тавляем его в прежнем. Мы не делим его на части, запихивая по кусочку в свой карман. Когда мы зажигаем лампаду и воскуряем фимиам, наш дзэн вспыхивает, заливает наше жилище от пола до потолка, насыщая собою каждый уголок. Отдай должное вопрошающему или пожми ему руку. Умный он задал вопрос или глупый - совершенно неважно. Он тоже имел дзэн, который никто не называет зеленым.
ГЭНРО:
На дереве священном (святом)
Плоды священные (святые) растут.
Их сколько? Один, два, три.
Они еще незрелы, но и не зелены.
Возьми, сорви их.
Тверды они, как пушечные ядра.
Когда китайский чиновник
Пытался откусить от плода
С дерева Юань-меня в священной часовне,
Он сломал зубы.
Не знал он, что размеры плода таковы,
Что он вмещает небо и землю и все живое на ней.
61. Хижина Нань-шуаня
Однажды к Нань-шуаню, который жил в горах в маленькой хижине, пришел незнакомец. Нань-шуань как раз собирался идти работать в поле. Нань-шуань поздоровался с ним и сказал:
"Входи и чувствуй себя, как дома. Приготовь себе что-нибудь поесть и принеси, что останется, мне в поле".
Нань-шуань работал, не жалея сил, до самого вечера и возвратился домой усталый и голодный. Пришелец приготовил еду, поел и все, что осталось в хижине съедобного, выбросил и перебил всю кухонную утварь. Нань-шуань застал его мирно спящим в пустой хижине, по когда он лег рядом с незнакомцем, вытянув усталые члены, тот вскочил и ушел.
Много лет спустя, рассказывая этот анекдот своим ученикам, Нань-шуань сказал: "Хороший это был монах, и я теперь скучаю по нем".
НЕГЭН: Нань-шуань радовался своему одиночеству, которое помогало ему формировать его дзэн.
Монах хотел освободить его от всяких формирующих идей, но знал, что его аргументы никогда не убедят Нань-шуаня.
Нань-шуань понял, что пытался ему показать монах, уснувший в пустой хижине. Пустота - это не истинное жилище дзэнского монаха. Незнакомец ушел, оставив Нань-шуаня в повой атмосфере творчества.
Дзэн отнимает пищу у голодного, меч - у воина. Все, к чему наиболее сильно привязывается человек, является истинной причиной его страданий. Странный монах ничего не хотел давать Нань-шуаню, кроме истинной свободы.
Позднее, когда Нань-шуань рассказывал своим ученикам, как он скучает по этому старому, он, должно быть, черпал подлинную свободу в непроходящем чувстве благодарности к своему безымянному учителю.
62. Урок Е-шуаня
Некоторое время Е-шуань не проводил занятий (не читал лекций) со своими учениками. Наконец, к нему пришел старший монах и сказал: "Монахи скучают без ваших лекций". "Тогда звони в колокольчик" - сказал Е-шуань.
Когда все монахи собрались в лекционном зале, Е-шуань, не произнеся ни слова, вернулся в свою комнату. Старший монах пошел вслед за ним: "Вы же сказали, что будет лекция. Почему же вы не проводите ее?" "Лекции по сутре должны читать специалисты по сутре, лекции по шастре - специалисты по шастре. О чем тревожится этот монах?" - был ответ.
НЕГЭН: Дзэнский учитель приводит пример того, чему учит сутра и шастра, комментарий к сутре. Если некто имеет желание жить, как учит Будда, сутра и шастра ничего для него не значат.
Е-шуань дал урок новичкам, своим нетерпением попавшим пальцем в небо, ибо с утра до поздней ночи и с ночи и до утра его жизнь была постоянным для них уроком. Этот урок и был настоящим. Если кто-то из монахов не сумел разглядеть это безмолвное учение, он не годится для дзэна. Старший монах заслуживает 30-ти ударов.
Когда Тэ-шуань сумел заглянуть в истину дзэна, он тотчас же взял свой комментарий к "Алмазной сутре", который некогда считал неоценимым и совершенно необходимым, и бросил его в огонь. Когда манускрипт превратился в горстку золы, он сказал:
"Каким бы глубоким ни было ваше знание абсолютной философии, оно подобно волоску в безбрежности пространства. И каким бы значительным ни был ваш жизненный опыт, он подобен капле воды, упавшей в бездну".
Кооен Имакита, учитель Сен Сяку, сказал: "Даже миллион томов священных книг по сравнению с подлинным опытом просветления - это язычок пламени свечи по сравнению с солнечным сиянием".
Я не намерен расхолаживать вас в желании изучать буддизм по книгам. В настоящее время Запад нуждается в изучающих сутры и шастры и в постоянных учителях дзэна, подобных Е-шуаню.
Дзен Е-шуаня - как полная луна,
Чей бледный свет проникает сквозь тысячи миль.
Глупец закрывает глаза и не видит истины.
Звонок сзывает монахов,
Старый учитель уходит к себе.
Какая прекрасная картина дзэна!
Какой глубокий урок дзэна!
63. Большая палка Чинь-чуаня
Чинь-чуань опросил вновь прибывшего монаха, откуда он пришел. Монах ответил: "Из монастыря, что у Трех Гор". Чинь-чуань спросил тогда: "Где было место твоего последнего уединения?" "У Пяти Гор", - ответил монах.
"Ты получишь тридцать ударов палкой", - сказал Чинь-чуань. "Чем я их заслужил?" - спросил монах. "Тем, что ушел из одного монастыря в другой".
НЕГЭН: Kогдa новый монах предстает перед монастырским учителем, последний обычно задает ему вопрос о том, откуда он. Монах, о котором идет речь, считал, что на этот вопрос он вправе отвечать так, как если бы, кроме него самого, это никого не касалось. Его ответ: "У Трех Гор", "У Пяти Гор" не был названием определенных мест.
Монах должен оставаться в монастыре с 15 апреля по 15 июля, npeдаваясь медитации. В период между 15 июля по 15 октября он имеет право переходить куда угодно в поисках места своего следующего уединения, которое продолжается с 15 октября по 15 января нового года. После чего он снова свободен и может перейти в любое другое место по своему выбору - вплоть до 15 апреля.
Этот монах был добросовестным и, вне всяких сомнений, соблюдал все эти правила. Он считал себя свободным в своих перемещениях в рамках существующих предписаний, но при всем этом он был монахом, а не бродягой.
Наши имена служат для того, чтобы дать нам возможность отличить нас друг от друга, и уж если кто-то называет себя каким-то именем он должен его придерживаться. Не существует безымянных лиц, как не существует безымянных мест, если такие вещи можно сравнивать.
Не цеплялся ли монах за воображаемую свободу?
Хотя целью Бодхисаттвы является достижение абсолютного освобождения, он очень суров по отношению к своим ученикам.
64. Самое удивительное
К Пай-чуаню пришел монах и спросил: "Что в мире удивительней всего?" "Я сижу на вершине горы", - ответил Пай-чуань. Монах почтительно сложил ладони рук и в этот момент Пай-чуань ударил его своей палкой.
НЕГЭН: Монах явился к Пай-чуаню в надежде услышать необычное или видеть какое-либо чудесное явление, но Пай-чуань принял его в пустой комнате. Неужто случайное замечание: "Я сижу на вершине горы" - и есть самое удивительное в мире?
В Седзо-ка или "Песне свершения" Иоки-Гийси говорит: "Когда попадают в сферу бесформенного, спрашивают Татасату (Тат-хагату?)".
Монах склонился перед новым Буддой, молитвенно сложив ладони, и в этот момент Пай-чуань ударил его, чтобы разрушить образ.
С вершины горы идут слова: не вожделеет мысль о покое и беспокойстве, поскольку просветленный чужд симпатий и антипатий. Все формы дуализма выдуманы невеждами. Они подобны призрачным цветам, тающим в воздухе. Зачем причинять себе беспокойство, пытаясь охватить их. Приобретение и утрата, правильное и ложное - долой это раз и навсегда. Поздравляю вас!
65. Величайшая глубина Тао-ву
Тао-ву сидел на высокой скамье, погруженный в медитацию, когда к нему подошел монах и спросил: "В чем величайшая глубина учения?" Тао-ву поднялся со скамеечки для медитации и стал на колени со словами: "Вы пришли сюда издалека, но боюсь, я ничего не смогу вам ответить".
ФУГАИ: Осторожно, брат! Ты подвергаешься опасности утонуть в морской пучине.
НЕГЭН: Да, это правда. Этот монах не понимает, что ему грозит опасность, хоть он вот-вот уйдет под воду.
Сама атмосфера монастыря Тао-ву заключает в себе величайшую глубину дзэна, но монах эти вещи разделяет. Почему он не присоединился к группе медитирующих? Сперва он, возможно, ничего бы и не увидел, но постепенно туман иллюзий растаял бы в теплых лучах солнца.
Учитель добр, но поскольку нет в учении ни высшего, ни низшего, нет ни поверхности, ни дна, он ничего не мог показать монаху.
ГЭНРО: Я бы сказал, что Тао-ву носит величайшую глубину дзэна.
ФУГАИ: Мне хотелось бы сказать, что мой учитель знает глубину дзэна Тао-ву.
НЕГЭН: Такие сплетни заставляют меня краснеть. Мне хотелось бы чтобы с самого начала никто ничего не говорил.
ГЭНРО:
Глубокое и безбрежное море,
Нет ему границ.
Когда Тао-ву сходит со своей великой скамьи,
Нет глубины, нет воды.
ФУГАИ:
Это вне высшего и малого,
Это выше мелкого и глубокого.
Я боюсь, что моему возлюбленному учителю
Грозит опасность утонуть,
Потому что у него большое сердце
И он любит все существа.
66. Три дня Юань-мэня
Юань-мэнь сказал однажды своим монахам: "Существует поговорка: три дня могут сделать другого человека. А что вы можете сказать о себе?" Прежде, чем кто-либо сумел ответить, он тихо промолвил: "Тысяча".
НЕГЭН: Эта поговорка была популярной среди китайской интеллигенции в III веке. Авторство ее приписывается военному офицеру, имевшего чрезвычайно глупого и тупого адъютанта. Офицер предложил ему побольше читать. Вскоре он отбыл по делам службы и по приезде обнаружил, что его адъютант не только не глуп, но широко образован и имеет собственное мнение по всем вопросам. Эти перемены произошли за время его отсутствия, длившегося три дня. Офицер был очень обрадован и похвалил своего адъютанта: "Три дня сделали тебя другим человеком".
Однажды знаменитый пианист Падеревский сказал: "Если я не играю день, я чувствую разницу, если не играю два дня, разницу замечают критики, если не играю три дня, разницу видят все".
Количество дней не имеет отношения к смыслу коана. К моменту, о котором идет речь, некоторые из монахов Юань-мэня, возможно, исполнились гордости за свои успехи в дзэне, которых они достигли во время малого, несмотря на годы, проведенные с Юань-мэнем.
Когда Юань-мэнь сказал "тысяча", - он не имел ввиду ни время, ни количество. Он был ученым, придерживавшимся философского убеждения, что минута содержит тысячи лет и что тысячи лет - ни что иное, как минута. Его ответ можно считать скорее назидательным, чем поощрительным.
ФУГАИ: Если бы мне довелось быть в то время там, я дал бы Юань-мэню пощечину: ни три дня, ни вдох или выдох, не могут изменить человека. (Однако, после Юань-мэневой "тысячи" у него осталось то же старческое лицо).
НЕГЭН: Если бы я был там в это время, я бы встал, поклонился Юань-мэню и пожелал бы старому учителю долгих лет жизни.
ГЭНРО: Юань-мэнь стал торговать и купил себя, так что не было ни потери, ни приобретения. Никто не может оценить его слова. Я сказал бы так: "В его время это было так, а теперь - иначе. Разве нельзя увидеть по-другому, как три дня меняют человека?"
НЕГЭН: Школьный учитель всегда рад своим бывшим ученикам, независимо от того, стали ли они крупными учеными или преуспевающими дельцами. С самого начала ему известно, что его ученики не являются его соперниками, но что впоследствии они воздадут ему должное за ту роль, которую он сыграл в их обучении. Учителям дзэна, дискредитирующим своих бывших коллег в старых монастырях, следовало бы медитировать снова и снова по этому коану.
67. Правительственный чиновник
Цзянь-чжао, чиновник департамента, поднимался по лестнице в сопровождении своих сослуживцев, когда один из них, увидев на дороге группу людей, спросил: "Это странствующие монахи?" Цзянь-чжао ответил: "Нет". "Откуда вы знаете?" - спросил его коллега. "Давайте проверим", - ответил Цзянь-чжао и закричал: "Эй, монах!" На звук его голоса все они, как один, обернулись и посмотрели на окно. "Ну, - сказал Цзянь-чжао, - я же говорил!"
НЕГЭН: Цзянь-чжао был не только высокопоставленным чиновником, он был еще и старшим "студентом", в то время как его подчиненные были новичками в дзэне. Он хотел дать им урок дзэна и потому довел диалог до конца. Скорее всего описываемый случай произошел не в служебном помещении, а в монастыре, и анекдот этот относится...
Продолжение на следующей странцие...
