей-проводников в крае и видел в охоте не варварский вид спорта, а способ сохранить местную традицию. Его усилиями и стараниями Вискосу удалось увеличить поголовье некоторых пород, мэрия разработала законы по защите исчезающих видов животных и стала выдавать пополнявшие городскую казну лицензии на отстрел.
Муж Берты старался сделать так, чтобы охота, которую одни считали дикостью, а другие — традиционным развлечением, кое-чему учила людей. Когда приезжал человек неопытный, но богатый, он уводил его на какой-нибудь пустырь и там ставил на камень жестяную банку из-под пива.
Потом отходил на пятьдесят метров и первым же выстрелом сбивал жестянку.
— Я лучший стрелок в здешних краях, — говорил он. — И тебя научу стрелять так, как стреляю я.
Ставил банку на прежнее место, возвращался на огневой рубеж, вытаскивал из кармана платок и просил завязать себе глаза. Затем прицеливался и снова стрелял.
— Попал? — спрашивал он, снимая повязку.
— Разумеется, промазал, — отвечал новоприбывший охотник, радуясь, что можно унизить горделивого егеря. — Пуля прошла далеко от цели. Плохо верится, что твои уроки мне пригодятся.
— Я только что преподал тебе самый важный в жизни урок, —говорил на это муж Берты. — Всякий раз, когда захочешь достичь чего-нибудь, гляди в оба, соберись и постарайся точно понять, что тебе нужно. Нельзя стремиться к цели с закрытыми глазами.
И однажды, когда егерь после первого выстрела ставил жестянку на место, приезжий охотник счел, что теперь его очередь показать свою меткость. Он нажал на курок, не дожидаясь, пока муж Берты вернется, и промахнулся, попав ему в шею. Охотник не успел усвоить полезнейший урок о том, как важно уметь сосредоточиться и отдавать себе полный отчет в своих действиях.
— Мне пора, — сказала Шанталь. — Перед тем как идти на работу, мне нужно еще кое-что сделать.
Берта, пожелав девушке удачи, провожала ее глазами до тех пор, пока та не скрылась в проулке за церковью. За те долгие годы, что старуха просидела перед своим домом, глядя на горы и облака, ведя мысленные беседы с покойным мужем, она научилась «видеть» людей. Язык ее был беден, она не всегда могла подобрать нужное слово, чтобы описать многие чувства, которые вызывали в ней люди, но происходило именно это — она проникала к ним в душу, читая в ней, как в открытой книге.
Все это началось на похоронах человека, которого она любила больше всех — а может, и единственного, кого она любила, — и тогда стоявший рядом маленький сын одного из жителей Вискоса — теперь он давно уже взрослый и живет за тысячи километров отсюда — спросил, почему она так печальна.
Берта не хотела пугать мальчика и говорить с ним о смерти и вечной разлуке, а потому сказала всего лишь, что муж ее уехал и отчего-то задержался.
— Мне кажется, он обманул вас, — сказал мальчик. — Я только что видел его: он прятался вон за тем надгробием, улыбался, а в руке держал столовую ложку.
Мать мальчика, услышав такое, строго отчитала сына и стала извиняться перед Бертой, говоря: «Дети в его возрасте вечно выдумывают всякие небылицы». Однако Берта, тотчас перестав плакать, поглядела туда, куда показывал мальчик: у мужа ее была бесконечно раздражавшая ее привычка есть только своей ложкой — хотя все они одинаковы и вмещают одинаковое количество супа — и он упрямо следовал этой привычке и пользовался лишь одной определенной ложкой. Берта никому об этом не рассказывала, боясь, что мужа сочтут полоумным.
Мальчик между тем на самом деле видел ее мужа, и столовая ложка была знаком того, что все это происходило в действительности. Дети «видят» скрытое. Берта тогда тоже решила научиться такому видению, потому что ей хотелось поговорить с мужем и сделать так, чтобы он оказался рядом — пусть хоть в виде тени или призрака.
Прежде всего она заперлась у себя в доме и, почти не выходя никуда, стала ждать, когда же муж появится перед ней. И в один прекрасный день коснулось ее предвестие — она поняла, что должна выйти за дверь дома и обратить внимание на других людей. Она почувствовала — муж. хочет, чтобы ее жизнь стала веселей, чтобы вдова его принимала большее участие в том, что происходит в Вискосе.
И Берта поставила у двери стул, села и принялась глядеть на горы; на улицах Вискоса прохожие попадались редко, но именно в этот самый день пришла из ближайшей деревни соседка и рассказала, что появились там бродячие торговцы и что они продают превосходные ложки, и очень дешево. И в подтверждение своих слов достала из сумки ложку.
Берта отдавала себе отчет в том, что никогда больше не увидит мужа, однако он попросил ее сидеть у дверей, глядеть на город — и она исполнит его просьбу. По прошествии некоторого времени стала она ощущать справа от себя чье-то присутствие и твердо поверила, что это он, муж ее, стоит рядом, составляя ей компанию и защищая от опасности. А помимо этого —учит ее видеть то, что другим недоступно: различать, например, в очертаниях облаков некие рисунки, подающие вести. Берта огорчалась сначала, что, когда она пытается взглянуть прямо на мужа, силуэт его исчезает, не скоро поняла, что может разговаривать с ним с помощью наития, и вот тогда они стали вести долгие беседы обо всем, что происходило в Вискосе.
Минуло еще три года, и она обрела способность «видеть» чувства, испытываемые другими людьми, а муж давал ей разного рода практические советы, оказывавшиеся очень полезными для нее: благодаря ему Берта не дала себя обмануть и не согласилась на компенсацию меньшую, чем следовало, благодаря ему она успела забрать деньги из банка незадолго до того, как он лопнул, разорив многих местных жителей, хранивших там свои сбережения.
Однажды утром — теперь Берта уже не помнит, сколько лет назад это было, — муж сказал ей: Вискос может быть уничтожен. Берта сначала подумала про землетрясение, от которого в их крае появятся новые горы, но муж успокоил ее, объяснив, что в ближайшие тысячу лет подобного не случится. Нет, речь шла о другом уничтожении, и Берта, хоть и не поняла, о чем же он говорил, встревожилась. Муж попросил ее быть внимательной — ведь это его родина, самое любимое место в мире, пусть даже ему и пришлось покинуть его раньше, чем хотелось бы.
Берта стала внимательней присматриваться к местным, к проплывающим по небу облакам, складывавшимся в причудливые картины, к охотникам, посещавшим и покидавшим Вискос, — но не находила свидетельств того, что кто-нибудь намеревается уничтожить город, никому никогда не сделавший ничего плохого. Муж, однако, настойчиво просил ее быть настороже, и она выполняла его просьбу.
И вот три дня назад, увидев, как пришел в Вискос чужестранец, да не один, а с дьяволом, поняла, что дождалась. А сегодня Берта заметила, что за одним плечом у Шанталь стоит ангел, а за другим — демон, и моментально связала воедино два события, уразумев, что странные дела произойдут в ее городке.
Улыбнувшись самой себе, она взглянула направо и почти незаметно послала в ту сторону воздушный поцелуй. Нет, она не бесполезная старая развалина — ей предстоит совершить еще нечто очень важное — спасти город, в котором родилась, и она спасет его, хотя пока и не знает, какие средства употребить для этого.
Шанталь покинула погруженную в размышления Берту и вернулась домой. Соседи перешептывались, бывало, о том, что старуха знается с нечистой силой. Рассказывали, что она целый год провела взаперти и за это время научилась колдовству и чародейству. Когда Шанталь спрашивала, кто же мог научить ее этому, одни отвечали, будто сам сатана приходил к Берте по ночам, другие же — что она, произнося заклинания, услышанные от родителей, вызывала дух кельтского жреца. Никого, впрочем, это особо не занимало и не трогало: безобидная старуха никому не причиняла вреда и всегда могла рассказать что-нибудь интересное.
И они были правы, хотя рассказывала она всегда одни и те же истории. Внезапно Шанталь замерла на месте, зажав в руке ключ от своей двери. Она много раз слышала о том, как погиб муж Берты, но лишь в эту минуту поняла, что эта история — важнейший урок для нее. Она припомнила, как совсем недавно бродила по лесу, объятая глухой злобой ко всему, готовая броситься и растерзать, не разбирая, все, что окажется перед ней, — себя самое, городок, его жителей и их детей.
Однако истинной и достойной мишенью был только чужестранец. Надо собраться, прицелиться и поразить добычу. А для этого необходим план — было бы настоящей глупостью рассказывать обо всем сегодня вечером и выпускать ситуацию и...
Продолжение на следующей странцие...