ни к чему иному, как к дзэну.
Один из чиновников узнал в проходящих мимо людях монахов с проницательностью, не заслуживающей поощрения в данном конкретном случае. "Нет" Цзянь-чжао - это безоговорочное нет, отвергающее ее в тысяче проявлений. Его подчиненный пытался искусственно определить то, что не нуждается в определении. Будь я на месте Цзянь-чжао, я снова сказал бы "нет". Цзянь-чжао добр и сказал: "Давайте проверим".
Когда монахи оглянулись на крик, этот служащий МОГ подумать: "Я же говорил!", чтобы избавиться от фразы "Ну, я же говорил", произнесенной Цзянь-чжао.
ГЭНРО: Цзянь-чжао смотрел на юго-восток, в то время как его ум был обращен на северо-запад.
68. Жилище Чжао-чжоу
Однажды, когда Чжао-чжоу пришел к Юань-чу, тот спросил его: "Отчего в твои годы ты все еще не осел где-нибудь?" "А где есть для меня место?" "Вон там, на горе, развалины старого замка", - предложил Юань-чу. "Почему бы тебе самому там не поселиться?" - спросил Чжао-чжоу. Юань-чу не ответил.
Позднее Чжао-чжоу посетил Чу-ю и тот тоже спросил у него: "Отчего тебе не осесть где-нибудь на старости лет?" "Где мне найти место?" - спросил Чжао-чжоу. "Неужели в твои то годы ты все еще не знаешь своего места?" - настаивал Чу-ю. Тогда Чжао-чжоу сказал: "Тридцать лет провел я верхом на лошади, а теперь не могу удержаться на осле".
НЕГЭН: Чжао-чжоу в возрасте 60 лет отправился в путь с тем, чтобы посетить одного за другим всех учителей. Когда ему исполнилось 80, он все еще бродил по дорогам странствующим монахом. Его дзэн был зрел и сочен, как вино, но, возможно, иные монахи или учителя считали его все еще не созревшим.
Когда Юань-чу предложил Чжао-чжоу где-нибудь поселиться, последний знал, где находится его истинное жилище, и что не существует места вне его, поэтому ответ: "Где найти место?" - иронический. Чжао-чжоу, заметив, что Юань-чу не обладает полным пониманием, находясь во власти первого впечатления, предложил ему самому - Юань-чу - поселиться среди развалин. Молчание Юань-чу было свидетельством его поражения.
Чу-ю задал Чжао-чжоу тот же вопрос и Чжао-чжоу повторил ему свой ответ Юань-чу, тем самым дав ему возможность показать свое понимание. Чжао-чжоу, который взгнуздал горячего коня, убедился в том, что теперь осел не может унести его. Чу-ю понял еще меньше, чем Юань-чу.
Потом Чжао-чжоу жил в замке, учил монахов и дожил до 120 лет. Он не пользовался "большой палкой", не повышал голоса, как иные учителя. Те немногие слова, которые он произносил, были проникнуты истинным дзэном.
Учителя дзэна в Китае и Японии жили в старинных замках, поддерживаемые знатью. Монахов-глупцов привлекали слава и великолепие этих временных обиталищ и им не было дела до величия - подлинного или мнимого - живших в них учителей.
Чжао-чжоу освободил себя от ложных представлений, проверив понимание и выбирая учителей во время своих странствий. Вызывает чуть ли не сожаление mот факт, что позже он стал жить в замке, а не остался блуждать, подобно облаку в небе.
Среди буддистов в мире есть такие, которые, пряча свое могущество, тем не менее влияют на людей, как это делают, например, Судонийские учителя, нинды и дервиши.
69. Семейная традиция Юань-мэня
Монах спросил Юань-мэня: "Какова ваша семейная традиция?" - "Неужели ты не слышал, как, в этот дом приходят люди, чтобы учиться читать и писать?"
НЕГЭН: Каждый учитель дзэна принимает своих учеников по-своему. Последователи Хакуина в Японии принимали своих по очереди, предлагая каждому коан, чтобы выяснить степень их понимания.
Дакуон обычно продолжал курить, когда входил ученик, молча улыбался или громко смеялся, когда студент излагал ему свое толкование коана, и звонил в колокольчик, возвещавший конец визита, так что студент был вынужден удалиться, не успев и попрощаться.
Кондо держал рядом с собой палку и обычно говорил студенту:
"Подойди поближе, я стал стар и туг на ухо". Когда студент приближался, он ударял его палкой. Однажды я испытал на себе его семейную традицию во время сандзэна, поэтому, когда в следующий раз он попросил меня приблизиться, я подошел настолько, насколько нужно было, чтобы иметь возможность перехватить палку, когда буду рассказывать ему, как я понимаю коаи.
Сен Сяку часто менял место, где он сидел, принимая студентов, особенно по вечерам, так что студент, войдя в комнату, не сразу замечал его.
Во времена Юань-мэня не было установленных методов получения сандзэна. Монахи пытались приблизиться к нему, когда и где бы ни представилась такая возможность: в саду, в коридоре, даже в ванне.
Этот разговор происходил за воротами, где проходили дети, идущие в школу.
Юань-мэнь всех людей в мире считал своими учениками.
Даже дети младшего школьного возраста получали от него все, что им было положено, хотя они его не знали и даже не видели.
Здесь он являет свою философию: один есть множество и множество есть один.
Если вы читали дзэнские диалоги времен династии Тан или Сун, вы могли заметить, что индивидуальные наставления давались после окончания лекции и только тем, кто вставал и задавал вопрос. Будда, в соответствии со своим священным писанием, учит тому же, но когда учение было ввезено в Японию, этот метод стал постепенно частью церемонии или ритуала, способствующего появлению тщеславия и амбиции у студентов, пытающихся припереть учителя к стене или разыграть перед ним сцену. Это хоть и похоже на балаган, но было вызвано необходимостью покончить с практикой, введенной Хакуином, которая состояла в том, что каждый студент утром и вечером приходил в его комнату, независимо от того, пришел ли он к какому-либо мнению. Но это, в свою очередь, тоже стало церемонией для тех студентов, которые только и думали о том, чтобы не провалиться и сдать, как если бы это были школьные экзамены. Это не имеет ничего общего с дзэном.
Юань-мэнь намеренно подчеркнул этический аспект, чтобы воодушевить монахов к соблюдению каждодневных предписаний, прежде чем принимать трансцендентную философию.
ГЭНРО: У Юань-мэня не будет много учеников, если он будет действовать таким образом, ибо многие из них пришли, привлеченные его семейной традицией.
ФУГАИ: Возможно, Юань-мэню ничего не остается, кроме того, чтобы занять место школьного учителя.
НЕГЭН: Если дзэнскому монаху ничего не остается, кроме места школьного учителя, он идеальный дзэнский монах. Он не должен скрывать свою семейную традицию, чтобы привлечь к себе странствующих монахов.
70. Пао-шу поворачивается спиной
Чжао-чжу пришел навестить Пао-шу, а тот, заметив его, повернулся к нему спиной. Чжао-чжу расстелил принесенную с собой циновку, чтобы преклонить колена перед Пао-шу, но в то же мгновение Пао-шу встал и ушел в свою комнату. Чжао-чжу свернул циновку и ушел.
НЕГЭН: Монах в Индии имел верхнюю одежду, нижнюю одежду и подстилку (коврик, циновку), которую он ночью использует в качестве одеяла или днем в качестве подстилки. Хотя такой циновки для индийского и цейлонского климата было достаточно, в холодном северном Китае она стала для монахов формальным символом, Дзэн Пао-шу был утонченным. Он подобен прозрачному шару, у которого нет ни зада, ни переда. Чжао-чжу признал это и приготовил выразить ему свое почтение, но в этот момент Пао-шу вышел, ибо незачем было соблюдать внешние приличия при таком глубоком и взаимном понимании душ. И тогда Чжао-чжу ушел.
Когда Хай-шань принимал монаха из другого монастыря, он спросил: "Откуда ты?" Монах назвал свой монастырь. "Чему вы там учитесь?" "Медитации", - ответил монах. "Покажи мне, как ты медитируешь", - потребовал Хай-шань. Монах в ответ сел, скрестив ноги в позе Будды. Хай-шань закричал на него:
"Эй, болван! Убирайся, у нас в храме хватает каменных изваяний Будды".
У этого монаха различные лицо и изнанка (перед и зад). Когда он медитирует, он выглядит Буддой из камня, но когда он ест, он похож на Прету, а иногда может напоминать Ашуну. Неудивительно, что Хай-шань не захотел, чтобы он оставался в монастыре.
Но, - спросите вы, - разве не попросил учитель монаха, чтобы тот показал ему, как он медитирует? Монах, который действительно медитирует, никогда не ложится, никогда не стоит и никогда не говорит.
Тогда как же правильно показать медитацию?
Но вы ведь не должны подражать Пао-шу или Чжао-чжу.
71. Цзю-фень отвергает монаха
Монах пришел к Цзю-феню и церемонно поклонился ему.
ФУГАИ: Он использует первый урок для детей.
НЕГЭН: Считает ли он монаха начинающим или он полагает, что встреча формально началось?
Цзю-фень больно ударил монаха палкой.
ФУГАИ: Здесь коан вспыхивает.
Монах спросил: "В чем моя вина?"
ФУГАИ: Ты не знаешь своего собственного благодетеля.
Отвесив ему еще пять ударов, мастер крикнул, чтобы монах убирался.
ФУГАИ: Излишняя доброта портит дитя.
НЕГЭН: Китайских детей на первых порах обучают на простейшей фразе, которая звучит так: "У великого святого древности Кон-фуцзы было три тысячи учеников, среди них было семьдесят хороших. Вам, мальчикам, от восьми до девяти лет следовало бы научиться быть вежливыми друг с другом". Это как "а, в, с" для англичан.
Начнем с того, что монах был очень вежлив, но Фугаи увидел в нем новичка в дзэне, как это следует из его комментариев. Те, кто уже обучаются давно, также обязаны кланяться, когда они впервые встречают своего учителя. Вина монаха состояла лишь в том, что он испытал на мгновение нечто вроде страха, как если бы он вышел на сцену, что заслуживает удара. Если бы он понял это, он не стал бы спрашивать, в чем его вина.
Конечно, он не знал, что истинный благодетель стоит прямо перед его носом. Он должен был поклониться снова, прежде чем Цзю-фень выгнал его.
ГЭНРО: Последний выкрик Цзю-феня ничего не стоит.
ФУГАИ: Цзю-фень пытался вставить квадратную палку в круглое отверстие.
НЕГЭН: Я не верю в то, что Цзю-фень вообще кричал. Тот, кто рассказывал ему эту историю, был просто незнаком с разговорным китайским языком. В современном китайском языке последнее предложение коана следует читать, не придавая значения слову "убирался", хотя последователи Линь-цзи как будто бы считают это выражение совершенно необходимым.
ГЭНРО: Дзэн Цзю-феня, как материнская доброта.
Он пометил борт корабля, чтобы найти потерянный меч.
Подобно тому, как это было в старой истории о Линь-цзи,
Который трижды ткнул Та-ю в ребра.
НЕГЭН: Глупый человек однажды уронил свой меч за борт и тщательно пометил борт, чтобы показать капитану, где следует искать, не понимая, что корабль движется.
Профессора, которые читают лекции по древней философии, не принимая во внимание прогресса, которого достигло с тех пор человечество, подобны глупцу, пытающемуся найти меч с помощью отметины на борту.
Линь-цзи спросил Хуань-по о значении буддизма и заработал вместо ответа удар палкой. Еще дважды приходил Линь-цзи с тем же вопросом и получал тот же ответ. Уже готовый отказаться от своих поисков, он пошел к Та-ю, который сказал: "Хуань-по был даже чересчур добр, а ты, дурак, этого не видишь". Прежде, чем Та-ю закончил, к Линь-цзи пришло осознание. Он трижды ткнул Та-ю пальцем под ребро.
Это стихотворение - та же помета на борту. Неудивительно, что когда последняя строчка была прочитана, Фугаи сказал: "Невозможно поймать кролика дважды в одной норе".
72. Избрание основателя монастыря
Когда Ки-шуань изучая дзэн под руководством Пай-чуаня, он работал поваром в монастыре.
ФУГАИ: Мирная семья дзэн.
Шу-ма Той-то пришел в монастырь и сказал Пай-чуаню, что он нашел хорошее место для монастыря в горах Таке-шань и послал избрать нового мастера, прежде чем монастырь будет заложен.
ФУГАИ: Кто не мог быть жильцом?
Пай-чуань спросил: "Как насчет меня?"
ФУГАИ: Не шути.
Шу-ма Той-то ответил: "Эта гора предназначена для процветающего монастыря. Вы рождены для бедности, поэтому вы будете там жить, у вас будет всего пятьсот монахов".
ФУГАИ: Откуда вы знаете?
В этом монастыре должно быть более тысячи монахов.
ФУГАИ: Это все?
Не могли бы вы найти подходящего человека среди ваших монахов?"
ФУГАИ: Где у вас тот глаз, что определит, кто годится для этого?
Шу-ма Той-то продолжал: "Я думаю, Ки-шуань, повар, подойдет".
ФУГАИ...
Продолжение на следующей странцие...
